Мой ребенок Тигра
Шрифт:
— Вуки!
Макар унесся вместе с щенком в спальню, чтобы обязательно показать ему все, что имел, а Оля? Оля еще несколько минут сидела на лохматом пуфе, вспоминая все, что видела около суток тому назад, а точнее она воссоздавала и воссоздавала в своей памяти лицо Тиграна, пытаясь найти в своих воспоминаниях что-то, что могло бы успокоить ее, но так и не нашла этого.
— Оль?
Артем не ушел очень далеко, вспомнил еще о чем-то и решил позвонить из автомобиля.
— Карпов останется в тюрьме, но это не значит, что он не смог завести дружков на свободе, потому
— Что? Завести роман с милиционером?
Она просто ляпнула, а через секунду поняла, что таким образом призналась другу.
— Активируй охранную систему, смотри кому открываешь…
Багдасарова поняла, что вернулась домой. Эта фраза-предупреждение скоро станет притчей во языцех — так часто ей напоминают и говорят об этом.
— Золотарев! — воскликнула она, готовая к тому, чтобы повесить трубку. — Ты вечно будешь припоминать об этом?
— Это плата за однажды сотворенную беспечность, Багдасарова! Плата!
Глава 39
Наверное, можно было забыть обо всем, иногда вспоминать, как щекочущее нервы приключение, но…
Ольга думала об этом.
Каждый день она смотрела на сына и видела, словно на яву то, что сделал тот человек — поцеловал ее и взлохматил его макушку. Тигр не отобрал у нее ребенка, а она бы на его месте сделала именно так — любое сомнение истолковала бы в свою пользу. Наверное, поэтому и боялась этого больше, чем чего бы то ни было другого.
— Тигр приедет?
Вдобавок ко всему, Макар начал часто спрашивать о нем, тем самым подливая масла в огонь. Он ждал его и отчего-то был уверен, что Хамиев обязательно навестит их. А Ольга вспоминала все сказанное в купе только бы задеть его и отвести глаза от самого главного. Ольга словно в воду глядела, когда говорила, что Макар станет задавать вопросы о нём.
— Конечно, — в очередной, уже бесчисленный раз ответила ему Оля, поцеловав мягкую щечку. — Обязательно приедет.
Ей было проще согласиться с ребенком. Нежели объяснять ему почему этого не случится.
— Дооон! Дооон! Диннн! Дооон!
Дверной звонок, прозвучавший в двенадцать часов, был мягким, чем-то напоминающим детство, но тем не менее неожиданным. В это время дня и ночи Багдасарова не ждала никого и не привечала, даже надежного и преданного балагура Темку. У нее были специфичные соседи и консьержка — бабульки с активной жизненной позицией. Они патрулировали дворы и знали практически всё о каждом, а Багдасарова — она не желала перешептываний за спиной, планируя прожить здесь какое-то долгое время. Рядом был детский сад, средняя и спортивная школа, а сплетни… Взрослые имеют свойство говорить при детях, а те дразнится и делать из других детей изгоев.
— Кто там?
На лестничной клетке не было никого. Задав свой вопрос, Ольга практически тут же почувствовала себя глупо.
— Дооон! Дооон! Диннн! Дооон!
Она вновь посмотрела в глазок, увидела изменившийся цвет лестничной клетки, как будто кто-то взял и расстелил под ним цветастый платок и нахмурилась. Платок — не был платком вовсе. Это действительно был букет,
состоящий из множества маленьких соцветий — белого, кремового, нежно-салатового, розового и сиреневого цвета, контрастирующий с темно-синим цветом стен и заваренной шахты лифта.— Дооон! Дооон! Диннн! Дооон!
Звук повторился еще раз и еще раз. Ольга убавила громкость, посмотрев в сторону смартфона, на кнопки вызова охраны и даже на трубку, связывающую ее с комнатушкой одной въедливой петербуженки, охраняющей вход в подъезд.
— Римма Георгиевна, кого вы только что пропустили ко мне?
Старая дева ни за что бы не сделала этого так просто. Она была тертым калачом, и Олька не раз и не два видела, как на нее не действует, разбивается, словно морская волна о гранитный утес, магия конфет и шоколадок.
— Так мужа!
Столько убежденности и правоты было в ее голосе, что Ольгой тут же овладела досада и огромное желание прокричать в трубку: «дура!»
— Вызовите, пожалуйста, полицию.
Ольга говорила спокойно, но на самом деле испугалась.
— Оленька, может быть все-таки простить его? — внезапно заворковала в трубку, явно чем-то растроганная и очарованная женщина. — Он виноват и совсем не участвовал в жизни сына.
Карпов научился кое-чему на зоне — очаровывать бабулек глубоко бальзаковского возраста! Оля посмотрела в глазок еще раз, а потом принялась набирать номер телефона полиции.
— Тебе придется впустить меня, выслушать и постараться простить.
Голос за дверью не был похож на голос бывшего мужа. Он был другим и звучал так, как будто бы принадлежал карлику — откуда-то снизу. Она вспомнила «платок», сбросила исходящий звонок и потянулась к замкам.
— Меня не было с тобой все это время, но тебе придется выслушать меня.
Ольга открыла дверь и чуть было не потеряла равновесие, вцепившись в плечи того, кто стоял на ее коврике, у самой двери, держа в руках самый большой букет гортензии из всех, видимых ею. Он почему-то стоял на коленях.
— Что случилось? — спросила она, проигнорировав цветы. — Почему ты в таком виде?
Тигр не отвечал, но улыбался ей, вздернув уголок губ.
— Тигран?
Шли секунды. Она смотрела на него, сверяя это все с тем, что чувствовала и придумала себе. Она накрутила себя за считанные секунды.
— Почему ты молчал все это время? Ты понимаешь, о чем я подумала? Я в полицию могла позвонить! В охрану…
— Не позвонила?
Хамиев задал вопрос только когда она выдохлась и тут же добавил так просто, коротко и кажется, что не продумано быстро.
— Прости меня.
Ольга поняла почему он молчал — Хамиев репетировал и проговаривал то, что не произносил никогда.
— За что ты просишь прощение?
— За все, что я наговорил тебе когда-то.
Ольга даже брови приподняла, скрестив руки на груди. Она вопреки всем прошлым ожиданиям не испугалась, не заперлась, не отказалась говорить с ним. Багдасарова осталась, на мгновение «раскрылась», потянувшись и забрав у него цветы. Они были тяжёлыми и были больше похожи на туго связанный сноп.