Мой лучший враг
Шрифт:
– Я приду к следующему уроку, – сказала я и отключилась. Посмотрела в зеркало. Зрелище впечатляющее. От губы вниз по подбородку – запекшаяся кровь. Я знала больше Дашки. Я знала, о чем Стас думал в тот момент, как ударил свою девушку.
«Никто не имеет права ломать мои игрушки, кроме меня».
Я пошла в ванную смывать кровь. Разбитую губу не удалось ничем замаскировать.
Увидев меня в таком виде, бабушка ахнула и схватилась за сердце. Пришлось быстро выдумать на ходу историю о том, как я где-то поскользнулась.
Я вышла из дома. Глаза скользнули в сторону. Что-то привлекло мое внимание.
И от меня не укрылась надпись. Надпись, сделанная черным маркером или краской. В самом низу столба. Ее раньше не было. Я подошла ближе и села на корточки.
Надпись. Корявые буквы заваливались влево, а не вправо.
Не спеши меня ненавидеть.
Вот, что было написано в самом низу. В месте, под которым мы в детстве закапывали сокровища.
Я перечитывала надпись снова и снова, как будто с каждым новым прочтением мне откроется какой-то новый смысл. Или появятся новые буквы.
Но надпись была только одна. Не спеши меня ненавидеть. И не было никакой подсказки. Никто не мог помочь мне расшифровать ее.
Я дотронулась до нее рукой. Как будто она обладала какой-то магической силой.
Я поднялась на ноги и пошла в школу. Старалась не пускать в свою голову ни одну мысль.
В этот день в школе перед первым уроком я пересеклась со Стасом в коридоре. Он посмотрел на меня как-то странно.
Какое-то новое чувство всколыхнулось в груди. Не злость. Не ненависть. Не страх. Что-то… Другое. То, что я чувствовала, мне не понравилось.
Я опустила глаза в пол и пробежала мимо. Все уроки я была какой-то рассеянной. На истории, читая учебник снова и снова, не могла запомнить ни строчки. Хорошо, что меня не спросили. Дашка рядом весело щебетала о чем-то, но, сколько я не вслушивалась, суть ее монолога так и не уловила.
– Ты меня не слушаешь! – Дашка стала возмущаться.
– Конечно же, слушаю, – оскорбилась я. – Ты говорила про свои новые сапоги, а еще про какую-то комедию.
Дашка запрыгала от меня на стуле к проходу.
– Сапоги не мои, а Катькины, и это была не комедия, а ужастик, – обиженно сказала она и уткнулась в учебник. Больше она ничего мне не рассказывала.
На русском я засыпала. Постоянно трясла головой, чтобы окончательно не провалиться в сон.
На обществознании нам показывали какой-то документальный фильм про социальные волнения. По этому фильму мы должны потом дома написать короткое эссе. Фильм совершенно не запомнился. На нем я засыпала точно так же, как на русском.
Со Стасом за этот день я больше не пересекалась. За весь день я очень старалась отвлечь себя от мыслей о нем, но не получалось.
Придя домой, я стала заниматься домашними делами. Перемыла всю посуду, везде протерла пыль. Часов в десять вечера стала заниматься спортом. Прыгала,
танцевала, качала пресс. Мне нужно было устать. Я хотела устать и отрубиться. Чтобы в голову снова лезли мрачные мысли. Мне не хотелось ни о чем думать. Мне просто хотелось провалиться в черную пустоту и забыться.Мне приснился сон.
Мы стояли на берегу океана. Ледяной ветер дул в лицо, обдавая нас солеными каплями. Вечер. Ясное небо.
– Вот там, видишь? – Стас указал куда-то на небо. – Там полярная звезда. Она никогда не вертится и всегда стоит на одном месте.
– Как это возможно? – удивилась я. Я вглядывалась в небо, не понимая, почему все звезды вертятся, а одна-единственная всегда стоит на месте.
Мы смотрели в небо. Мы снова были детьми. На одну ночь я будто вернулась в свое детство.
На следующий день по дороге в школу я совсем не думала о Стасе. Мою голову забивали мысли о невыученном параграфе по истории и о диктанте по русскому. Войдя в здание школы, мы переобулась в холле и пошли налево, чтобы повесить вещи в раздевалку. Справа у расписания стояла группка людей. Они что-то сосредоточенно рассматривали возле расписания и хихикали. Мне стало любопытно. Я подошла к расписанию. Проследила взглядом – куда же все смотрят? Вдоль всей стены были развешены какие-то фотографии. Я застыла на месте. Уже издалека я знала, кому принадлежат эти снимки. На них была я. Фотографии с моей страницы вконтакте.
Глава 20
Сердце заколотилось. Щеки запылали. Ладони покрылись холодным потом. Я подбежала, распихала всех руками, чтобы рассмотреть фотографии получше. Под ними были надписи. Ужасные, гнусные, пошлые надписи. Под каждой из фотографии – своя.
Давалка, мокрощелка, шалава, вафлерша…
От обиды и стыда на глаза навернулись слезы, я была готова расплакаться. Я не смотрела на людей. Не слышала их. И даже не знала, увидели ли они меня. Я стала срывать снимки. Бешено отдирала их от стены один за другим. Все стали пялиться на меня. Они хихикали и шептались. Я сорвала все фотографии и побежала в сторону раздевалки.
Какая-то девочка лет десяти по дороге крикнула мне:
– Там еще были… В женском туалете висели, – я остановилась. – Но мы их сняли. В мужском не висят.
– Спасибо, – с трудом выговорила я. Ком в горле мешал разговаривать. Хоть кто-то на моей стороне, и пускай это даже маленькая девочка.
Я забилась в дальний угол в раздевалке. Стала перебирать фотографии. Все они были достаточно приличные, хоть тот, кто это сделал, и и пытался выбрать фотографии пооткровенней. У меня не было таких фотографий. И, наверное, это очень расстроило моих… Моих – кого? Врагов? Ненавистников? Завистников? Я не знала.
– Тома! – Дашка вбежала в раздевалку. Я грустно помахала фотографиями. По лицу Дашки я поняла, что она уже знает свежую сплетню.
– Это ОН сделал? – спросила она.
– Не знаю, – пожала я плечами. – Мне все равно, кто.
– Ух, я ему покажу… – Дашка стала сыпать угрозами.
По дороге на черчение я думала о том, видели ли мои одноклассники эти фотографии. Как они отреагируют? Будут пялиться на меня? Хихикать? Жалеть?
Войдя в кабинет и увидев любопытные взгляды, я не выдержала. Мне хотелось расставить все точки над «и».