Мой спаситель

Время замедлило свой бег, Лине с ужасом наблюдала за происходящим.

Негодяй воспользовался уловкой, чтобы спастись бегством.

Сердце Дункана замерло. Он выронил кинжал и, вытянув руки, рванул вперед, чтобы поймать ребенка над землей. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем его пальцы коснулись мягкой голубой ткани, в которую был завернут младенец. Он прижал ребенка к груди и развернулся в воздухе, чтобы принять удар от столкновения с землей на себя.

Столкновение получилось очень жестким и болезненным. Он сильно ударился плечом — завтра оно наверняка распухнет и будет дьявольски болеть. Но зато ребенок был в его руках, в безопасности. Он спас своего ангела.

Когда же ангел подбежала к нему с лицом, искаженным тревогой и волнением, лучи солнца образовали ореол вокруг ее головы, отчего она показалась ему божественным видением. Когда она заговорила, ее голос оказался теплым и нежным, хотя был более земным, чем он ожидал.

— Ах, хвала Господу, — сказала она, протягивая к нему свои белые, как первый снег, руки, чтобы взять сверток. — Позвольте мне взглянуть.

Он бережно передал ей ребенка.

Лине заколебалась. Цыган был в грязи, не исключено, что в его одежде кишмя кишели блохи. Она вдруг подумала, а сумеет ли она так взять у него из рук сверток, чтобы не коснуться его грязных пальцев.

А потом она посмотрела ему в глаза. Их чистота, более оттеняемая синей шерстью, которую он держал на весу, поразила ее. Они были именно того оттенка, который она безуспешно искала все утро, — цвета ее ткани: восхитительная и невероятная смесь цвета сапфирового летнего неба и васильков. «Какой редкий цвет», — подумала она.

И тут она опомнилась. Она вспомнила, что этот мужчина был цыганом. Она вспомнила, что находится здесь по делу и отец спустил бы с нее шкуру, если бы узнал, что она опустилась до разговора с конокрадом.

Поэтому она аккуратно зажала кончик свертка между большим и указательным пальчиками, резко рванула его на себя и развернула.

У Дункана перехватило дыхание. Что творит эта женщина? Испугавшись, он потянулся к свертку, чтобы спасти ребенка.

— Она не испачкалась! — воскликнула Лине. — Это просто удивительно, учитывая, в каких грязных лапах она побывала.

Он мог только молча смотреть на нее, открыв от удивления рот. Ему было наплевать на то, что его накладная борода съехала в сторону и сердце в груди громыхало, как кузнечный молот.

Эта женщина явно сошла с ума.

— Это самая лучшая английская шерсть, которую вы когда-либо видели, — сообщила она ему. — Она сплетена в фламандском стиле и окрашена редчайшей краской, привезенной из Италии. Больше нигде невозможно отыскать такой оттенок синего... почти нигде. — Она как-то странно смотрела на него. Потом встряхнула головой, словно опомнившись, и закончила уже более прохладным тоном:

— Но, разумеется, вам это неинтересно. — Она порылась в кожаном кошеле, висевшем у нее на поясе, и выудила оттуда крошечную монетку. — Вот вам за беспокойство, — объяснила Лине, швырнув монету рядом с ним на землю.

Посчитав, что этого ему достаточно, она аккуратно свернула свою чертову ткань и одарила его очаровательной улыбкой. Кивнув на прощание, девушка повернулась и направилась обратно к конюшням.

Глава 2

На мгновение Дункан оцепенел от ярости. Затем он схватил монету, сунул кинжал за пояс и встал на колени.

Куда только смотрели его глаза, ведь он выставил себя на посмешище. Нет, поправил он себя, это она выставила его на посмешище. Она позволила ему рисковать здоровьем и жизнью ради какого-то куска ткани. Более того, горожане, его горожане, украдкой посмеивались над ним, перешептываясь и пряча улыбки.

Он с трудом дополз до твердой земли, выпрямился и протиснулся сквозь кольцо зрителей. Глядя поверх голов торговцев, он сразу же заметил девушку, удалявшуюся легкой походкой, беззаботную, как птичка.

Сунув монету, которой она его отблагодарила, в грязную ладошку первого попавшегося беспризорника, он последовал за ней. Должно быть, его глаза столь красноречиво отражали бушевавшую в душе ярость, что прохожие поспешно уступали ему дорогу.

Не подозревая о разгневанном преследователе, Лине с легким сердцем спешила к рядам, где расположились торговцы шерстью. Она поздравила себя. Вновь она оказалась победительницей. В очередной раз она справилась со взрывоопасной ситуацией с достоинством настоящей леди.

По крайней мере она ощущала себя леди. До того момента, когда кто-то грубо схватил ее за рукав накидки и так резко развернул, что она вновь едва не потеряла свою драгоценную ткань.

Она увидела сапфировые глаза, полные ярости, и испуганно ойкнула. Еще никогда ей не доводилось видеть такой неприкрытой ярости, обращенной, к тому же, на нее. Даже в черных глазках-бусинках Эль Галло она не приметила такого бешенства.

— Дамочка, — выпалил цыган, — мне кажется, вы мне кое-что задолжали.

Ее страх сменился отвращением и даже презрением. Наверное, ей следовало быть умнее и догадаться обо всем с самого начала. Мужчины, подобные этому цыгану, всегда и всем недовольны. Отец предупреждал ее об этом. Если вы даете крестьянину одну монету, он тут же протянет руку за второй. С содроганием она взглянула на грязное пятно, которое этот мужчина оставил у нее на рукаве, и тяжело вздохнула.

— Полагаю, я ошиблась, ожидая встретить рыцарское достоинство у представителя низшего класса, — надменно произнесла она. — Я дала вам фартинг, и это все, что я намереваюсь вам дать.

— Фартинг! — проревел цыган, чем привлек нежелательное внимание проходивших мимо торговцев. Одарив их хмурым взглядом, он, впрочем, понизил голос. — Ваши деньги меня не интересуют.

Она спокойно смотрела в эти разгневанные голубые глаза. Для крестьянина он был непозволительно красив, решила она, или, во всяком случае, должен быть красив под всей этой грязью и лохмотьями...

Она нахмурилась, а потом ухмыльнулась.

— Вероятно, вам стоит купить себе новую бороду.

Руки цыгана непроизвольно взлетели к бороде, вернее, к тому, что осталось от его накладной бороды. Когда он обнаружил, в каком плачевном состоянии она пребывает, то злобно сорвал ее.

Лине поморщилась — наверное, ему стало больно. Мужчина выругался, швырнув бороду в грязь и растоптав ее каблуком, словно это была какая-то волосатая противная гусеница.

Больше она не могла сдерживаться. Глядя на его перепачканное грязью лицо, сердитые глаза-щелочки, она неприлично громко расхохоталась. Шляпа цыгана куда-то исчезла, а некогда роскошные волосы были перепачканы грязью. Плащ сбился назад, а на плече его простой льняной туники зияла огромная прореха. К ее неудовольствию, сквозь дыру были видны прекрасные мышцы, ритмично сокращавшиеся в такт его дыханию.