Мой опасный возлюбленный

— Я полагаю, тебе нравятся кошки.

Томас оторвал глаза от черной кошки и двух котят, которых он поочередно поглаживал, и слегка улыбнулся:

— Я их люблю.

Инес кивнула и сказала:

— И похоже, они отвечают тебе взаимностью.

— Ревнуешь? — спросил Томас с улыбкой.

Он выпрямился, и все три кошки, громко мяукая и требуя внимания, тотчас начали виться вокруг его ног. Инес рассмеялась и, пожав плечами, взглянула в глаза Томаса, потом, лукаво приподняв бровь, непринужденно спросила:

— Почему меня должно волновать, что тебе доставляет удовольствие возиться с котятами? Я знаю тебя всего лишь сутки.

Томас широко раскрыл глаза, только сейчас до него дошло, что с момента их стычки в Лондоне действительно прошло немногим более суток. Когда она повернулась и вышла из комнаты, он, осторожно переступив через все еще жалующихся кошек, поспешил за ней. Томас нашел ее в следующей комнате, Инес стояла и разглядывала расписанный потолок. Томас даже не стал поднимать головы. Он и раньше бывал в Музее кошек и находил его восхитительным, именно поэтому, когда он узнал, что Бастьен смог заказать билеты только на вечерний рейс, предложил Инес совершить экскурсию по Амстердаму, раз уж они все равно здесь. Ему хотелось показать ей один из самых любимых его городов.

Ночная экскурсия, конечно, была бы интереснее. И конечно же, ему нельзя было так долго оставаться на солнце, но по указанию Бастьена в отель доставили достаточно крови, при нормальном развитии событий этого запаса должно было хватить на несколько дней. Но форс-мажорные обстоятельства вынудили Томаса использовать значительную часть этого запаса, и теперь он носил с собой компактную сумку-холодильник, в которой лежали несколько непочатых пакетов крови — вполне достаточное количество, чтобы поддержать его до возвращения в отель. Позавтракав, они вернулись в гостиницу и по пути зашли в магазин дорожных принадлежностей, чтобы купить хорошую большую сумку или чемодан для тех вещей, которые по распоряжению Бастьена были доставлены в их номер.

В магазине Томас высмотрел себе сумку и, посоветовавшись с продавцом, подобрал большой добротный чемодан для Инес. Томас выпил еще две упаковки крови, ожидая, пока Инес упакует вещи, потом убрал остальные пакеты в кулер и перед выходом пристроил сумку на плече.

Он подумывал о том, чтобы повести Инес в Рейксмюсеум, но там можно было провести целый день, а ему хотелось, чтобы она увидела больше чем один музей. Поэтому они, наслаждаясь видами и разноголосьем этого неповторимого города и выбирая наиболее тенистые места, неторопливо прошлись до необычного и гораздо меньшего по размерам Музея кошек. Инес с интересом рассматривала здания семнадцатого века, да и Томас разглядывал все с не меньшим интересом, поскольку раньше ему никогда не доводилось гулять по этим улицам при дневном свете.

— Ты не спросила, почему я люблю кошек, — наконец сказал Томас, глядя в спину Инес, которая, словно забыв о нем, направилась к окну, чтобы посмотреть на сад, расположенный за домом и целиком и полностью посвященный тому, что имеет хоть какое-то отношение к кошкам.

— И почему же ты любишь кошек? — спросила Инес.

— Потому что они умные, независимые, грациозные, утонченные и загадочные... — Томас слегка наклонил голову и добавил: — Весьма похожие на тебя.

— На меня? — переспросила Инес, удивленно взглянув на него, потом с сомнением хмыкнула и покачала головой. — Во мне нет ничего загадочного.

— Для меня есть, — серьезно возразил Томас. — И это мне нравится.

Инес посмотрела ему в глаза, затем перевела взгляд на окно, где на подоконнике, блаженно щурясь от яркого солнца, разлеглась одна из многочисленных обитательниц музея. Погладив животное и выдержав довольно долгую паузу, Инес сказала:

— Во мне нет утонченности.

— Есть, — заверил он ее.

Инес с наигранной грустью вздохнула:

— Не думаю, что ты был такого же мнения, когда я появилась в отеле, ругая тебя на чем свет стоит.

— Почему же? — улыбнулся Томас. — Ты ругалась по-португальски. И потом, насколько я понял, ты говорила, что я самый сексуальный парень, которого ты когда-либо встречала.

— В твоих мечтаньях сладостная ложь, — усмехнувшись, процитировала Инес.

— Возможно, — согласился он и добавил: — И все же ты обладаешь качествами, которые можно охарактеризовать как хороший вкус или утонченность. Ты умна, но не кичишься этим, ты уверена в своих деловых качествах, способна замечать оттенки чувств, ты весьма проницательна, и, наконец, ты красива и очень сексуально привлекательна.

Было видно, что ей приятно слышать то, что говорит Томас, но, услышав последние слова, Инес поджала губы и покачала головой:

— К сожалению, я вовсе не красавица, а что касается «сексуальной привлекательности», то этих слов просто нет в моем словаре.

— В тебе есть и красота, и сексуальность, но они не выставлены напоказ, как у красавиц из глянцевых журналов, а деликатно прячутся и, возможно, недооценены потому, что видны только истинному и заинтересованному ценителю. Например, у тебя восхитительно непокорные волосы.

Инес досадливо поморщилась:

– Вот уж точно, непокорные. С ними ничего невозможно сделать.

— Но в то же время они мягкие, поэтому создается впечатление, что ты только что выбралась из постели после того, как несколько часов подряд занималась любовью, и это наводит понимающего мужчину на совершенно определенные мысли.

Инес замерла, склонив голову, не в силах поднять глаза.

— А твои губы, они такие нежные и слегка припухшие, словно тебя только что целовали. У мужчины, заметившего это, немедленно возникает желание поцеловать тебя, — продолжал Томас и, когда они вернулись в отель, скользнул пальцами по рукаву блузки, в которую переоделась Инес. — И ты предпочитаешь шелковые блузки, ты застегиваешь их выше, чем это делает большинство девушек, так что виден лишь слабый намек на ложбинку, но этого достаточно, чтобы у мужчины появилось желание увидеть больше. — Томас опустил руку, слегка коснувшись ее бедра, и добавил: — И хорошего покроя просторные брюки отлично драпируют округлую форму твоих ягодиц, пробуждая желание огладить этот изгиб.

Инес наконец подняла глаза и, с восхищенным удивлением взглянув на Томаса, прошептала:

— Боже, насколько же ты искусен в деле соблазнения. Ни одна девушка не останется равнодушной к такому парню.

Томас обхватил ее лицо ладонями и искренне произнес:

– Инес, каждое слово из тех, что я сказал тебе, — правда. Именно такой я тебя вижу, и я сделаю так, что и ты будешь видеть себя такой. Обещаю.

Заметив, что в глазах Инес блеснули слезы, Томас нежно поцеловал ее в лоб. Он собирался поцеловать ее в губы, но кошка, до сих пор лежавшая на окне, неожиданно встала и решила присоединиться к их компании. Поднявшись на задние лапы, она, громко мурлыча, потянулась к Томасу и ткнулась влажным, холодным носом в его подбородок, словно говоря: «Эй, приятель! А как же я?»

Томас и Инес рассмеялись, признав справедливость требований животного.

— Вот кто действительно ревнует, — сказала Инес.

Томас улыбнулся, взял кошку на руки и почесал у нее под подбородком, та еще громче замурлыкала. Инес снисходительно покачала головой и сказала:

— Именно поэтому я всегда считала себя собакой по натуре.

Томас с удивлением посмотрел на нее и, последовав за ней в следующую комнату, спросил:

— Тебе действительно ближе собаки?

— Конечно, — пожав плечом, ответила она, осматривая старый резной буфет. — Собаки преданные, любящие, непосредственные и добрые, всегда готовые помочь и услужить человеку, кроме того, они веселы и игривы до самой старости. Разве можно их не любить?