Мой роман, или Разнообразие английской жизни

– О, да, душа моя, в этом нечего и сомневаться:– Бог даст, мы сделаем все лучшее.

Доктора удалились из комнаты больного.

– Проживет много-много что с неделю! сказал доктор Дозвелл, улыбаясь с самодовольствием и показывая ряд весьма белых зубов.

– Я назначил бы ему по крайней мере месяц; впрочем, и то надобно сказать, наши системы лечения весьма различны, заметил мистер Морган, сухим тоном.

– Само собою разумеется, что мы, провинциальные доктора, должны преклоняться пред нашими столичными сподвижниками. – Позвольте мне выслушать ваш совет. Не находите ли вы нужным сделать легонькое кровопускание?

– Кровопускание! воскликнул доктор Морган, обнаруживая из себя вполне валлийца, что обыкновенно делалось с ним в минуты негодования или вообще во время сильного душевного волнения: – кровопускание? Праведное небо! за кого вы меня считаете – за мясника или палача? – Кровопускание! ни за что в свете!

– Я и сам нахожу, что это не совсем идет к делу, особливо, когда легкия у человека почти потеряны. Но, может быть, вы посоветуете для облегчения его дыхания….

– Вздор, милостивый государь!

– В таком случае, что же вы прикажете сделать для продолжения жизни нашего пациента на целый месяц? спросил доктор Дозвелл, с видимым неудовольствием.

– Чтоб остановить кровохаркание, дайте ему Руса!

– Руса, сэр! Рус! я в первый раз слышу такое лекарство…. Рус!

– Да, Рус-токсикодендрон.

Уже одна длиннота последнего слова невольным образом пробуждала в душе доктора Дозвелла уважение к своему собрату. Пятисложное слово! это что нибудь да значило. Он сделал почтительный поклон, но все еще, по видимому, находился в замешательстве, – наконец, с добродушной улыбкой, сказал:

– Извините, милостивый государь: – у вас, лондонских практиков, такое множество новых лекарств; смею ли я спросить, что такое это рус-токсико…. токсико….

– Дендрон.

– Да-с, токсикодендрон-с…. что это такое-с?

– Это сок уны, в простонародии называемого ядовитым деревом.

Доктор Дозвелл изумился.

– Уна – ядовитое дерево, под тенью которого в один момент умирают маленькие птички. Так вы даете сок этого дерева от кровохаркания? Как же велик должен быть прием?

Доктор Морган язвительно улыбнулся и вместе с тем вынул крупинку величиной с булавочную головку.

Доктор Дозвелл с презрением отвернулся.

– О! понимаю! сказал он, весьма холодным тоном и в то же время принимая вид человека сознающего свое высокое достоинство. – Я вижу, вы гомеопат.

– Да, гомеопат.

– Гм!

– Гм!

– Странная ваша система, доктор Морган, сказал доктор Дозвелл, возвращая свою самодовольную улыбку, но на этот раз с оттенком легкого презрения: – с помощию вашей системы, наши аптекари и москотельщики в конец разгорятся.

– И поделом им! Без ваших аптекарей у вас не было бы и пациентов, или, иначе, ваши аптекаря не раззорили бы в конец пациентов.

– Милостивый государь!

– Милостивый государь!

– Доктор Морган, сказал Дозвелл:– вы, может быть, не знаете, что я сам аптекарь и вместе с тем медик. Конечно, прибавил он, с выражением величайшего смирения:– я не получил еще диплома, но считаюсь доктором на практике.

– Это все равно, сэр. Доктор подписывает приговор, а аптекарь приводит его в исполнение.

– Само собою разумеется, возразил доктор Дозвелл, с принужденной улыбкой: – мы не выдаем себя за людей, которые вызываются спасти человека от смерти соком ядовитого дерева.

– И не можете выдавать даже и в таком случае, еслибы хотели. У нас и самый яд употребляется как целебное средство. Вот в этом-то и заключается вся разница между вами, доктор Дозвелл, и мною.

– И в самом деле, сказал Дозвелл, показывая на дорожную аптечку гомеопата и стараясь казаться совершенно равнодушным:– я всегда говаривал, что если ваши бесконечно малые дозы не приносят пользы, то в то же время они не делают и вреда.

Доктор Морган, равнодушно выслушавший мнение алломата, пришел в исступление, когда его крупинки сочли безвредными.

– Вы ровно ничего не смыслите в этих бесконечно малых дозах! Я мог бы посредством их отправить людей на тот свет больше вашего, еслиб только захотел; но я не хочу.

– Сэр, сказал Дозвелл, пожимая плечами: – бесполезно было бы спорить с вами: это несообразно с понятиями здравомыслящего человека. Короче сказать, я твердо убежден, что это совершенный совершенный….

– Что такое, что?

– Что это совершенный вздор.

– Это вздор! – Клянусь Юпитером!.. Ах, вы старый…..

– Договаривайте, сэр, договаривайте!

– И договорю: вы – старый аллопатический каннибал…. вы людоед.

Доктор Дозвелл вскочил с места, обеими руками схватился за спинку стула, на котором сидел, приподнял его и изо всей силы стукнул ножками об пол.

– Вы смеете сказать мне это! вскричал он, задыхаясь от бешенства.

– Смею! возразил гомеопат, подражая своему сопернику в действии над своим стулом.

– Вы дерзки, милостивый государь!

И соперники приняли друг перед другом боевую позицию.

Оба они одарены были атлетическими формами и оба в одинаковой степени пылали гневом. Доктор Дозвелл был выше ростом, зато доктор Морган был плечистее. Доктор Дозвелл с материнской стороны был ирландец, доктор Морган с обеих сторон быль валлиец. Принимая это в соображение, я охотно перешел бы на сторону доктора Моргана, еслиб дело дошло до рукопашного боя. Но, к счастью, в самую критическую минуту, в дверь постучалась горничная и звонко прокричала.

– Дилижанс пришел!

При этом возгласе доктор Морган в один момент возвратил все свое хладнокровие и переменил обращение.

– Доктор Дозвелл, сказал он: – я чересчур разгорячился; извините меня.

– Доктор Морган, отвечал аллопат: – я совершенно забылся; вашу руку, сэр.

– Мы оба посвятили себя на пользу человеческому роду, хотя и с различными понятиями, сказал доктор Морган:– мы должны уважать друг друга.

– И где же мы будем искать великодушие, если ученые люди не будут великодушны к своим собратам?