Мой Советский Союз

Досталось как-то раз от них и уже вступившему в пору студенчества мне. Дело было летом и стояла такая изнуряющая жара, что необходимость носить штаны казалась досадным недоразумением, ущерб от которого надлежало минимизировать всеми возможными способами. Во исполнение этой нетривиальной мысли я и натянул на себя шорты, которые моя бабушка недавно соорудила из готовых вот-вот развалиться польских джинсов. Надо сказать, что для Москвы конца 70-х ношение шорт не являлось делом обыденным и широко распространённым. Особенно доставалось решившимся на такой эксперимент девушкам. Юношам, правда, тоже перепадало.

Однако в тот момент мне все эти сложности были неведомы и я, с удовольствием ощущая положительный эффект от отсутствия на мне полномасштабных брюк, отправился на очередное свидание с бетонно-кирпичными пейзажами родной столицы.

Проблемы недопонимания между мной и пожилой советской действительностью начались сразу же по выходу из подъезда, напротив которого, как обычно, восседали бабули и обсуждали входящих и выходящих жильцов. Мой внешний вид немедленно стал предметом подробного и беспощадного сканирования. Вердикт «виновен» был вынесен единогласно и практически без предварительных дискуссий.

Обычным следствием такого приговора являлось ядовитое малосодержательное шипение вслед уходящей жертве, но в данном случае моя аморальная выходка переполнила чашу терпения приподъездных дам. Порицание было сформулировано в прямом и ясном виде. Двойного толкования высказанные претензии не допускали.

Осуждению подверглись как внешний вид вообще, так и стиль моей одежды в частности. Были озвучены сомнения относительно моего личностного роста и затронута тема неправильного воспитания. Тезис об ошибочных жизненных ориентирах и, как следствие этого, сильно криволинейного жизненного пути был разобран особенно тщательно.

Светило солнышко, июльская Москва утопала в зелени, я собирался на встречу с друзьями и мне совершенно не улыбалась перспектива портить себе настроение дискуссией с обалдевшими от жары, сплетен и многочасового сидения на лавочках пенсионерками. Однако оставлять нападки без внимания тоже не хотелось, поэтому бабулям доверительным тоном было сообщено что: «На штаны длиньше мне не хватило средств». Бабушки примолкли и уставились на меня непонимающими взглядами. «Ну на стипендию больше материи не купишь» – внес дополнительные разъяснения обладатель коротких антиобщественных штанов. Приглушив своей материей их сознание, я отправился восвояси, донельзя довольный только что проделанной работой.

Пенсионерский шок продлился примерно месяц, после чего я опять услышал недобрые комментарии в свой адрес. Правда, на другую тему. Ранящей их художественный вкус темы шорт бабульки больше не касались.

Увы, всё когда-нибудь кончается. Мы вскоре переехали. Новый двор оказался с нулевой харизмой, безликий и скучный. Наверное, потому что рядом расположился райисполком. Так или иначе но двор, как часть жизни, перестал существовать. Но я не жалею. Детские воспоминания должны остаться в детстве. Так они сохраннее. Но давайте вернемся в беззаботные дошкольные будни вашего покорного слуги.

Хотя детсадовские времена и тянулись довольно долго, но и они в конце концов закончились и перед самым началом застойных 70-х мне было торжественно объявлено о грядущих изменениях под совокупным названием “школа”.

Школа как окружающая меня среда (и остальные пять дней)

Незадолго перед первым походом за средним образованием коллектив родственников, снаряжавших новоиспечённого ученика в дорогу, оповестил меня о начале взрослой жизни. Проникнувшись серьёзностью момента, я в первый раз в жизни обошёл лужу. Лужа отреагировала вяло, а вот родственники очень удивились.

Надо сказать, что информация об окончании детства и наступлении новой жизненной фазы доводилась до моего сведения с завидной периодичностью и я воспринимал это как естественный элемент бытия.

Второй раз о начале взрослого периода в биографии я узнал, когда направлялся в пятый класс. Такой серьёзный качественный скачок был, видимо, обусловлен появлением учителей – предметников, а также возможностью один час в неделю безнаказанно шуметь и дурачиться на мероприятиях под общим названием “пионерское собрание класса”.

Очередное упоминание о приходе новой взрослой эры пришлось на момент окончания школы. Утверждалось, что вот теперь то уж точно, теперь уж наверняка суровая взрослая жизнь опутает меня своими щупальцами и не отпустит до глубокой пенсии, когда можно будет абсолютно законно снова впасть в детство.

Спустя буквально пару месяцев, сразу после поступления в высшее учебное заведение я снова услышал очередное напутствие на эту тему. Потом в течение пяти с половиной лет был период молчания. Следующее календарное проникновение во взрослую жизнь, по мнению моих родственников, должно было совпасть с окончанием университета и поступлением на работу. После этого в течение некоторого времени мои родители, а также бабушки и дедушки тему возможного перехода в недетское состояние не затрагивали.

Я начал было думать, что уже не только вступил во взрослую жизнь, но и успел в ней основательно обосноваться. Но не тут-то было! За пару дней до церемонии бракосочетания я опять услышал старую добрую сентенцию о том, что теперь то уж без обмана, теперь не отвертеться от реалий этой самой взрослой жизни, которая коварно притаилась за ближайшим углом и ждет не дождётся встречи со мной со всеми вытекающими отсюда последствиями.

После окончания холостяцкого периода со стороны родственников информации на этот счёт более не поступало, из чего неотвратимо следует, что штамп в паспорте и есть тот рубеж, перейдя который человек оказывается по ту сторону детства. Так что я теперь озадачен вопросом, а, например, развод означал бы возврат к фазе неполной взрослости, или факт женитьбы сродни потере девственности и однажды вторгнувшийся на эту территорию представитель отряда человеков навсегда приговорён на ней оставаться.? Ответ я пока не нашёл.

При всём при том, отношение ко мне как к неразумному ребёнку не менялось, вне зависимости от накопленных лет и семейного положения.

Непосредственно перед первым школьным днём мною был получен предметный урок настоящей мужской педагогики. Дело в том, что в детстве я слегка заикался и заикание это усиливалось в момент волнения или возбуждения. Моих неравнодушных родственников весьма тревожил тот факт, что меня могут начать дразнить заикой и это пагубно отразится на самооценке, такой нестойкой в детские годы. Члены семьи наперебой давали разнообразные рекомендации, как избежать такого печального развития событий. Их советы сводились к тому, чтобы “не обращать внимания, сказать учительнице, не слушать глупых мальчиков/девочек” и т.д.''

Молчал один лишь папа. После того как поток наставлений иссяк, он отвёл меня в сторону и сказал: “ Если будут дразнить бей, бей сразу и бей больно, я разрешаю”. Всё это сильно напоминало классическое “Трехмушкетёрское”: ''Всё, что сделает предъявитель сего, сделано на благо Франции и по моему разрешению.'' Получив родительскую индульгенцию на будущее рукоприкладство, я с чистым сердцем пошел в школу.

И действительно, факт моего заикания выяснился довольно быстро, и так же быстро добрые дети начали меня дразнить. Ответная реакция в точности соответствовала папиным рекомендациям, ибо я был покладистым ребёнком и всегда слушался родителей, без сомнений и лишних слов. Надо сказать, что мой рост и вес изрядно превышал параметры, типичные для семилетних советских мужчин, так что в первый день пребывания в школе мамаша какого-то другого первоклассника посмотрев на меня, удивлённо протянула: “Не знала, что в первом классе тоже оставляют на второй год”.