Мой персональный робот

Но сможет ли расслабиться она сама?

Попробовать или остановиться?

Мужчину хотелось, между ног сделалось совсем влажно. Продолжать хотелось инстинктам, но кололась логика, боялась самоосуждения наутро. Секс с роботом – это дно? Признание того, что она поставила на людях крест? Пошла лёгким путём и тем самым предала себя?

В тот момент, когда Хелена неожиданно для себя приняла решение стянуть с Эйдана трусы и позволить себе хотя бы что-то, Аш три «проснулся».

И не дал ей наклониться к собственному паху.

Он сделал то, чего она не ожидала от слова вообще – перехватил её за шею и уложил обратно на постель, чуть навалился сверху, посмотрел в глаза.

– Ты к этому не готова.

Хелена молчала.

Она не ожидала, что её уложат столь аккуратным, но доминантным движением. Очень мужским, очень возбуждающим – мол, остынь, моя хорошая. Я тут, но ещё не время. И против воли прошла по низу живота сладкая судорога. Рука на шее – что проще? Примитивнее и более возбуждающе? Эта рука не давила, не причиняла дискомфорта, просто держала.

В голову дала такая волна эйфории – она была права, ей с ним понравится. Логика включится утром, пусть…

– Почему?

– Впадёшь в эмоциональный раздрай при пробуждении.

Вероятно.

Но, боги, как ей хотелось ощутить на себе его вес – сейчас под покровом тьмы он не был роботом, он был очень горячим, красивым, сексуальным мужчиной. Он им пах, и эта аура силы проплавила дыры в любых доводах «против».

– А… если я прикажу?

– Тогда… я продолжу.

Кто задавал ему программы? Кто научил его быть… таким? Непреклонным, с уверенным самомнением, умеющим тормозить?

Сложно сказать, что случилось бы дальше – никто, в том числе она сама, не сумел бы это предположить.

Но в этот момент на улице послышались, шаги, смех, голоса.

* * *

Ллен

(Tommee Profitt, Ruby Amanfu – You Made Me Do It)

Снаружи был молодняк; Ллен одевался со скоростью света, держал внимание на улице. Слишком агрессивный тон речи, развязный – «вандальский». Он его знал.

– Кто они?

Ответить Хелене он не успел, потому что случилось следующее. Кто-то захохотал:

– Смотри, какая норка уютная! – видимо, обнаружил раскрытое окно правее вдоль дома. После пауза, во время которой Эйдан успел услышать шипение фитиля (динамит?). А после взрыв. Закинули шашку в соседнюю квартиру – дрогнул пол и стены; Хелена приглушенно взвизгнула, села на кровати и прижала одеяло к лицу. Хорошо, что с потолка не посыпалась штукатурка – то ли шашка была самопальной и слабенькой, то ли стены добротными.

Об этом Ллен думал уже на ходу. Он помнил, что форточка на кухне приоткрыта – они оставили её таковой, потому что вечер был теплым и потому что на кухне стояли сумки с продуктами. Вакуумные упаковки не чадили разнообразными запахами, а вот картофель, морковь и прочие овощи, еще не сгруженные в подвал – да.

Форточку он успел захлопнуть ровно в тот момент, как незнакомцы приблизились. Кто-то пнул по стеклу носком ботинка – квартиры первого этажа были чуть «утоплены» в фундамент, что облегчало задачу злопыхателям. Иногда, лучше быть сверху, чем снизу, но не всегда.

Неприятно звякнула щеколда, вошедшая в паз от пинка.

А Эйдан уже несся обратно в кабинет.

Он успел… Почти.

Левое окно было приоткрыто тоже, и шашка полетела прямо на подоконник, после на ковер. Клубы вонючего дыма, оранжевые искры по пропитанному селитрой и порохом шнуру – он не думал, он действовал.

Под приглушенный визг своей соседки схватил динамит, прыжком подлетел к окну, распахнул его полностью и выбросил динамит обратно на улицу.

Он даже засек время – полторы секунды до взрыва.

На этот раз где-то посыпались осколки стекол, земля вздрогнула еще раз. И ласковым удовольствием прошлись по ушам чужие крики, стоны, злость. Кто-то был ранен, кто-то, возможно, убит. Эйдан был солдатом, и победа – единственный вариант в любой схватке. Окно было тут же захлопнуто.

Спросил он отрывисто, грубо.

– Есть железные листы?

– З-зачем?

Снаружи матерились; кто-то орал, кто-то ужасался, глядя на раны того, кому не повезло. Спустя секунду послышались звуки рвоты – отлично, кинул метко. Потому что уродов, у которых накануне войны съезжает башня, надо ставить на место жёстко. Ибо мир в головах психически нестабильных людей становится слабым, иллюзорным, им кажется, что руки развязаны и можно вершить насилие.

– Прикрыть оконные проёмы.

– Нет… Они… бронированные. Стёкла.

Отлично.

Едко воняло побывавшей в квартире шашкой; драло горло.

– Иди в спальню, закройся, – приказал он.

И Хелена практически рывком поднялась с кровати.

– Ты ведь не пойдёшь наружу? Скажи, что не пойдёшь!

– Без необходимости не пойду. Иди.

Она полетела в соседнюю комнату вместе с одеялом.

Теперь важное – он будет ждать. Как будут развиваться события, попробует ли еще кто-нибудь сунуться в квартиру или же хватило?

– Не выходи… – попросила Хелена, прежде чем исчезнуть в коридоре, – там три перегородки, они в квартиру не проберутся.

– Понял.

Дверь спальни закрылась.

Он стал слушать.

Одна минута, вторая – из подъезда ни звука. Обкуренные придурки, решившие кроваво позабавиться, вероятно, не смогли или даже не пытались вскрыть наружную дверь. Раненого или раненых они бросили тоже – матерки, когда удалялись с улицы, он слышал.

Подонки. Мелкие злобные твари.

Ллен стоял в тёмном коридоре, как страж. Состоял из сенсоров, из ушей, из полной боеготовности. Если бы кто-то попробовал пройти в подъезд, он пошёл бы в рукопашную с ножом. Огнестрельного оружия всё равно нет.

Но тихо.

Прошло ещё несколько минут. Почему-то не ехала скорая – кто-то должен был её вызвать, возможно, соседи пострадали, но он проверять не пойдёт, у него другие задачи.

Восстановилась тишина и чернильное спокойствие улицы. Насколько это возможно, учитывая, что на ней лежал некто в бессознательном состоянии или же убитый.

Жаль, что он не Дварт или не Кардо, даже не Санара, которые давно бы уже сплели «сеть страха», отпугивающую от дома мразей. Подвесили бы энергетические структуры, не позволяющие сунуться в район с недобрыми намерениями. Но Эйдан специализировался по людям, по ментально-гипнотическим внушениям.