Мой личный враг
Шрифт:
— Очень хорошо, — кивнул Филипп.
— И все-таки… кто? — с необычной для нее злобой спросила Маша. — Кто все это затеял? Я хочу…
— Нет, — перебил Филипп, — нет. Это не имеет значения и никак вас не касается. Вы и так чуть не сорвали всю комбинацию. Хватит.
— Почему? — спросила Александра и поднялась, сжимая руки. — Почему мы все должны уезжать, прятаться, ложиться на дно и ждать, что Павлик нас подстрахует? В чем мы виноваты? Мы с Ладой ни за что ни про что потеряли работу, меня использовали как дуру, как пешку в играх вокруг этого фильма. Нас едва не застрелили на Ванькиной даче.
— Это не имеет значения, — сказал Филипп сдержанно. — Если тебе от этого будет легче, считай, что они победили. Хотя о роли Вики Терехиной я вообще ничего не знаю, а о роли твоего бывшего мужа только догадываюсь.
— Они — никто, Саша, — сказал Иван. — Исполнители.
— Хороши исполнители! — возмутилась Лада. — Андрея вчера замом генерального назначили. За красивые глаза, что ли?
— Забудьте о них, — приказал Филипп. — Займитесь чем-нибудь полезным. Придумайте, где мы все вместе съедемся летом во время отпуска, и начинайте планировать, сколько вы возьмете платьев. Кажется, именно этим занимаются порядочные замужние женщины?
Иван засмеялся, а Александра посмотрела на Филиппа с презрением и жалостью.
— Это в ваших Европах они этим занимаются, — сказала она. — И вообще ты-то как оказался во всем этом, муж мой?
— Я поинтересовался, где моей жене прострелили рюкзак, — помолчав, непонятно объяснил он. — И зачем. И получил ответы на большинство вопросов. Вот только про пакет ничего не знал.
— Значит, все… — сказала Лада задумчиво. — Сушите весла. Будем продолжать нормальную жизнь и зализывать раны.
— Да, — сказал Филипп, — до поры до времени. Так говорят, Алекс?
— А что потом? — спросила Александра.
— А потом… я скажу — что, — невозмутимо ответил он. — Все ясно или еще есть вопросы?
К машине — ярко-алой щегольской «Хонде» — вышли пятеро. Среди них и она.
Не слишком удобно — ее то и дело закрывали чужие спины. Но попробовать стоило, потому что высокий мужик в распахнутой новенькой куртке был, как он узнал накануне, какой-то бывший политзаключенный или военнопленный, и убийство девахи расценили бы как попытку покушения на него, этого высожара. Ну, промазал снайпер!.. Он улыбнулся.
Он даже вспомнил — раньше тот мужик вел программу по первому каналу. Она ему нравилась.
Сейчас он пристрелит девку, и все подумают, что стреляли в телевизионщика. Кому нужна эта дуреха!
Все проверено и просчитано. Не с первого выстрела, так со второго, но он ее уложит. И позвонит, и доложит, что дело сделано. Надоело за ней таскаться: то в больнице лежала — интересно, кто это ее порезал? — то за забором в санатории сидела, оттуда уходить — хуже не придумаешь.
Он подул на руки — такая у него была примета — и слился с оружием. Сейчас, сейчас… Еще секундочку…
— Так вы правда завтра улетаете? — спросила Лада.
— Никуда мы не улетаем! — уверенно отозвалась Александра. — У меня ни билета, ни визы…
— Билет и виза, по традиции, на пианино, — негромко
сказал Филипп. — И — да, мы улетаем завтра.— А нам что делать? — спросила Маша растерянно, глядя на Александру. — Как мы без тебя-то?
— Мы улетаем не в космос, — терпеливо пояснил Филипп. — Увидимся, когда немного спадет напряжение.
— Сань, я не могу, — кривя губы, выговорила Ладка. — Я не могу без тебя оставаться…
И все трое заревели, как вчера на диване вокруг Ивана.
Все время, пока они стояли, Иван ощущал какое-то смутное беспокойство, от которого холодела спина под толстым свитером и шевелились волосы на голове. Он оглядывался, потирал затылок, но не мог понять, в чем дело. Ему хотелось поскорее скрыться куда-нибудь, уйти с открытого пространства старинного сталинского двора, сесть в машину и уехать. А девицы дружно и сладко рыдали, оплакивая предстоящую разлуку.
— Ты что? — спросил. Филипп, заметив, что Иван все время оборачивается и шарит глазами по сторонам.
— Так, что-то такое… — сказал Иван, морщась, — странное чувство…
Он тряхнул головой, прогоняя неприятное ощущение, и понял, что в следующее мгновение в них будут стрелять.
Он понял это седьмым, нет, пятнадцатым чувством, той частью мозга, в которой на сотую долю секунды вспыхнула картинка: горная речка, серые камни, заросли колючих цветов на той стороне и уверенность, что это — последнее, что он видит в жизни. Сейчас убьют. Все.
Он бросился вперед, закрывая собой Машу.
Тихо и очень страшно звякнуло, рассыпаясь, стекло «Хонды». Выстрел был почти неслышным. Иван увидел изумленное лицо Лады и маленький водопадик раскрошенного стекла, лившийся по борту машины.
— Ложись!! — закричал он, не слыша себя и толкая Машу под машину, за колесо. На том месте, где секунду назад стояла Лада, возник и пропал Филипп.
Иван знал, что будет еще второй выстрел. А может быть, и третий. Они представляли собой прекрасную мишень — группа людей в яркой одежде вокруг машины.
Время остановилось.
Второй выстрел ударил ближе и определенней. Или так показалось?
Иван дернулся, перекатился, увлекая за собой Машу, и оказался с той стороны, где затаились Филипп, Александра и Лада. В руках у Филиппа был пистолет.
— Откуда? — спросил он.
— Со второго этажа вроде, — тяжело дыша, бросил Иван.
Филипп поудобнее перехватил пистолет, одним движением выпрыгнул из-за машины, упал животом в снег и начал стрелять. Выстрелы грохотали, как камнепад в горах. Кто-то визжал, тоненько и надсадно.
А потом стало тихо, и в этой тишине визг казался особенно громким и пугающим…
— Заткнись! — приказал Иван и дернул Ладу за руку. Александра приподнялась, обхватила ее и прижала к себе.
— Спугнул? — спросил Иван у Филиппа.
— Конечно, — ответил он. — Шум какой подняли…
Иван поднял из снега Машу, быстро с головы до ног ощупал и опять толкнул в снег. И длинно замысловато выругался.
Андрей давал интервью хорошенькой девице из телевизионной рубрики «Московского комсомольца». Девица не столько спрашивала его, сколько слушала себя, и Андрея это раздражало. Зачем ей это интервью, если он, Андрей Победоносцев, ее не интересует?