Мой Советский Союз

И вот наконец в один из мартовских дней ты вдруг замечаешь где-то далеко-далеко зарождение дневной жизни. Едва заметные всполохи света торжествующей канонадой отзываются у тебя в душе, и вдруг становится понятно, что зима, это не навсегда. Память услужливо выкапывает из своих закромов сюжеты из предыдущего лета, и всё внутри замирает от предвкушения знойного безделья и землянично-купальных удовольствий. Морщины угрюмых улиц разглаживаются, здание школы уже не кажется таким угрожающим, и даже лицо завуча частично обретает человеческие черты.

Но проходит несколько недель и по наущению каких-то неразумных дядь и тёть часы переводят на час вперёд, и ты опять должен нырять в недружелюбную ночную темноту, ощущая себя преданным и обманутым так хорошо начинавшейся весной.

Кстати, своё первое естественно-научное наблюдение я сделал, когда начал ходить в школу. По дороге туда ветер дул обязательно в лицо. Особенно остро это ощущалось в зимний период. Причины этой странной природной аномалии мне непонятны до сих пор.

Внешкольные удовольствия

Разумеется, не школой единой был жив маленький советский человек.

Не последнее место в списке моих интересов занимал телевизор. По этому средству массовой информации время от времени показывали волшебство и волшебство это называлось мультики. Это случалось довольно редко и ценилось весьма высоко, так что всякие попытки отвлечь меня в это время делами по хозяйству типа мытья рук или уборки комнаты воспринимались как вопиющее нарушения прав человека и покусительство на неприкосновенность личного пространства.

Мультики были строго расклассифицированы по степени хорошести. Рейтинг кукольного варианта располагался ниже всего и воплей восторга не вызывал. Исключение составлял лишь “Крокодил Гена” и, уже попозже, “Пластилиновая ворона”. Чуть выше располагалось изрядное количество рисованных мультиков типа “Серой шейки”. Где-то посередине находились нравоучительная “Золотая Антилопа” и напыщенная “Сказка о мальчише-кибальчише”. Отношение к этим продуктам советской мультиндустрии было вполне благосклонное, но спокойное. Их главный недостаток состоял в том, что там было совершенно негде смеяться.

На самом верху табели о рангах находились “Необыкновенный матч” и, конечно же, “Ну Погоди!”. Показывали их редко, и каждый такой случай ценился на вес золота. Когда подходило время просмотра пространство вокруг телевизора замирало, а время переставало течь. Меня нельзя было отвлекать, спрашивать и предлагать поесть. Я не считал возможным отвлекаться на жевание! Много позже я узнал, что примерно так себя ведут футбольные фанаты.

Как-то раз родители решили прикинуться строгими и проинформировали меня, что очередное свидание с “Ну Погоди” состоится лишь в случае своевременного и правильно выполненного домашнего задания. Ответом был страшный ор и клятвенные заверения, что в случае недопуска к святыне я не буду делать домашние задания “Ваще никогда и ни за что!”. Первым сдался папа. Он всегда сдавался первым. Потом присоединилась бабушка. Дольше всех упорствовала мама, но и ей пришлось согласиться. Кстати, мой папа вовсе не был мягкотелым или слабохарактерным. Он просто был самым добрым. В мире.

Художественные фильмы также составляли важную часть культурного слоя советского ребёнка. Я, естественно, не был исключением. На самом верху пьедестала господствовали “Операция Ы”, “Кавказская Пленница” и “Пес-Барбос”. По силе любви они вполне могли посоперничать с “Ну Погоди” с той лишь разницей, что смотреть их полагалось в кино. “Кавказская пленница” была просмотрена около 20 раз и была заучена практически наизусть.

Поделки Советского кинематографа вроде “Кортика” и Бронзовой птицы” интересовали меня намного меньше, видимо в силу очевидной придуманности описываемых там событий.

Достойными просмотра и последующей любви считались сказки Александра Роу и такие нравоучительные фантастические истории как “Сказка о потерянном времени” или “Старик Хоттабыч”.

Надо сказать, что с советским кинематографом успешно конкурировали продукты кинематографа западного. Главными событиями были, конечно, фильмы про Фантомаса. Мы с восторгом погружались в этот потрясающий мир невероятных погонь и головокружительных трюков, невообразимо элегантного Жана Маре и сногсшибательной красотки Милен Демонжо. И, конечно, над всем этим царил гениальный Луи Де Фюнес в роли комиссара Жюва, источник невероятного обожания и столь же невероятного удовольствия. Мальчишки, воспитанные на строго положительном Дяде Степе и раскрывающем любое преступление майоре Пронине, с огромным удивлением узнавали, что человек в форме может быть смешным и нелепым.

Мы играли в комиссара Жюва и журналиста, которые в наших играх в конце концов ловили Фантомаса. И вот в этом пункте вышла неувязочка. Во всех фильмах о милиции, виденных нами до “Фантомаса”, хорошие дяди в погонах в конце концов непременно настигали нехороших без погон. Того же мы ожидали от иностранного кинопродукта. Увы, нашим надеждам не суждено было оправдаться. Прошел первый фильм, а французские правоохранительные органы были бесконечно далеки от поимки супостата в зеленой маске. Замечательный журналист Фандор в лице Жана Маре бесстрашно раздавал злодеям тумаки и подзатыльники, но и он оказался бессилен. Привычный мир накренился в незнакомую доселе сторону. Души маленьких советских граждан жаждали справедливости.

Новую надежду нам подарило известие о выходе второго фильма с многообещающим названием “Фантомас разбушевался”. Продолжение превзошло все наши ожидания. Стреляющий костыль, третья рука у комиссара Жюва, лежащая в гробу невеста журналиста в качестве приманки, драки, перестрелки, ещё более загадочный и грозный Фантомас – все имелось в этом французском киношедевре. Но увы. Главная интрига осталась нераскрытой и Фантомас опять ушёл от заслуженного наказания, оставив комиссара Жюва с журналистом, а вместе с ними и миллионы советских подростков в состоянии легкой неудовлетворённости с надеждой на справедливую развязку в следующей серии. И она не замедлила появиться!

Называлось это новое киносчастье “Фантомас против Скотленд-Ярда”. Что это за Скотленд-Ярд такой я точно не знал, но представлял себе что-то вроде французского Ильи Муромца, который в самый ответственный момент должен прийти на помощь комиссару Жюву с журналистом, чтобы сообща наконец-то изловить негодяя. На поверку французский богатырь оказался английской полицией, которая к тому же по уму и поворотливости оказалась вполне сравнима с полицией французской. Уже с первых кадров я понял, что Фантомас и на этот раз избежит уголовной ответственности. Фильм подтвердил мои предположения на этот счёт. Более того, он оказался последним в серии и с тех пор я вот уже в течение почти пятидесяти лет жду, что кто-нибудь снимет четвёртую серию про Фантомаса, где он наконец-то понесёт заслуженную кару. Пока таких кинодеятелей увы, не нашлось.

Случались и другие иностранные кинорадости. Много приятных минут доставили “Великолепная семёрка, Лимонадный Джо” и практически все фильмы с Луи де Фюнесом. В-общем, тлетворное влияние Запада ощущалось практически непрерывно.

Важное место в культурном досуге советских детей вообще и меня в частности занимал цирк. Сестра моей бабушки водила дружбу со старшим администратором соответствующего заведения на Цветном Бульваре, поэтому попасть на представления не составляло для нас особого труда. Предметом особой любви были клоуны. Карандаш, Никулин-Шуйдин, Олег Попов – все они относились к категории полубогов и каждое их появление сопровождалось бурей восторгов. Нет, я вполне благосклонно относился к акробатам, канатоходцам и фокусникам, но всё равно ждал появления клоунов.