Мой Ванька. Том второй

– Чего ему надо?

– Говорит, что он отец…

– Какой отец? Крёстный? – хмыкаю я, но сразу же спохватываюсь. – Ах да… Ну пойдёмте.

Приёмный покой меряет шагами мужик лет сорока с лишним, впрямь весь в золоте. Это золото у него на шее в виде толстенной цепи, и на руке такой же браслет, и перстни. Действительно – крёстный отец…

– Здравствуйте, вы меня спрашивали?

– Здравствуйте. Я – отец! – и больше ничего не говорит.

– Я тоже отец, – спокойно отвечаю я.

Охранник стоит рядом и напряжённо наблюдает.

– Какое мне дело, кто вы! – взрывается «крёстный отец». – Здесь мой сын!

– Здесь достаточно много пациентов. Кто ваш сын?

– Его сегодня сюда ночью привезли раненого. Неужели непонятно?

– Фамилия у вашего сына есть? – я чувствую, что начинаю заводиться, хотя и понимаю, что от волнения люди могут быть неадекватны. – Назовите его фамилию.

– Стариков!

– Саша, что ли?

– Ну наконец до вас дошло! – достаточно грубо почти выкрикивает отец моего пациента.

– Стараюсь… – я усмехаюсь. – Так что вас интересует?

– Я забираю его и отвезу в нормальную клинику, – резко заявляет он.

– У вас это не получится. Я его ночью прооперировал, и сейчас он нуждается в покое и уходе. Всё, что было необходимо, нами сделано.

– Кто прооперировал? Ты, что ли? – следует, я бы сказал, возмущённый вопрос. – А ты меня как отца спросил, хочу ли я, чтобы ты, молокосос, на нём тренировался? Да ты вообще понимаешь, какие руки должны были его оперировать? Профессор Шахлатый! Друг нашей семьи. Небось не слышал даже! Только ему я могу доверить своего сына!

«Из грязи – в князи!» – проносится у меня в голове. Или мещанин во дворянстве. Давно заметил, что хвастаются серьёзными знакомствами только те люди, которые прежде их не имели, поскольку находились на более низкой общественной ступени. Теперь же, вынесенные мутной волной повыше, они сразу начинают надувать щёки.

– Во-первых, если бы я ждал вашего появления, то оперировать было бы уже некого, – сухо парирую я. – Повторяю, вашему сыну было сделано всё необходимое в таких случаях. А во-вторых, профессору Шахлатому, как видно, явно не повезло с друзьями.

– Ну ты меня достал! – и папаша делает шаг в мою сторону.

– Александр Николаевич, выгнать его? – спрашивает охранник, становясь между нами.

– Да нет, пока не надо, – не разрешаю я. – Послушайте, а вы уверены, что профессор Шахлатый захочет переделывать мою работу и причинять лишние страдания вашему сыну?

– А я сейчас ему позвоню! Вообще я ещё разберусь, что ты сделал с моим мальчиком!

Он хватает трубку и начинает перебирать меню.

– Алло! Михал Михалыч! Я Сашу нашёл. Да, тут в одной областной богадельне. Вы представляете, они ему операцию сделали! Кто делал? Ну пацан какой-то. Совсем молокосос. Практиковался он на Саше!.. Чья фамилия? Пацана? Эй! Как твоя фамилия?

– Елизов моя фамилия.

– Елизов какой-то! Что? Я не понял… – у мужика совсем обалдевший вид. – Я не понял, что вы сказали. …Как поклониться? Зачем… Трубку?

Надо видеть эти буквально квадратные глаза!

– Он вас просит… – и мужик, снова переходя на «вы», протягивает мне трубку.

– Здравствуйте, Михал Михалыч! Извините, что не звонил. Тут ночь очень трудная была. Сначала больной с обширным инфарктом, еле откачали. А потом вот парня привезли, тоже по «скорой».

– Чувствую, весело тебе там, – Шахлатый раскатисто смеётся.

– Да уж, скучать не приходится… – и смотрю на папашу.

– Там с парнем… очень серьёзно?

– Честно говоря, не здорово. Но преодолели. Там не очень сильно задето. Правда, больше двух часов трудились.

– Это кто «трудились»?

– Я и хирургическая сестра.

– Только вдвоём?

– Ну а где же взять тут ещё? Вот ещё братишка мой рядом стоял и пот мне вытирал. Так всё время дружно и провели, – с некоторым озорством в тоне объясняю я.

– Везёт тебе на полевые условия, Сашка! – как-то очень тепло ворчит профессор. – Но ты – орёл… Хотя… Можно было от тебя такое ожидать. А с инфарктом тоже ты?

– Ну а кто? Я же говорю – тут ночью, кроме меня, других врачей не было.

– Ты в городе-то когда будешь? Зашёл бы и всё мне рассказал…

– Зайду, конечно! Я, наверное, завтра в Облздрав поеду, ну и в академию заскочу.

– Ну давай! Сергею Петровичу я про твои дела расскажу. Мы с ним сейчас должны встретиться. Счастливо тебе!

– До свидания, Михал Михалыч! – даю отбой и возвращаю трубку папаше. – Возьмите.

Мужик стоит молча и переминается с ноги на ногу.

– Вы меня простите… Я не знал, что вы… такой…

– Какой? – переспрашиваю я достаточно жёстко.

Действительно, мне непонятно, что он имеет в виду – моё знакомство с Шахлатым или мою работу.

– Он мне сказал, что я должен Бога благодарить, что мой сын попал в ваши руки. Спасибо!

– Я не Бог, я – врач, – сухо поясняю я.

– Сколько я вам должен за… всё?..

Его вопрос повергает меня в шок. Сразу вспоминаю наши беседы с Сергеем Александровичем о том, что нынче всё продаётся и покупается. И до этого у меня не было особого желания говорить с этим папашей, а теперь…

– А во сколько вы оцениваете жизнь вашего сына? – бросаю я уже через плечо, потому что собираюсь уходить.

– Саша! Ой… Простите… Александр Николаевич!

Это меня окликает Павел, который, заметив, что я не один, переходит на официальный тон.

– Иди ты со своими церемониями… – бурчу я. – Чего хотел?

– Я хочу в совхоз съездить, поговорить о снабжении. Какие у меня полномочия? – осторожно спрашивает он.

– Все, – коротко отвечаю я, поскольку всё ещё ощущаю некоторое раздражение.

– Это неправильно, – спокойно возражает он. – Они могут попросить от нас каких-то медицинских услуг.

– Тогда позвони мне. Я на связи. Если только не буду в операционной. Ты выспался хоть чуть-чуть после ночи?

– Угу! Ленка сказала, что у нас классная команда и, если бы не дочка, сама бы сюда приходила помогать, – Павел смеётся.

– Ладно, езжай! – я машу рукой и делаю шаги к лестнице.

– Александр Николаевич! – бросается ко мне папаша.

Останавливаюсь.

– Александр Николаевич! Я прошу у вас прощения. Вы мне разрешите увидеть Сашу?