Мой ненастоящий

— О чем он говорил? — спрашиваю на ходу. — Что мы должны сделать?

— Тут все прозрачно, Марго, — с горечью в голосе откликается Ярослав Ветров, — наша задача — уговорить моего осла-братца сделать операцию. А насколько я успел понять, она в его ближайшие планы почему-то не входит.

— Но почему?

— Хороший вопрос, — Ветров-младший на несколько секунд притормаживает на пропускном пункте клиники, а после — быстрым шагом несется по светлому коридору, увлекая меня за собой, — и у меня нет на него ответа. Он знает о своей проблеме уже больше двух месяцев. Не сказал об этом никому из нас.

— Может, он вам не доверяет?

Ветров-младший смотрит на меня так, будто я сморозила лютую глупость.

— Я наблюдала его отношения с отцом…

— Не равняй, — Ярослав коротко дергает подбородком, — отец сейчас чудит. Ему то ли скучно, то ли выход из комы не дается ему просто, то ли таким образом он тестирует Влада на прочность. У нас… В корне иные отношения. Если я кому и доверяю, то только Владу. А он доверяет мне. По крайней мере — раньше он мне доверял.

Я жду подробностей, но Ярослав так резко замолкает, что это ощущается довольно резко. Судя по всему, его привлекает шум и звуки чьего-то очень громкого спора, доносящегося из одной, открытой настежь палаты. Я прислушиваюсь — и самой становится не до отвлеченной болтовни.

Голос Влада сложно перепутать с чьим-то еще. Звучный, раздраженный до предела — ощущается, что еще чуть-чуть — и он взорвется.

— Владислав Каримович, побойтесь бога, — я издалека слышу недовольный голос врача, который все еще надеется достучаться до своего собеседника, — вам с постели лучше лишний раз не вставать, какая выписка?

— Добровольная, — рявкает в ответ мой муж, — вам рассказать, сколько статей вы нарушите, если попытаетесь удержать меня принудительно в стенах этой забегаловки?

— А вам рассказать, сколько последствий будет иметь для вашей жизни опухоль, которую вы не желаете лечить?

— Просто. Идите. На хрен! — рычит Влад с отчетливой яростью, и именно в эту секунду мы наконец притормаживаем у его палаты.

В ней — две медсестры, коренастый, коротко стриженный врач, и Влад, застегивающий пуговицы на рубашке с таким остервенением, что они вот-вот не выдержат силы его пальцев и полетят в разные стороны.

Я вижу незаправленную постель, мигающую рядом медицинскую аппаратуру, аппарат капельницы, иглу которого явно выдернули и с силой отшвырнули в сторону, так, что её тонкая трубка даже слетела с крепления и повисла почти до пола.

Судя по всему, Влад только-только встал с постели и явно собирается свинтить из клиники подальше.

— Кажется, мы вовремя, — произносит Ярослав, останавливаясь в дверях палаты, и оставляя меня чуть-чуть за своим плечом, — доброе утро, старшенький.

Влад дергается в сторону двери резко, напрягаясь, будто затравленный, ожидающий удара зверь.

Господи, какой же он бледный… Сейчас даже я это вижу. И тени под глазами обозначились ужасно резко.

Он хорошо умеет владеть эмоциями, но сейчас… Я вижу, как его напрягает наше присутствие. Насколько плотно он стискивает зубы, переводя взгляд с лица брата на мое.

— Идите, — одно короткое распоряжение Ярослава, и персонал клиники уже закрывает дверь с той стороны. По всей видимости, его здравомыслию лечащий врач Влада доверяет больше, чем своему пациенту. И его сложно не понять.

— Как ты себя чувствуешь, братец? — в голосе Ярослава слышится куда больше беспокойства, чем насмешки.

— Ты можешь идти в том же направлении, куда ушел этот эскулап, Яр, — Влад цедит это сквозь зубы, отворачиваясь от нас, чтобы застегнуть запонки, — оставь мою жену и проваливай к своей.

Его посыл пропадает втуне. Ярослав проходится по палате, скучающе пробегается пальцами по полированному столику у окна, останавливается в шаге от Влада.

С минуту братья прожигают взглядами друг друга, а потом Ярослав коротко кивает. И раскрытой ладонью влепляет старшему брату такую крепкую оплеуху, что у него аж голова дергается.

39. Влад & Маргаритка

Влад

Первый рывок после удара — инстинктивный. Секунда, и я уже сгреб младшего брата за грудки, уже примерно представляя, как именно выпишу ему в челюсть.

— Какого хрена?!

— Ты меня спрашиваешь? — Яр тоже резко встряхивает меня за плечо. — Ты? Я вторые сутки на ногах. Меня подняли в час ночи с дивными новостями о том, что мой старший брат потерял сознание, и что при нем нашли препараты для лекарственной терапии опухолей мозга. И вот оно дивное открытие — ты давно в курсе об этом дерьме. Только ты. И даже не думаешь ложиться на операцию. Решил подождать месяцок и уже заключил с какой-то мудацкой клиникой контракт на возможную эвтаназию. И ты меня спрашиваешь, какого хрена? Нет, братец, это я тебя спрашиваю. Какого хрена у тебя от меня вдруг находятся такие секреты?

— Интересно, что, по-твоему, я должен был сделать? — цежу сквозь зубы. — Прийти к тебе, лечь на диван в твоей гостиной, сложить на груди лапки и дождаться, пока вы меня закопаете? Не печалься. Успеете еще.

Яр снова дергается от ярости, снова замахивается, но этот порыв так и остается нереализованным.

Что ж, спасибо, братец, это действительно было бы некстати — голова у меня сейчас раскалывается на разлом.

— Ты должен был сказать!

— Не помню за собой такого обязательства. Письменно я точно такого не подписывал.

Каждая секунда происходящего становится мне поперек горла. Я могу спокойно плевать на Тагира с его сыночком, я могу с условным безразличием относиться к выкрутасам отца. Но Яр… Единственный член моей семьи, с которым у меня действительно хорошие отношения.

Были раньше, по крайней мере.

У меня есть пределы. Установленные границы неприкосновенного, и сейчас я их осознанно нарушаю, на ходу охлаждая отношения с младшим братом. Просто потому что нет выбора.

Вот только Яр — даже не крепкий орешек. Он — чертов кракатук, о который сломают зубы все щелкунчики мира. И так легко от него было не избавиться даже в возрасте пяти лет, чего уж ждать теперь, когда он точно знает силу свой хватки.

Я делаю глубокий вдох, выдыхаю и отталкиваю Яра от себя. Бешенство уже ушло, постепенно разум топит спокойствие. Мне его в ближайшее время понадобится очень-очень много. Раз уж так вышло, что все теперь в курсе.

— Что? И все? А я уже настроился получить сдачу, — едко комментирует Яр, пока я заканчиваю со сборами — их хочется закончить как можно скорее. И свалить из этой чертовой клиники.

— Можешь подать на меня в суд, младшенький, — огрызаюсь я неохотно, — так и запиши в иске: старший брат не выписал мне нокаут. Требую моральной компенсации.