Мой парень - сущность

Вика оценила лица однокурсников – соседи справа и слева внимательно слушали учительницу. Подмывало обернуться и посмотреть на Алехандро. Она уже успела пожалеть, что села за вторую парту.

Антонина продолжила:

– Итак, что же означают эти четыре новых для вас чувства? Иш – это самое сладкое и приятное для ангела-хранителя ощущение. Когда подопечный ему человек влюблен и счастлив, ангел чувствует отголосок этого в виде радости и благодати. Это прекрасное светлое чувство мы называем «иш». – Вика подумала, что хотела бы испытать не иш, как отголосок чьей-то любви, а влюбиться самой по-настоящему. Но ближайшие столетия ей, видно, это не светило.

– Когда человек испытывает радость, – продолжила преподавательница, – у ангела всегда хорошее настроение. Мы зовем это состояние «дол». Слово это перекочевало в нашу повседневную жизнь. «Дольно» в ангельском лексиконе – синоним слову «радостно», даже когда мы говорим о личных чувствах без привязки к подопечному человеку.

Вика вспомнила, что уже не раз слышала выражение «дольно» от парней-кураторов и от Гликерии. В принципе слуха оно не резало.

– А вот чувства риц и ган – заметила Антонина, возводя палец верх, – отрицательно окрашены. Когда человек испытывает злобу, ненависть, ангел чувствует волнение и тревогу за него. Такое ангельское состояние называется «ган». Если вы вдруг беспричинно почувствовали ган – это немедленный сигнал о том, что вашему человеку требуется поддержка. А когда люди чувствуют утрату, скорбь, острую душевную боль, мы ощущаем печаль, уныние. Это состояние зовется «риц». Не путайте риц и собственную хандру, иногда эти чувства бывает трудно различить.

Вика вспомнила о вчерашнем разговоре с Гликерией. Той овладела, по ее словам, беспричинная печаль. Не было ли виной тому сопереживание какому-то человеку? Но ведь Гликерия не работала ангелом-хранителем, она была куратором. Распространялись ли на кураторов эти новые понятия?.. Урок поставил перед Февронией много новых вопросов.

Она все же обернулась, чтобы посмотреть на Алехандро. Он сидел через три ряда от нее в самом дальнем углу от окна. Склонился над тетрадью и что-то в ней выводил. Волнистые черные волосы, которые он обычно зачесывал назад, сейчас прикрывали большую часть его лица. Взгляда ее он не заметил. Он едва ли замечал, что происходило вокруг него. Слушал ли он вообще объяснения учительницы?.. Другие одноклассники за ее спиной выглядели сосредоточенными и внимательно слушали Антонину, так же, как и она до этого момента. Выходило, что Алехандро был единственным в классе, кто разительно отличался от стандартов, принятых для новоиспеченных молодых «ангелочков».

«Интересно, как звалось бы то чувство, когда ангел испытывает острое любопытство и желание докопаться до истины?.. – представила Вика и улыбнулась собственной мысли. – Я бы назвала это чувство… – она задумалась, – «нос». Тот, что оторвали Варваре, ведомой чувством жесткого любопытства… Испытываемый мною «нос» обязывает поскорее разобраться в причинах причуд Алехандро».

Глава 38

Ответ Оракула

Костя вернулся домой под вечер. Он посмотрел немного телик и задремал на диване.

Его разбудил звонок в дверь. Квартира в последнее время стала напоминать проходной двор.

Он встал с дивана, стряхнул крошки от чипсов с футболки и пошел открывать.

Герман. В стельку пьяный.

– О, дружище! Хорошо погулял?

– Костян! Я вспомнил! – Герману, видимо, захотелось дружеских объятий, он раскинул руки.

– Пойдем, я положу тебя на диванчик, – сказал Костя, подставляя другу плечо для опоры.

– Нет, Костя! Ты не понял! Я вспомнил та-а-ко-о-е-е…

– Расскажешь мне все, но сперва сними ботинки и пойдем со мной.

Костя уложил друга на диване в гостевой комнате.

– Водички будешь?

– Да! – сказал Герман и икнул.

Выпив принесенный стакан залпом, он приподнялся на локте:

– Я был на вечеринке с обалденной телкой во-о-от с такими… – его руки описали в воздухе восьмой размер груди.

– Рад за тебя. – Костя не любил такие подробности.

– Нет, радоваться не чему. Это мое задание от Миндобра. Ненавижу задания от Миндобра! Потому мне и пришлось напиться, чтобы заложить основы для расставания «по-хо-ро-шему», – он с трудом выговаривал буквы.

– А-а-а, да, действительно, тебя стоит пожалеть, – Костя сдерживал улыбку.

Герман попытался принять серьезное выражение, но получалось комично. Он произнес, выпучивая глаза:

– И сев в такси, я ВСПОМНИЛ! Знаешь, кто мы с тобой?

– Инкубы? – улыбнулся Костя.

– Да нет же! Кто мы с тобой друг другу?

– Друзья?

– Не-е-ет, мы не просто друзья! Ты был мне сыном! – Костя аж поперхнулся. – Да, да, да! – вскрикивал Герман, жестикулируя. – Семь жизней назад я был твоим отцом! Я воспитывал тебя, Костенька!

– Интересно…

Герман продолжал восторгаться:

– Это потрясающе! Я тебя родил! Прикинь?! Ты звал меня папкой! – экспрессия пьяного папаши зашкаливала. – Возможно, именно тогда и началась наша с тобой крепкая мужская дружба?

Костя участливо улыбнулся:

– Ну, теоретически, я тоже мог быть когда-то твоим отцом… Просто ты еще не допился до этих воспоминаний.

– Ничего ты не понимаешь! Я не пьяный, я счастливый сукин сын! И у меня был мой любимый сыночек – ты! – он потянулся к нему губами в намерении поцеловать, скорее всего, в лоб.

– Не-не-не, остынь, – отбрыкивался от поползновений Костя. – Целоваться с пьяным отцом ему мне не нравилось даже в этой жизни.

Герман обиделся:

– Эх ты, – бросил он. – Неблагодарный ты сын!

– Гера, хватит! – Костя устал от эмоционального разговора с пьяным другом. Временами Германа бывало слишком много. – Отдохни, поспи, утром поговорим…

Герман вздохнул и повыше натянул одеяло. Костя выключил свет и вышел из гостевой комнаты.

– Как чувствует себя счастливый папаша? – спросил Костя, заходя в комнату к другу поздним утром.

– О, бро. Моя башка кипит, как чайник со свистком. И этот свист меня убьет.

– На, выпей таблеточку, – Костя протянул стакан с шипящей жидкостью.

Через десять минут Герман немного оклемался. Благо похмелье у сущностей длилось недолго.

– Ты помнишь, что я рассказал тебе? – спросил он серьезно. – Костя с опаской кивнул. – Так вот, это все чистая правда! Я все вспомнил. Мы жили в Лондоне, я был графом, а ты моим сыном. В той седьмой жизни, что я восстановил.

– Класс! Но что это меняет между нами?

– Я на правах твоего когда-то отца настоятельно тебя прошу принять меры к выздоровлению! Ты не можешь отказать любящему родителю!

Константин рассмеялся:

– Ни одна женщина не уговаривала меня ее трахнуть так, как уговариваешь меня ты!

– Я люблю тебя, ты – мой друг. Мой некогда сын!

– Ладно, Гера. Можешь выдохнуть. Твой «бывший» сын не готов умирать, пока жива на этом свете Лена. Я планировал найти лекарство в известном тебе борделе. Секс, купленный за деньги, хоть немного оправдает меня в моих же глазах, – он давно принял этот план как единственно возможный, при котором не нужно никого соблазнять, притворяться, ранить уходом. Однако критический момент для него еще не настал: он намеревался терпеть и дальше, пока не прижмет вконец.