Мой старший брат, или Опасная прелесть быстрых снов

Мы шли и шли – шумными проспектами, тихими дворами, тенистыми переулками – и разговаривали только о том, что попадалось любопытного на нашем пути.

Мы шли и шли – и я вдруг сделал неожиданное открытие: то ли я не разглядел девушку как следует в самом начале, то ли она сама лишь теперь изменилась, – но как бы то ни было, она каким-то неведомым образом повзрослела на несколько лет: задиристый взгляд смягчился, пропала мальчишеская угловатость, округлились формы под ее летним платьем. Платье было воздушное и просвечивало в солнечных лучах, и я поймал себя на том, что бессовестно любуюсь этими прекрасными формами. Я даже замолчал от неожиданности и позабыл, о чем шел разговор.

– Не смотрите на меня так, – попросила девушка.

– Бога ради, простите меня! – торопливо и смущенно проговорил я.

Вот так – вдруг – мы перешли на «вы». Некоторое время мы шли молча, не глядя друг на друга.

– Вы не хотите узнать, куда мы с вами идем? – нарушила молчание девушка.

– Нет, – улыбнулся я.

– И вам совсем-совсем неинтересно, как меня зовут?

В голосе девушки снова зазвучали детские нотки.

– Абсолютно неинтересно. Разве что для удобства общения, а? Как вас зовут?

– Зачем вы спрашиваете, если вам неинтересно? В таком случае, вы можете сами дать мне имя. Как собаке. Для удобства!

– Простите, я не хотел обидеть вас. Но мне и так хорошо – без имени. Имя не имеет никакого значения.

– Какой вы все-таки легкомысленный! Имя просто так не бывает. Оно – часть человека. И если вам хорошо со мной, то…

– …то мне хорошо и с вашим именем! Каким бы ужасным оно ни было.

– Но это же легкомыслие! Нельзя так обращаться с именами. Впрочем… Как вам будет угодно! Ведь у вас неправильное имя. Что можно ожидать от человека с неправильным именем?

– Вот как? – весело спросил я.

– Да! Ваше имя должно было быть другим. Хотите знать, каким? Александр – вот каким! Но вы его недостойны. С вашим-то отношением к именам. Поэтому вы – тот, кто вы теперь.

– Вот как? – повторил я, но уже с притворной обидой в голосе; я даже отвернулся от девушки, подчеркивая, как сильно обиделся.

– Я глупая дура! – сразу же воскликнула она. – Простите, Александр! Хорошо? Мир?

Ребенок и женщина беспокойно соседствовали в ее душе.

– Видите? Это платформа. Здесь мы сядем в электричку, я так хочу. То есть, это так надо, – поправилась она. – Поверьте мне, Александр! – И тут же обеспокоилась: – Или вы не хотите?

Я с улыбкой заверил ее:

– Конечно, хочу!

И добавил:

– Тогда и вы извините меня. Я ведь совсем не обиделся на вас. Я просто пошутил. Простите меня, пожалуйста. Я раскаиваюсь.

– Пошутил? – удивилась девушка. – Зачем? Ну хорошо, я прощаю вам. Но больше так не делайте. Я очень простодушная, мне говорили. Я и сама чувствую. Верю всем подряд. Так что, вы поосторожнее, пожалуйста. Ладно?

– Обещаю! – пообещал я. – А это и есть наш поезд? – кивнул я в сторону платформы.

– Это же наш поезд! – воскликнула девушка, схватила меня за руку, и мы кинулись к платформе. – Опаздывать никак нельзя! – говорила она на ходу. – Почему он раньше времени? Что-то случилось!

Мы вбежали в душный тамбур, когда двери уже начинали закрываться. Поезд тотчас же тронулся. За пыльным стеклом дверей мелькнули городские постройки, состав юркнул в черную дыру тоннеля, а когда через несколько секунд он выполз наружу, о городе уже ничто не напоминало: вплотную к вагону прижимался лес – такой густой и темный, что казался продолжением тоннеля.

Мы сели у раскрытого окна, напротив друг друга, и весело рассмеялись отчего-то.

Нетерпеливый вначале поезд теперь продвигался по своему пути через лес медленно и осторожно.

– Как шпион! – сказала девушка. – Поезд идет украдкой. Как шпион.

Лохматые рукава елей оглаживали железнодорожные бока. Через открытые окна в вагон сыпалась хвоя, слышалась торжественная музыка леса – скрип стволов и ветвей, шуршание, шелест, пение птиц и другие таинственные звуки, – и струился чистый и прохладный воздух, вымывая из памяти вагона следы и запахи раскаленного города. Девушка встала у окна.

– Меня зовут Аля, – сказала она и, поднявшись на цыпочки, принялась трогать руками ветви деревьев, плывущие мимо.

– Аля, – повторил я.

– Александр, – произнесла Аля, улыбнулась и сказала: – Нам скоро выходить, Александр.

– Хорошо, Аля!

Мы прошли в тамбур.

Состав замер и раззявил свои двери. Я спрыгнул вниз и помог спуститься девушке, – никакой платформы тут не было. Поезд сразу же захлопнул пасть, вильнул хвостом и заполз в чащу. Мы остались одни. Девушка высвободилась из моих невольных объятий и решительно сошла с насыпи в лес. Мне ничего не оставалось как последовать за ней.

Некоторое время мы прямиком ломились через сырой ельник, потом вышли на тропу и двинулись ее петлями, подъемами и спусками. Темный лес сжимал меня своими колючими лапами и цеплялся за одежду, ставил подножки и толкал в бока, сыпал на голову всякую всячину – одним словом, забавлялся как хотел, преграждая дорогу. Девушка шла впереди быстро и ловко. Я едва поспевал.

В какой-то момент я почувствовал, что начинаю задыхаться, и мне стало непереносимо тревожно. Чтобы разогнать эту внезапную тревогу, я громко сказал:

– Какой сегодня прекрасный выдался денек! – и сам же застыдился своего фальшивого голоса.

– Какой был день, покажет вечер, – сказала Аля, не оборачиваясь, и добавила: – Еще не вечер.

Мы опять пошли молча, но скоро мне вновь стало невмоготу, и я не вытерпел и снова нарушил молчание:

– Какая тропинка петлистая!

– Кривая дорога лучше прямого бездорожья, – негромко произнесла девушка, обернулась и добавила строго: – Лес видит, поле слышит. Помолчи, парень!

Я поразился новой перемене, произошедшей в девушке: теперь она казалась настороженным лесным зверем или же, наоборот, мудрым охотником – или тем и другим одновременно.

Понемногу лес начал светлеть. Мрачные ели уступили место березам и осинам, а когда мы одолели очередной подъем, тропа вывела нас на песчаный холм, поросший длиннрногими янтарными соснами.

Воздух и свет!

Мне сразу же стало легче.

– Я уже думала, мы не дойдем, – созналась Аля, когда они остановились передохнуть на вершине холма. – Хорошо, что сумели дойти!

– Могли не дойти? – поинтересовался я.

– Еще как! Даже странно, что дошли без приключений. Ты разве ничего не чувствовал?