Мой Рагнарёк

Можно было подумать, Олимпийцы почувствовали, что за ними наблюдает человек, способный помочь, и старательно демонстрировали мне свою беспомощность и смятение, силились растопить мое каменное сердце. Знали бы они, как это легко! Оно и каменным-то никогда толком не было, к моему величайшему сожалению.

Когда я оторвался от экрана, сумерки уже сгустили воздух. Небо справа от меня было темно-лиловым, а слева поспешно догорал закат, великолепный, но катастрофически недолговечный, как всегда бывает в пустыне. Я решил, что мне следует покончить с наблюдениями за чужой жизнью и заняться устройством собственной. Мысли о еде или чашке кофе по-прежнему вызывали у меня равнодушное отвращение, а вот отдохнуть и поболтать с друзьями – почему бы и нет? Самое то.

– У меня сегодня была одна забавная встреча, – сообщила Доротея, усаживаясь рядом со мной возле костра.

– Что, встретила в нашем войске кого-то из старых друзей? – оживился Анатоль. – Я и сам все время думаю, что среди тех, кто следует за нами, должны быть абсолютно все, кого я знал – как бы это сформулировать? – при жизни! Считается, что в этой армии служит все человечество, верно? Но когда я думаю, что можно было бы разыскать кого-то из знакомых, поболтать с ним о старых добрых временах и похвастаться нынешней высокой должностью, я не испытываю никакого энтузиазма. Скорее уж наоборот. Совершенно на меня не похоже!

– Я понимаю, о чем ты говоришь, – энергично закивала Доротея. – Меня тоже почему-то совсем не тянет отправиться на поиски друзей юности. В глубине души я даже боюсь таких встреч… Но нет, я не встретила старого знакомого. Со мной разговорилась одна милая девочка, я не знала ее прежде. Не в этом дело: сначала Мари – ее так зовут – вывалила на меня подробную информацию о своей коротенькой жизни. Ничего интересного, если честно, но пришлось выслушать. Она так обрадовалась, что я не посылаю ее куда подальше! Да я бы и не смогла ее послать. Когда едешь верхом на такой громадине, а человек идет пешком, смотрит снизу вверх и с надеждой спрашивает, можно ли с тобой поговорить… Это какой же надо быть сукой, чтобы послать!

– Ну почему сразу «сукой»? Не сгущай краски, Дороти, просто умение посылать подальше того, кто с надеждой пялится на тебя снизу вверх, приходит с опытом, – заметил Анатоль. – Очень полезное умение.

– И что такого забавного было в вашей беседе? – спросил я.

По правде сказать, мне было не слишком интересно, что там у них случилось, но я счел своим долгом поддержать разговор. Кроме меня все равно было некому: Джинн, как всегда, взвалил на свои призрачные плечи заботу обо всем человечестве сразу, у Мухаммеда намечался очередной намаз, а князь Влад лежал на теплом песке, мечтательно уставившись на звезды. Он вообще был не слишком говорлив, а в последнее время и слушал-то нашу болтовню без особого любопытства. Наверное, парень просто привык к своему удивительному посмертному существованию, а заодно к нашей странной компании и непонятным разговорам, так что в какой-то момент перестал придавать им значение. Оно и правильно.

– Представь себе, это создание поведало мне печальную историю своей большой и светлой любви! – Доротея говорила таким интригующим тоном, словно собиралась открыть мне тайну происхождения Вселенной.

– Ну и что? – я даже рассмеялся от неожиданности. – У любой девушки всегда имеется наготове история любви, и не одна. И они с удовольствием рассказывают ее всякому, кто согласится выслушать. Девушки это просто обожают!

– Да нет, ты не понял! – Доротея энергично замотала головой. – Она рассказывала мне не какую-нибудь историю из своего прошлого. У барышни несчастная любовь или что-то в таком роде не была когда-то, а прямо сейчас!

– Ну и что? – снова спросил я.

– Сейчас? – заинтересовался Анатоль. – Да, это действительно забавно. Мир катится к черту – да какое там, уже благополучно прикатился! Девчонка умерла, ожила и бредет по пустыне к месту Последней битвы в компании таких же оживших мертвецов, как она сама. И страдает не от этого кошмара, а всего лишь от неразделенной любви. Это так смешно, что мне даже смеяться не хочется!

– Вот-вот! – кивнула Доротея. – Мари полдня рассказывала мне, что встретила какого-то «мальчика с красивыми глазами» Он довольно мило за ней ухаживал, а ей как раз было одиноко – несмотря на присутствие у нее под боком всего человечества! Мари, ясное дело, показалось, что этот мальчик сможет ее понять и оценить по достоинству. Словом, все как всегда. В итоге она в него втюрилась, а он почему-то к ней охладел. Призадумался о вечности, я полагаю. Я попыталась было бестактно напомнить ей, что с нами происходит: мир, где мы жили, кончился, и мы сами тоже закончились, если можно так выразиться. Но мои слова не произвели на нее никакого впечатления. То есть Мари немного заинтересовалась этой темой, минуты на три, но потом снова завела свою песню: «Ты понимаешь, какое дело…» – она чуть ли не каждую фразу начинает с этих слов. Милая девочка, но совершенно сумасшедшая!

– Все мы совершенно сумасшедшие, каждый на свой лад. И не думаю, что мы стали такими только сейчас. Мы всегда были сумасшедшими – мы и все остальные люди, каждый насвой лад, – усмехнулся я. – С другой стороны, девочка по-своему права: надо же как-то развлекаться. Если уж сидишь в тюрьме, следует хотя бы готовить побег, даже если точно знаешь, что у тебя нет никаких шансов. Какая-никакая, а все альтернатива. Просто ей в голову не пришло ничего более оригинального, чем влюбиться и как следует пострадать напоследок, как будто впереди целая длинная жизнь, которую можно легкомысленно транжирить на всякие глупости. Думаю, твоей новой подружке просто не хватило воображения выдумать игру поинтереснее. Но недостаток воображения – общая беда всего человечества… Боюсь, моя тоже: невзирая на стремительно приближающийся конец света, я собираюсь закрыть глаза и заснуть – чем скорее, тем лучше. Правда, я здорово придумал? Свежо и оригинально, куда уж этой девице с ее большой любовью! Так что извините, ребята: собеседник из меня сегодня никудышный… Зато вы можете орать и шуметь, сколько влезет. Да хоть заняться хоровым пением или уронить небо на землю, мне уже ничего не помешает!

Я сам удивился скорости, с которой мне удалось выполнить свое обещание. Я действительно закрыл глаза и моментально отрубился, даже не потрудившись потребовать у Джинна свое одеяло.

Мне всю жизнь везло на занимательные сновидения, настолько яркие и правдоподобные, что так называемая «реальность» по сравнению с ними – старый кубик Рубика с облупившимися гранями, рассыпающийся в руках при первой же попытке его собрать. Но в эту ночь меня ждало нечто особенное. Задремав, я обнаружил, что сам могу выбирать, какой сон хочу увидеть. Это случалось со мной и прежде, но так редко, что я еще не утратил способность всякий раз удивляться и радоваться происходящему.

Я ненадолго задержался на границе между сном и бодрствованием, перебирая возможные варианты сновидений с ленивым любопытством человека, который пришел в любимый ресторан специально для того, чтобы получить фирменное блюдо в исполнении шеф-повара, но не может отказать себе в удовольствии перелистать меню в ожидании официанта, хотя четко определился с заказом еще до того, как вышел из дома.

Разумеется, я с самого начала хотел оказаться на вершине столовой горы, приютившей Афину и Одина, которых я в глубине души уже считал чуть ли не старыми приятелями. И не старался скрыть от себя собственное намерение.

Вообще-то, когда собираешься совершить нечто претендующее на звание чуда, готовишься к тому, что это будет чертовски трудно. Но пока я заблаговременно напрягался и делал умное лицо, все случилось само собой. Одна реальность ушла у меня из-под ног, а другая неслышно подкралась из-за спины и накрыла меня с головой, я и опомниться не успел! Только что я сосредоточенно пялился в теплую красноватую темноту под собственными веками, а теперь меня приняла ласковая прозрачная темнота лунной ночи. Она была не только перед моими глазами, а везде, и я ощущал нежное прикосновение этой темноты к затылку, вполне физическое прикосновение, похожее на робкую ласку.

Я с удовольствием отметил, что на мне больше нет ни зеленого плаща, ни прочей карнавальной чепухи: обыкновенные голубые джинсы, темная футболка и светлая рубашка из тонкого льна с длинными рукавами, размера на два больше, чем требуется, – такую чертовски приятно надеть летней ночью вместо пиджака. Именно так я и выглядел до тех пор, пока мой работодатель Аллах не всучил мне корпоративную униформу.

Мои глаза быстро отыскали на древней каменной кладке знакомый рисунок: руну Эйваз, которую прошлой ночью начертил Один. Я был уверен, что уж меня-то она пропустит. Во-первых, я не собирался обижать хозяев дома, скорее уж наоборот. А во-вторых, ей было неизвестно мое имя. С некоторых пор я подозревал, что оно неизвестно даже мне самому. Да и вообще, это всего лишь сон – мой, не чей-нибудь! – а значит, все будет так, как я захочу.