Мой личный враг

– А что, Вера тебя больше не удовлетворяет? – спрашиваю едко.

– Забудь о ней, – мурлычет он довольно. – Сейчас я весь в твоем распоряжении.

– Мне неинтересно.

– Дай угадаю: потому что у тебя есть парень? – издевательски произносит он.

– Потому что мне неинтересно.

– Врешь.

– Не вру.

– Конечно, врешь. Но так даже интереснее.

– Извини, что приходится прерывать поток твоего самолюбования, но мне нужно идти.

– Торопишься к хоккеисту, чтобы получить традиционный поцелуй под бой курантов? – спрашивает он.

– Завидно? – не подумав, бросаю я. – Тебе-то мой поцелуй явно не светит.

Я не знаю, как описать улыбку, которая появляется на лице Благова в ответ на мои слова. Она хищная, самоуверенная, даже снисходительная, но ласковая. Может быть, именно с таким выражением на лице тигр смотрит на свою жертву, которая делает отчаянные попытки сбежать из запертой клетки.

Я робею. Понимаю, что не стоило так откровенно бросать ему вызов, но дело уже сделано. Его глаза полыхают бесшабашным огнем, перед которым я чувствую полную беспомощность. Знаю, что вляпалась, но не до конца понимаю последствия.

В этот момент музыка стихает, и я слышу голос ведущего. Меня накрывает паника, потому что в Новый год я здесь с Благовым, а не со своим парнем. Это в корне неправильно. Это ужасно. Но ведущий, а вместе с ним и весь зал оказываются глухими к моим моральным страданиям и начинают громкий обратный отсчет последних секунд уходящего года.

Двенадцать.

Благов решительно шагает ко мне, сокращая между нами расстояние, которое я с таким трудом отвоевала считанные минуты назад.

Одиннадцать.

Он по хозяйски кладет руку мне на талию и дергает на себя. От его самоуправства ощущения пугающие – словно меня затягивает в воронку торнадо.

Десять.

Пальцы свободной руки ложатся на мой подбородок, приподнимая его. Этот собственнический жест вызывает во мне бурю пронзительных ощущений. По телу растекается горячая лава, и я машинально приоткрываю губы, чтобы было легче дышать.

Девять.

Наши глаза встречаются. Его синие сейчас почти черные – зрачки полностью скрывают цветную радужку. А их безумный блеск сводит меня с ума, заставляя судорожно сглотнуть набежавшую то ли от страха, то ли от возбуждения слюну.

Восемь.

Я облизываю пересохшие губы, а Благов, пялясь на мой влажный рот, медленно, словно испытывая меня, спускает ладонь с талии на мою ягодицу и крепко сжимает.

Семь.

Стук моего сердца настолько громкий, что я не удивлюсь, если его слышит весь зал. Я знаю, что в моей власти прекратить все это, но я не прекращаю, лишь склоняю голову, чтобы спрятаться от пронзительно-синего взгляда.

Шесть.

Неровный стук чужого сердца рядом со мной вызывает дрожь, которая волнами расходится по моему телу. А манящее тепло и пикантный запах заставляют вскипать кровь.

Пять.

Дыхание Благова со свистом вырывается из его груди. Я чувствую его на своей щеке, на шее, возле уха. Где-то на задворках сознания теплится мысль, что он – бабник и развратник, но мой рассудок отказывается ее воспринимать. Я чувствую, что устала сопротивляться. Что как-то так вышло, что ситуация уже не кажется мне неправильной, непристойной.

Четыре.

Его ладонь ложится мне на затылок, бесцеремонно сминая волосы. Земля качается у меня под ногами. Все, что я могу – прикрыть глаза, чтобы сохранить те крупицы здравого смысла, которые ещё остались.

Три.

Я нерешительно кладу ладони на крепкую мужскую грудь и сжимаю пальцами шелк белоснежной сорочки.

Два.

Мои руки скользят выше – к шее, потом путаются в жестких волосах на затылке. И я точно знаю, что этот жест означает мою полную капитуляцию.

Один.

Я мечтаю, жажду ощутить вкус его губ. От нетерпения встаю на носочки, но другие руки сжимаются на моем теле, выдергивая из крепких объятий, а знакомые губы впиваются в рот жгучим поцелуем.

Перезвон курантов врывается в мой мозг, рассеивая чувственный дурман.

– С Новым годом, малыш, – слышу я хриплый голос Сашки. – Я чуть не опоздал.

Утыкаюсь влажным лбом в его грудь, но перед этим бросаю взгляд в сторону.

– С Новым годом, – шепчу тихо, не в состоянии оторваться от обескураженного лица Благова с выступающими от напряжения скулами и дикими глазами.

13

Упираюсь руками в холодный мрамор раковины и невидящим взглядом смотрю на мощную струю воды, льющуюся из открытого крана. От сильнейшего эмоционального напряжения грудь скована тупой болью. Дыхание частое и судорожное. Кровь пульсирует в висках.

Смачиваю ладони и протираю ими лицо и шею. Макияж? Плевать. Мне нужна шоковая терапия, чтобы отойти от случившегося.

Поднимаю голову и упираюсь в собственное лицо в зеркале. Кожа бледная, лишь на щеках алеют два розовых пятна, глаза безумные, грудь тяжело вздымается, будто я страдаю тяжелой формой астмы.

Всматриваюсь в отражение и не узнаю себя. Внешне я почти не изменилась, но внутри все мне чуждо.

Как я могла настолько утратить контроль над собой, зная, что вокруг люди, что где-то рядом мой парень? Не верю, что развратной девицей, десять минут назад на виду у всех жмущейся к чужому мужчине, была я. Просто не верю.

Если бы я только могла повернуть время вспять. Отмотать все даже не на час – на неделю назад. Никогда не приезжать в Сочи. Остаться в Москве. Еще немного побыть маленькой. Встретить Новый год с родителями, а первого января по давно заведенной традиции пойти с Сашкой на каток. Смеяться. Веселиться. Быть уверенной в себе. Оставаться верной своим принципам. Не ставить под сомнение все, во что я верила раньше.

Я вздрагиваю, когда дверь в женский туалет, ставший моим убежищем, открывается. На пороге стоит Ленка. На ее лице я могу прочесть «я же говорила», но она не произносит этих слов. Уже за это я ей благодарна.

– Эй, ты как? – тихий голос подруги выражает неподдельное участие и, возможно, любопытство.

Смотрю на нее и не знаю, что ответить. Мое лицо пылает. Все тело горит. И я в жизни не испытывала такого жгучего стыда за свое собственное поведение.

Ленка поджимает губы, достает из контейнера несколько салфеток и подходит ко мне. Одной рукой берет меня за подбородок, другой промокает мокрые щеки и стирает отпечатки туши под глазами. От ее заботы меня начинает бить мелкая дрожь, а к глазам подступают слезы.