Мой опасный император

Все вообще в это раз просто стремительно происходит. На одних инстинктах, не думая, ни о чем…

На этот раз он не медлит, рассматривая. Даже треск одежды слышу, оттого, как он яростно сдирает всё с себя.

У меня вырывается то ли стон, то ли всхлип, когда наконец-то его могучие руки долгожданной собственнической хваткой сдавливают меня.

Император стискивает меня ручищами. Сплющивает мой хвост своим хвостом ещё сильнее.

Неотвратимо-быстрыми широкими шагами несёт меня в… ванную.

— Не хочу мокнуть, — зачем-то сообщаю я ему, слегка поморщившись.

— Придётся, — мрачно отвечает он, прожигая темным взглядом. — Пахнешь другими самцами.

— Орсы не чувствуют запахов, — хмыкаю я, пока он определяет меня в душевую, срывая с полки тюбик с очищающей пеной.

— Не чувствуют, — хмурится император. — Я чувствую. Слишком чётко и сильно, чтобы оставить все как есть.

Он сдавливает в кулаке тюбик, выпускает на свою широкую ладонь здоровенную охапку пены, возвращает тюбик на полку и начинает резкими размашистыми движениями намыливать меня. Всю.

— На тебе будет только один запах, — жёстко припечатывает он, — только мой.

Едва сдерживаю довольное урчание: моя самка всецело приветствует такое заявление своего самца. Её саму раздражают посторонние запахи. Ей хочется скорее пропитаться лишь одним, самым правильным, идеальным запахом — своего самца, своего белого рихта.

Обкатала эту мысль в голове. Мне понравилось. Да, мой Рор. Я тебя воспринимаю сейчас не как орса, а как такого же рихта как и я. Так проще и все сразу встает на свои места. Мой самец, и я его самка. Притяжение, которому нельзя сопротивляться… если он тоже определился.

Сосредоточенно-взбешённый вид мощного самца, его быстрые, даже грубые движения, моя обнажённая беззащитность, инстинктивная неподвижность перед ним… Всё это возбуждает меня просто космически.

Роргард намыливает меня целиком, совершенно не церемонясь, быстро, яростно скользя ладонями по моей груди, рукам, животу, спине… его хвост не отстаёт, широко распределяя густую пену по бёдрам, икрам, ягодицам, промежности, моему хвосту, восторженно замершему и подрагивающему от предвкушения.

На его лице даже чешуйки проступили, но мне сейчас не до разглядывания. Я вся оголенный нерв. Хочу больше его касаний, его жесткой ласки, его сладкой грубости.

Я вся замерла, опасаясь дёрнуться, вижу ведь, едва сдерживается, вот-вот сорвётся. И… предвкушаю этот срыв, жду, как натянутая струна, истекая влагой между набухших половых губ.

Ощущаю, как его руки скользят по моему телу, невольно начинаю следить за ними глазами. Это настолько эротично, что крышу сносит. Никогда бы не подумала, что меня так возбудят такие простые вещи. Вслед за руками, опускаю взгляд на его крупный и до невозможности красивый перевозбуждённый член.

Самка внутри исходит слюной. Рвется наружу, но я держусь пока. Из последних сил, но тяну эту острую пытку предвкушением.

Да он весь хорош, мой Рор, красавец, не описать, здоровенный, мощный, и такой ослепительно притягательный в своей собственнической ярости.

Всё. Хватит с меня. Он сам уже на пределе, я вижу. Но ещё сдерживатся. Нет уж. Этот раунд будет за мной.

Поднимаю голову, он вскидывает на меня переполненный спрессованным голодным бешенством взгляд.

Смотрим глаза в глаза. Невыносимо долго. Обжигающе близко. Замираем оба. Даже наши хвосты неподвижны…

Я облизываю губы и наношу идеально выверенный удар: произношу единственную фразу.

— Я рада, что на мне будет лишь один запах. Твой.

Три, два, один… да-а-а!..

На моих плечах сжимаются две здоровенные ручищи.

Разворот — меня буквально вминает в стену душевой.

Плоский хвост обвивает моё бедро, поднимает вверх, раскрывая меня для него.

Мой хвост сдавлен, намотан на мужской кулак. Мои волосы в крепкой хватке — в другом кулаке.

Я расплющена между стеной и мощным мужским торсом.

Рор рычит и с размаху засаживает в меня свой крупный длинный член — сразу вглубь, грубо, зло — восхитительно правильно. Как же хоррррошооо!...

Выстреливаю шипами, впрыскиваю в него каудал пока он не боевой форме, скребу пальцами по стене, вою и рычу, приветствуя своего самца.

Мои хриплые стоны сплетаются с его рычанием.

Ох… Вот это мощь! Хоррошо… Восхитительно, великолепно. Идеально…

Рор берёт меня с беспощадной яростной грубостью. Впивается губами в шею. На ней сейчас наверно живого места нет от его засосов, но меня еще сильнее трясет от возбуждения при этой мысли. Он держит так надёжно, что я при всём желании не смогла бы освободиться. Да я и не хочу…

Хочу одного. Чтобы продолжал так же жёстко вколачивать в меня свой идеальный член. Слушать его хриплое рычание и отвечать своим. Чувствовать его силу и напор.

— Какого ляда, Миррей! — низко рычит он, ускоряя темп, увеличивая силу проникновений. — Ты же знаешь! Неспокойно в империи! Тебя! Шли! Убивать! Никогда! Больше! Так! Не делай!

Каждое слово еще один яростный удар бедрами. Меня шатает. Вот вот сорвусь с вершины.

— Ах… да-а-а… — единственное, что могу ответить, закатывая глаза от удовольствия.

Он сдавливает меня ещё сильнее и встряхивает, вминает в стену.

Моя самка в восторге. Сильный самец. То, что давно хотела, мечтала, чтобы бесцеремонно.

Я ведь рихт, а не какая-нибудь человечка. На мне всё заживёт мгновенно. Я даже боли не чувствую от его действий. Мне даже мало его. Всё ещё мало. Хочу ещё сильнее. Ещё.

Провокационно тараню его кулак шипами. Довольно щурюсь, предвкушая реакцию, говорю:

— Ну и убили бы меня. И что? Большая политика.

Ох, зря я это сказала. Нет, не зря. Ради красоты дальнейшего, необходимо было сказать.

Роргард замирает на миг. Из его груди вырывается глухое свирепое рычание, которое, признаться, даже пугает. Ого… Не знала, что он умеет так.

Он отпускает меня. Разворачивает к себе.

Медленным, предельно осторожным движением включает воду. Поток воды ударяет по нам сверху, льётся с потолка широким дождём.

Едва не облизываюсь глядя на него. Мышцы вздуты, подрагивают от колоссального напряжения. Капли воды так красиво прочерчивают по ним дорожки, что хочется немедленно начать изучать все это вкусное великолепие языком. Взбешённый белый хвост бьёт по ногам.