Мой сводный грех
Шрифт:
— Пожалуйста, только живи, ладно? — слышу заплаканный голос на том конце провода. — Это была ошибка. Глупейшая! Но поклянись, что будешь жить!
Да, девочка моя, это была самая большая ошибка в моей жизни. Самая большая, но, чёрт возьми, самая сладкая…
— Я буду жить назло всем бедам! Ты ещё не спишь? Пора нырять в кроватку, мелкая, — красный свет сменяется зелёным, и я одновременно скидываю звонок и выжимаю газ до упора, со звуком реактивного самолета покидая место своего последнего личного разговора с той, кто отравил мое существование. Всю мою жизнь. Всё мое тело. Всю мою душу.
— Кто это
Смотрю на свою спутницу и не чувствую абсолютно ничего. Даже если и был какой-то короткий интерес, вызванный, скорее привычкой решать свои проблемы самым простым способом физической разгрузки, то теперь однозначно пропал.
Притормаживаю возле пустой и тёмной остановки. Перегибаюсь через её тело, замершее от неожиданности и дёргаю ручку двери, чтобы та распахнулась. Деловито поворачиваюсь к ней, отстёгиваю ремень безопасности.
— Ты знаешь… — медленно говорю ей, наблюдая, как от понимания ситуации вытягивается её лицо, и зло сужаются глаза. — Я подумал, что нам не по пути. Мы живём только раз. Никто не знает, что будет завтра. Но я хочу, чтобы оно, всё-таки у меня наступило.
— Придурок! — бросает она, сдерживая свою натуру, чтобы не броситься вперёд и не расцарапать мне лицо.
Я устало качаю головой, соглашаясь с её реакцией.
— Ты абсолютно права, sweetу. Ты абсолютно права.
POV Алёна
Всю ночь я реву, уткнувшись носом в подушку. Я вспоминаю вкус его, страсть, которая охватила нас и затянула с головой в омут под названием неизвестность. Это был самый большой грех, который я совершила в своей жизни, но я не желала молиться и просить за это прощения.
Я кошусь на телефон, постоянно проверяю его, в надежде, что он напишет или позвонит, но он уже обозначил свою позицию — он не хочет повтора. Боится, поэтому и оградил меня от общения с собой… И это правильно! Хоть у кого-то из нас хватило сил для того, чтобы поступить правильно. Так и нужно. Никак иначе. Всё верно. Всё так, как и должно быть.
Утром я едва поднимаюсь на ноги, потому что нужно идти в универ. Принимаю прохладный душ, одеваюсь в то, что первым попадается под руку, собираю волосы в хвост и смотрю с отвращением на собственное отражение в зеркале.
Денис не звонит и не пишет. Оно правильно, наверное, но время от времени в голове вспыхивает его собственническое:
— Моя…
И внизу живота стягивает всё, поднимаясь вверх, сдавливая в грудине разматывающим в щепки комом… А я снова плачу…. Реву, как идиотка… Вытираю слёзы и выхожу из комнаты.
В коридоре я сталкиваюсь с папой, и он спешит заключить меня в свои объятия.
— Как я соскучился, родная! — шепчет он, целуя меня в макушку, а я быстренько высвобождаюсь из его хватки и улыбаюсь. — Ты уже посмотрела подарки?
— Не было времени, я сейчас на учёбу опаздываю… Как вернусь, обязательно посмотрю! Спасибо большое!
— А ну-ка, скажи мне, что с тобой приключилось? Ты раньше подарки в первую очередь открывала, а теперь вдруг откладываешь это дело до вечера. У-у-у! Да у тебя же глаза заплаканные! Максим обидел? Я же ему голову оторву, шею сверну за то, что
причинил тебе боль!— Пап, не надо, ладно? Мы с Максимом уже всё решили… И сегодня мы будем обсуждать с ним дату свадьбы.
Сама не понимаю, зачем я ляпнула это. Какая дата свадьбы? Вот только в данную секунду я вижу в этом своё спасение. Я ведь могу выйти замуж. За Максима. И избавиться от любви к своему брату, которая студит кровь в венах. Это будет единственным верным решением, которое я смогу принять. Я не стану изменять своему мужу, несмотря на те чувства, что разрывают изнутри.
— Дата свадьбы? Уже? Я думал, что ты сначала окончишь университет и… Да тебе ведь только через две недели восемнадцать стукнет…
Отец явно шокирован моими словами.
Да, папа! Мне только через две недели исполнится восемнадцать, а я уже сотворила непоправимое. Я целовалась со своим братом. Я опускаю голову, чтобы не смотреть ему в глаза, потому что он отлично чувствует каждую ложь.
— Мы любим друг друга и хотим быть вместе… Университет могу закончить и уже замужней женщиной.
— Вы главное с детьми не спешите…
Слова отца действуют, как разряд в двести двадцать.
Детей… С Максимом… Я не хочу детей… Уж не с ним точно, да и не готова я пока стать матерью. А может, не буду готова никогда, потому что моё сердце всегда будет с тем, о ком я не имею права думать.
Удар сердца…
Второй…
Третий…
— Мы с Максимом пока хотим насладиться друг другом, а там видно будет, — улыбаюсь я. — Пап, я, правда, опаздываю.
— Да, беги. Водитель уже ждёт тебя.
Я киваю и, пользуясь моментом, сбегаю от отца и от разговора, который никому из нас сейчас не нужен.
Сажусь в машину на заднее сиденье и снова вспоминаю ту скорость… Драйв… Удары сердец в такт друг другу… Одно желание на двоих… Запретное, сладострастное… Сводящее с ума…
Достаю телефон и набираю номер парня, чтобы для него не стал неожиданностью вопрос отца о дате свадьбы, если они вдруг встретятся сегодня. А они встретятся на работе, ведь Максим активно вливается в «дела фирмы».
— Привет, детка! — отвечает он, и я чувствую, он улыбается.
Но меня корёжит всю от его «детка»…
— Привет! Максим, ты говорил о свадьбе… Я готова назначить дату. Давай встретимся вечером? Или… Завтра…
А лучше никогда…
Сама же прошу о встрече, которая мне противна.
Пользуюсь человеком, которого когда-то представляла своим мужем и мечтала об отношениях с ним, хоть поначалу была против договорного брака с сыном папиного партнёра по бизнесу.
— Свадьба? Неожиданно и очень приятно! Давай встретимся сегодня, малыш! Я заеду за тобой и заберу с учёбы. Ладно? Во сколько у тебя заканчиваются занятия?
Занятия…
Я даже не помню, что за пару у меня будут сегодня…
— Кажется, около трёх, — отвечаю ему, думая, что если даже мимо, то посижу в библиотеке и подготовлюсь к этой встрече, а если позднее, то просто уйду пораньше и скажу, что у меня разболелась голова…
— Договорились, — отвечает Максим. — До встречи, малыш!
Я отключаю телефон и просто смотрю в окно. Мне начинает казаться, что меня просто выпотрошили и вытрясли внутренности, вырвали душу с корнем и оставили просто сосуд, в котором нет места для чувств и эмоций.