Мой ребенок Тигра

— Октябрь в этом году холодный.

Он не понял ее, но обнял за бедра, стоило ей сказать следующее.

— Этих цветов уже не найти.

— Это подарок от матери.

— Жаль, что не от тебя.

Ольга подняла лицо к потолку. Странным образом — ее больше пугала мать Тиграна, нежели он сам. Теперь ей стало тревожно, но пока еще не так, чтобы нырнуть обратно в квартиру и запереться на все замки сразу.

— И от меня, — проговорил он с неким неудовольствием в голосе. — Вёз, считай, через всю страну.

Потом он прижал ее к себе, вжался лицом в ее бедра, провел по ногам. Да так и замер так.

— Прости за все что сказал тебе и за то, как относился к тебе, считая меркантильной и расчетливой стерве.

Сердце Ольги скакнуло к самому горлу.

— Почему ты просишь у меня прощения за все теперь?

Почему его мать решила извиниться сегодня, а не неделю или месяц тому назад? Она всегда могла узнать ее адрес, через ту же Ирину Александровну. Случилось что-то, что заставило эту женщину растрогаться и испытать прилив благодарности, чтобы сделать подарок кому-то.

— Я плохо думал о тебе и подозревал в черт знает чем, — он долго не отвечал, прежде чем сказал это, — тогда, как ты заботилась о моем сыне, растила и всегда считала своим.

Хорошо, что он держал ее, иначе… Мир покачнулся, став вязким. К ее глазам прилили слезы, затуманив картинку вокруг.

— Оль?

Букет выпал из ее рук и даже ударил его по голове, вызвав непереводимую смесь ругательств на армянском, чеченском и русском языках.

— Твоем сыне?

— Не смей падать в обморок!

Настал ее черед не отвечать ему, а просто смотреть, проглатывать слезы и ждать, когда он скажет все, чтобы осознать и принять решение, как действовать дальше, какой способ выбрать, чтобы противостоять ему.

— Чего ты испугалась?

Тигран Хамиев никогда не был идиотом. Он уже знал, что (а в данном случае кто) является ее ахиллесовой пятой.

— Никто не заберет его у тебя, — проговорил он, взяв лицо в плен своих горячих пахнущих влажной травой рук. — Ты слышишь?

Тигран целовал ее, не получив хоть какого-то ответа, часто-часто прикасался к губам, а потом задержался и поцеловал по-настоящему — очень нежно и бережно. Как во сне.

— Ты — его мать, — проговорил он наконец, просто прижав ее к себе. — Ты и никто другой!

Он вновь отстранил ее от себя, посмотрев в глаза и больно сжав плечи. Это, пожалуй, помогло ей прийти в себя и осознать, что все реально и никакой не сон.

— У него не будет другой.

— А как же Гоар Микаэловна? — голос Оли сел, она кашлянула, чтобы прогнать спазм. — Хочу знать все!

Тигран смотрел на нее, слушал крепнущие требования, а еще мучил своим молчанием.

— Почему ты поверил ей? Почему мой сын неожиданно стал твоим?! Почему ты говоришь мне то, что давно известно мне?

— А можно потише?! — раздалось рядом неожиданно резко и звеняще. — Здесь люди спят между прочим!

Соседка решила показать кто здесь главный или просто спешила проветрить свой длинный любопытный нос.

— Пошла отсюда! — цыкнул на нее Тигран.

Соседка в ответ на это пискнула и исчезла за железной створкой.

— Зря ты так, — Ольга потянулась за букетом. — Она вызовет полицию и это…

— Головная боль, — закончил он за нее.

Ей показалось, что тоже устало, но ее волновало другое: что он узнал такого, что позволило ему так смело называть ее Макара своим?

— Точно.

— Мы не поговорим.

Тигран подобрал букет, открыл дверь и неожиданно затолкал Ольгу в квартиру, как если бы спешил закрыть от кого-то.

— Это он на меня погнал! — раздался голос Ритки. — Ольгу вот еще прессует!

Ольга бросила букет на пуф и ринулась обратно, но Тигран удержал ее на месте, уперевшись ладонью в плечо.

— Я разберусь.

Судя по голосам, соседка призвала на помощь, а то есть разбудила своего Пашеньку, коим гордилась и ревностно оберегала от излишнего женского внимания, сопровождая (а то есть таскаясь) за ним повсюду. Немудрено — такие как Пашка нравились женщинам. Он был спортсменом, играя в какой-то из командных видов спорта.

— Пусть выйдет и скажет сама, что у нее все хорошо.

— У нее все хорошо и успокаивать тебя она…

Ольга попробовала выйти еще раз, наткнулась на плотно прижатую дверь, да и махнула на это всё рукой. Если Тиграна определят в кутузку, то она не станет заступаться за него не потому, что не захочет…

Хотя, что она кривит душой?

Она не захочет, несмотря на то что будет понимать, что это еще не все и лучше бы сейчас оторвать этот пластырь, разом и сильно, но уж никак не потом. Просто так будет проще, потому что ей страшно теперь, несмотря на все сказанные слова.

Глава 40

Возня с цветами успокоила ее. Для огромного букета не нашлось достойной вазы, но вполне подошло ведро. Они, кажется, заняли собой маленькое помещение ванной комнаты, принявшись источать аромат и как будто бы прохладу далеких гор, но Оля не видела их. Она ругала себя за попытку выйти и разобраться с соседом, а еще за то, что не провернула нижний замок.

— Я разогрела ужин и очень надеюсь на то, что ты голоден.

Ольга не пропустила его возвращения. Она слышала, как Тигран вошел в квартиру и закрыл за собой дверь, сбросил обувь и щелкнул ручкой двери. Последних было не так много в ее новой квартире и думать о том, что Тигр ринулся на кухню, а потом заперся на ней — Ольге не приходилось.

— В комнате горит ночник, — произнес он, проигнорировав предложение об ужине. — Макар боится темноты?

Она встала рядом с Тиграном, также, как и он, заглянув в комнату к спящему сыну.

— Нет.

Она не смотрела на Тиграна, так как знала, что ей станет страшно, потому что она обязательно увидит что-то и станет задумываться, а что у него на уме. Потому что… Где он был раньше? Почему так просто назвал сына своим спустя полтора года, а не тогда, когда был у нее «в гостях» в первый раз?

— Тогда почему?

— Посмотри кто спит у его кровати.

Вуки мало-помалу становился верным спутником ее сына, проводя с ним круглые сутки. Только по утрам он приходил к ней, хватал угол одеяла и тянул его к двери, таким образом будя Багдасарову и требуя утренней прогулки для того, чтобы сделать все свои приватные собачьи дела.

— Он уже пару раз наступил на него. За Вуки я не беспокоюсь, а вот Макар пару раз потерял равновесие.

Тигран наградил ее взглядом с боку. Он был насмешливым, что заставило Ольгу чертыхнуться про себя вот уже в который раз за эти двадцать минут.