Мой Ванька. Том первый

– Во-первых, вы сейчас пойдёте и извинитесь перед Кириллом Сергеевичем, которого вы уложили на больничную койку. Во-вторых, вы организуете ремонт, о котором он вас просил. Причём срочно. Даже в операционную вода почти не поступает! После всего этого приходите на процедуру. Обещаю.

– Я готов… извиниться…

По его лицу я вижу, что он с большим удовольствием порвал бы меня в клочки, но, увы, я ему нужен.

Приношу халат.

– Пойдёмте!

– Саша, ты что с ним сделал? – осторожно спрашивает Николай Фёдорович, когда глава уезжает за ремонтной бригадой.

– Ничего особенного. Просто сделал его импотентом.

– Да ты что? – он округляет глаза. – То-то он стал таким шёлковым, – и начинает хохотать.

А люди вечерами идут и идут. Действительно, кто с чем. Хорошо что хоть не с глазами и ушами! В активе у меня уже три острых гастрита, несколько гайморитов, ожоги… За это отдельное спасибо моему бывшему пациенту Кислову. Всем рассвистел! Приходили с остеохондрозом. Тут, конечно, всё через рентген. Каждую свободную минуту прихожу в палату к Кириллу Сергеевичу.

– Я почему сам попросился в больницу, хотя дома было бы комфортнее, конечно, – потому что тут мне веселее. Даже вроде бы и при деле, вот… консультирую! – он мягко улыбается. – Правда, я понимаю, что самые трудные случаи мне не докладывают.

– Ну, Кирилл Сергеевич, трудные случаи от вас не уйдут. А пока надо вам себя в норму привести.

– Ты сказал «себя в норму привести»… То есть ты тоже считаешь, что больной в большой степени лечит себя сам?

– Ну конечно! Это же психология! Подключение сознанием внутренних ресурсов.

Он как-то задумчиво смотрит на меня.

– Вы что, не согласны?

– Я-то согласен полностью… – так же задумчиво говорит он. – О тебе думаю… Какой ты путь за полтора года проделал.

– То есть, значит, теперь со мной есть о чём поговорить?

– Вроде того… Так вы, молодёжь, говорите?

– Антон! Да встаю я уже! Встаю! – это снова когтистая лапа залезла под одеяло. По утрам кот сопровождает меня везде. От сортира через умывальник на кухню, где мы с ним едим каждый в своём углу. Сегодня у меня есть желание реализовать одну идею. Сумку для этого я вечером в хозяйстве Кирилла Сергеевича нашёл. Завтрак я уже закончил. Допиваю кофе.

– Антон, хочешь к хозяину?

Не знаю, понял он меня или нет, но потёрся о мою ногу.

– Предположим, что хочешь…

Сначала одеваюсь сам, потом приношу сумку с уже постеленной подстилкой для кота.

– Ну, Антошка… Давай!

Взяв его под микитки, усаживаю в сумку. Кот не сопротивляется!

По улице несу сумку с котом на руках, как ребёнка. Голова Антошки торчит из неё и щекочет мне щёку усами. Заходим в больницу и сразу встречаем Николая Фёдоровича.

– А это ещё что? – он удивлённо показывает на кота.

– Это называется кототерапия! Кирилл Сергеевич обрадуется.

Захожу в палату. У Кирилла Сергеевича глаза чуть не выскакивают из орбит, когда он видит сидящего в сумке Антошку.

– Начинаем кототерапию! – повторяю я понравившийся мне термин, достаю Антошку из сумки и ставлю всеми четырьмя прямо на кровать.

Кот деловито обходит хозяина по кровати вокруг. Тычется носом ему в лицо, что-то муркает и ложится у Кирилла Сергеевича под мышкой слева.

– Ну вот… Лечение началось, – удовлетворённо говорю я.

– Саша… Спасибо тебе! – и у него снова влажнеют глаза.

Вечером прихожу в палату к главному.

– Ну, Антон, давай, домой пошли!

По выражению морды кота можно сразу сказать, что эта идея его совершенно не греет. Лежит, прижавшись к левому боку хозяина, и посматривает на меня совершенно безразлично.

– Антошка… Давай… – тихо произносит Кирилл Сергеевич. – Пора домой.

И – чудо! Кот поднимается на лапы, делает верблюда и идёт ко мне. Мне понятно, что за столько лет совместной жизни человек и кот научились друг друга понимать с полуслова. Осторожно упаковываю Антошку в сумку.

Утром, после завтрака, кот сразу идёт к сумке. Неужели он всё понял? Хочу проверить и открываю сумку. Ого! Сам туда запрыгнул! Ну значит – точно, всё понял.

Прогуливаемся с Кириллом Сергеевичем по больничному коридору. Сегодня он в первый раз встал с постели. Мы с ним перед этим долго советовались, смотрели вместе с Николаем Фёдоровичем кардиограмму. Решение было совместным. Сейчас Кирилл Сергеевич осторожно ступает, держа меня под руку. Антошка следует за хозяином, как маленькая собачка.

– Ну как вы? Не тяжело? – осторожно спрашиваю я.

– Ничего, Сашенька. Будет трудно, я скажу. А вот ты лучше мне скажи, зачем ты так нашу власть обидел? – он тихо смеётся. – Мне только вчера Николай всё рассказал.

– Ну а что же ещё с ним делать? Зато вон, видите, как бригада спешит. Я ведь сказал, что проверять буду каждый кран лично. И только после этого сниму своё, если так можно выразиться, заклятье.

– Это плохой путь, Сашенька… – доктор вздыхает, сразу становясь серьёзным. – Мы, врачи, не имеем право причинять вреда даже тем людям, которые нам неприятны.

– А я ещё не врач! – и несколько нахально ухмыляюсь.

– Это неправда! – жёстко протестует он. – Ты уже настоящий врач! Иначе бы к тебе люди по вечерам не ходили. Они верят тебе!

– То есть вы мой шаг в отношении этого упыря не одобряете?

– Ну, упырь или не упырь, но всё равно – это человек!

– А что вы понимаете под этим словом, Кирилл Сергеевич? Похоже, только биологическую субстанцию.

Он аж останавливается, поворачивается ко мне и долго смотрит в глаза.

– Да! Биологическую субстанцию, как ты мудрёно выразился. Живой организм из плоти и крови. Я понимаю, что ты в данном случае вкладываешь в слово «человек» другой смысл. Но это смысл моральный, философский, если хочешь… Это всё можно, но за пределами медицины. Мы, врачи, имеем дело с живым организмом, функции которого мы должны привести в порядок, обеспечив таким образом улучшение качества его жизни. Ты меня понял?

– Понял… – я вздыхаю и перехожу в наступление: – А как быть с качеством жизни других живых организмов, которое из-за неработающего по вине конкретного живого организма водопровода невозможно улучшить?

– Ишь как выкрутился! – Кирилл Сергеевич улыбается. – Но пойми, так мы придём к известному тезису Ницше. Ты его знаешь – «Цель оправдывает средства».

– А может, и оправдывает?

– Хорошо, а как быть с Достоевским? Я про слезу ребёнка для счастья всего мира.

Молчу, думая, как ему возразить.