Мой милый грешник

Не говоря ни слова, не раздумывая, Джиллиан села и потянулась к нему, усадила его рядом с собой на край постели и обвила руками его шею. Она цеплялась за него, как утопающий за спасательный плот. Он излучал тепло и силу, а она сейчас очень нуждалась и в том, и в другом.

— Что такое? — Его голос звучал хрипловато. — Скажи, что с тобой?

Он провел рукой по ее волосам, пытаясь успокоить ее.

— Не знаю…

Она прижалась щекой к его рубашке, такой мягкой и прохладной, и жадно вдыхала запах его тела.

— Не могу…

Он пригладил ее растрепанные волосы, стараясь не задеть ушиба на виске.

— Ты стонала во сне… Тебе приснилось что-то страшное?

Ей ужасно хотелось остаться в его объятиях. Ей было так хорошо рядом с ним! Уютно, безопасно. Но она знала, что этого не может, не должно быть. Син не имеет ничего общего с безопасностью, даже если сейчас ей кажется, что это не так. Это все временная иллюзия.

Джиллиан вздохнула и отодвинулась от него.

— Да, кажется…

— А что же тебе… вам… снилось?

— Я… я не помню, — поколебавшись, соврала она.

Ах, если бы! Она знала этот сон наизусть. И не могла отделаться от него даже наяву.

Он был тут, в темноте, рядом с ней. Он ждал, выжидал, собираясь наброситься на нее.

Рядом с ней лежали ножницы — длинные, остро заточенные ножницы. Она не хотела этого, но… Глаза ее наполнились слезами. Она потянулась за ножницами…

— Не помните?

Джиллиан облизала пересохшие губы. Она никогда никому не рассказывала об этом сне. Просто не могла. Он был слишком жуткий, слишком настоящий.

— Не помню. Да ничего, все в порядке.

Ножницы… И лезвия — в крови…

— Джиллиан…

Его голос был таким же мягким, как тогда, когда он будил ее. Джиллиан осознала, что вновь потянулась к нему, когда ей стало страшно. Она не думала об этом, это вышло само собой, и, что самое удивительное, — Джиллиан начисто забыла о том, что для Сина она — всего лишь орудие! Но почему-то он не бросил ее в трудную минуту. Он вытащил ее из тьмы. Он сидел рядом с ней, успокаивал ее…

Джиллиан внезапно осознала, что и она по-своему пользуется им — его силой, его добротой, его заботливостью… Если бы не он, ей пришлось бы снова досмотреть этот сон до конца. А он страшный. Очень страшный…

Внезапно она поняла, что изменилось за время пребывания на острове. Впервые в жизни она, Джиллиан, тянулась к кому-то за поддержкой и утешением. До сих пор она была одна. Все время одна. Она сама хотела уединения и постоянно стремилась к нему. Но теперь…

Он легонько погладил ее пальцем по щеке, чтобы привлечь внимание.

— Как голова?

— Лучше. По правде говоря, кошмарный сон и близость Сина заставили ее начисто забыть о головной боли. Но теперь, когда Син напомнил о ней, Джиллиан вновь ощутила тупую боль.

— Я, пожалуй, проглочу пару таблеток аспирина, — призналась она.

— Давайте, я принесу.

— Не надо, — остановила его Джиллиан. — Я хочу встать. Мне надо немного размяться.

Он внимательно посмотрел на нее.

— Да? Ну ладно. Только давайте я вам помогу.

Синклер встал и бережно помог ей подняться.

— Вас проводить?

— Нет, не надо.

То, что кто-то вот так стоит над ней, тоже было непривычно. Это вселяло в нее противоречивые чувства. С одной стороны, Джиллиан чувствовала себя увереннее, спокойнее. С другой стороны, ей казалось, что Син давит на нее, нависает над ней, и это немного раздражало.

— Я подожду здесь.

Она не рассердилась и не стала спорить. По правде говоря, ей хотелось, чтобы Син был рядом. В голову ей неизвестно откуда пришла странная мысль, что, так или иначе, а какую-то часть каждой ночи она проводит с Сином.

В ванной она посмотрелась в зеркало. Да-а, вот это шишка! Слева на лбу набух огромный багровый желвак. Просто заглядение! Она на несколько секунд прижала к ушибленному месту тряпку, смоченную водой, потом постаралась пригладить волосы так, чтобы скрыть шишку. Еще раз оглядев себя в зеркало и приняв аспирин, Джиллиан вернулась в комнату.

Син ждал ее. Она знала, что так и будет. Джиллиан подумала, что на него можно положиться. Теперь она понимала его противоречивую натуру. Син — сильный, надежный человек; но в то же время он держит ее здесь против ее воли, и не испытывает при этом угрызений совести. Он может развеять ночной кошмар одним своим присутствием и в то же время не остановится ни перед чем ради того, чтобы отомстить за смерть своих близких. И в его присутствии ее кровь закипает от ярости — и от желания.

Господи Боже, как она его хочет!

Подумав об этом, Джиллиан тут же одернула себя и обозвала сумасшедшей. Она медленно пересекла полутемную комнату и встала так, чтобы между ними находилась кровать. Казалось бы, теперь она должна была почувствовать себя спокойнее. Ничего подобного. Воздух, казалось, сделался густым и плотным от сотен невысказанных слов. Эти слова тревожили ее. Ибо все они были о чувствах и, будучи раз высказаны вслух, могли стать опасными для них обоих.

— Ну все, Син. Теперь со мной все будет в порядке.

Он кивнул. Лицо у него было непроницаемым.

— Это хорошо.

Напряжение завладело ими. Джиллиан ощущала его физически — ей сдавило грудь, тело наполнилось тяжестью. Надо принять решение. Она знала, что она должна сказать, но это оказалось неожиданно трудно. Куда труднее, чем она думала.

Ей было трудно стоять, и Джиллиан оперлась коленом на кровать.

— Вы, наверно, устали…

— Да нет, я в порядке.

— Теперь вам больше незачем здесь оставаться. Идите к себе, поспите, — предложила Джиллиан.

— Вы этого действительно хотите?

Его голос резанул ее по нервам.

— Да.

Синклер кивнул, но не двинулся с места. Он смотрел на нее не отрывая глаз.

— Джиллиан… Я ведь уже извинился за все…

Он хотел сказать что-то еще, но она протестующим жестом вскинула руку. Она не хотела снова выслушивать его извинения. Его слова звучали слишком искренне, настолько искренне, что временами Джиллиан испытывала искушение и впрямь простить его.

— Извинения ничего не значат, если вы не собираетесь исправлять или переделывать то, что натворили.