Мой вид любви

— Это наш первый День Благодарения в качестве мужа и жены, — произносит он, целуя меня. — Это должно было быть что-то особенное. Я освободился слишком поздно и совсем забыл…

— Неважно, что мы едим, пока мы едим вместе, — я буквально настаиваю. — У нас есть только двадцать четыре часа чтобы побыть вместе, так что давай используем их по максимуму. У нас будет ещё много поводов отведать индейку в День Благодарения.

— Хорошо, — он соглашается. — Как насчёт того, чтобы заказать что-нибудь поесть, и пока мы ждём, когда нам доставят еду, я съем тебя? — он хмурит брови, затем игриво покусывает мой подбородок. — Я умираю с голоду.

— Звучит, как идеальный способ провести наш первый День Благодарения.

Глава 3

Микаэла

Месяц спустя

— Привет, детка, — на экране моего ноутбука появляется лицо Йена. — Как дела продвигаются?

— Хорошо, — я провожу пальцем по экрану, жалея, что не могу прикоснуться к его лицу, почувствовать его губы. — Жаль, что тебя нет здесь.

— Я бы тоже хотел быть там, — он вздыхает. — Осталось всего несколько месяцев.

— Они пролетят быстро, — уверяю я его.

— Катаешься на лыжах?

— Да.

У моей семьи есть домик в Брекенридже, на горнолыжном курорте в Колорадо. Мы приезжаем сюда каждый год на зимние каникулы. Мои родители приезжают сюда с самого детства. Это традиция. Мы проводим Рождество и Новый год вместе с семьёй, катаемся на лыжах, сноуборде и хорошо проводим время.

— Надеюсь, в следующем году я буду там, чтобы прокатиться с вами по склонам.

— Не могу дождаться. А до тех пор мне просто придётся продолжать надирать задницу Лекси.

— Я всё слышала! — кричит Лекси из другой комнаты. Несмотря на то, что у всех членов семьи были свои отдельные домики, мы всегда тусовались вместе в одном из них. Очевидно, в этом году это стал наш домик.

— О, забыл тебе сказать, — говорит Йен. — Я разговаривал с лейтенантом Гаспаром, и он сказал, что, если всё пойдёт хорошо, у меня не будет проблем с размещением в Коронадо.

В Коронадо располагается база «морских котиков», которая находится всего в десяти минутах езды от Университета Сан-Диего, куда я планирую подать заявление, как только получу степень младшего специалиста в мае. Она также находилась недалеко от «Scripps» (прим. — Академическая годовая исследовательская стажировка для студентов), где хотела бы проходить стажировку. И то, что он возможно сможет разместиться в Коронадо, будет означать, что наши общие мечты могли осуществиться.

— Это потрясающе. Есть ли шанс, что ты сделаешь мне сюрприз на Рождество, как и на мой выпускной?

Ненавижу, что мы проводим наше первое Рождество как супружеская пара порознь. Я хотела полететь к нему, чтобы провести с ним немного времени, как сделала на День благодарения, но он настоял, чтобы я провела это время со своей семьёй, поскольку он почти постоянно пропадал на заданиях и не хотел, чтобы я была одна в этот праздник.

— Было бы неплохо, — говорит он, нахмурившись. — На самом деле мы отправляемся на учебную миссию. Нас не будет по крайней мере неделю.

— Куда ты отправляешься?

— Аризона, — он одаривает меня мальчишеской улыбкой. — Собираемся немного попрыгать с парашютом.

— Звучит весело.

Кто-то что-то кричит на заднем плане, и Йен кричит в ответ, что он идёт.

— Мне надо идти, детка. Возможно, я буду без связи, так что, если не позвоню, то заранее надеюсь, что вы отлично проведёте Рождество, — он подносит два пальца к губам, а затем, как всегда, прикладывает их к экрану, и я делаю то же самое.

— Ты тоже. Я люблю тебя.

— Люблю тебя больше.

Я жду, пока он закончит звонок, а затем выключаю свой ноутбук.

— Готова покорять склоны? — спрашивает меня Лекси.

— Да.

— Тогда давай сделаем это.

* * *

— Счастливого Рождества! — моя мама заключает меня в объятия, а затем переходит к моей младшей сестре Лизе, а затем к моему младшему брату Лиаму.

— С Рождеством, мама, — говорю я, сидя на диване возле рождественской ёлки. Поскольку мой брат ещё достаточно мал, и чтобы он верил в Санту, мы следуем традиции, согласно которой Санта приходит в канун Рождества. Несмотря на то, что мы с Лизой больше не верим в него, всё равно приятно продолжать эту традицию.

— У меня есть кофе для тебя, — папа протягивает мне чашку дымящегося кофе. — И горячий шоколад для тебя, — он вручает Лизе и Лиаму по чашке горячего шоколада с маленькими зефиринками сверху.

— Я хочу сначала открыть этот, — говорит Лиам, встряхивая один из подарков.

— Нам нужно дождаться, когда приедут твои бабушка с дедушкой, — настаивает мама.

Звонит мой мобильный, и я вскакиваю, чтобы ответить на звонок. Возможно, это Йен. Когда я нажимаю «Ответить», открывается входная дверь, и в неё входят обе пары моих бабушек и дедушек.

— Алло, — говорю я, не узнав номер на определителе вызывающего абонента.

— Здравствуйте, могу я поговорить с Микаэлой Андерсон?

Все поздравляют друг друга с Рождеством, обнимаются и целуются, так что из-за этого трудно расслышать звонящего. Пройдя на кухню, где потише, я говорю:

— Это я. Кто это? — я не могу сдержать улыбку, которая появляется при звуке фамилии Йена — теперь и моей.

— Это лейтенант Гаспар, — всё, что он произносит после своего имени, звучит размыто. Мой мозг затуманивается, а сердце начинает биться с трудом. Йен разбился во время прыжка с парашютом и не выжил после падения. Я знала, что для него опасно быть «морским котиком», но никогда и не предполагала, что он будет подвергаться риску до того, как действительно станет им. Ведь он так молод и находился в хорошей в форме, что я никогда даже и не думала о большом риске для его жизни, дольше, чем на мгновение. Я никогда не представляла даже в своих самых худших кошмарах, что с ним может случиться что-то подобное.

В какой-то момент мои родители находят меня свернувшейся в клубок на кухне. Папа берёт телефон и заканчивает разговор, а мама заключает в объятия, крепко прижимая к себе. Трудно дышать, видеть, слышать. Моё тело работает неправильно, всё идёт неправильно.

Йен разбился.

Мой муж погиб.

Я никогда больше не смогу увидеть его, прикоснуться к нему, почувствовать его.

Все наши планы… наши обещания… наша любовь.

В мгновение ока всё кончено.

Глава 4

Микаэла

Пятнадцать месяцев спустя

Дорогой Йен,

Я смотрю на незаконченное письмо в своих руках, письмо, которое бессмысленно писать, потому что Йен мёртв и никогда его не получит. Он никогда не прочтёт ни слова из того, что написано на бумаге. Мой папа предложил мне написать Йену. Он сказал, что, когда он был моложе и у него были проблемы с наркотиками, пока он был в реабилитационном центре, то писал моей маме каждый день. Несмотря на то, что он не отправил ей ни одного письма, он находил сам процесс письма терапевтическим. Он написал восемьдесят писем, а я не могу написать даже одного. Я пытаюсь написать это письмо почти пятнадцать месяцев и у меня ничего не получается. Дорогой Йен — это всё, что мне удалось написать. Я понятия не имею, что делать дальше или писать. Мои родители думают, что мне нужно обратиться к психотерапевту, и я не против, но я не готова. Моя мама считает, что мне нужно вернуться в колледж, и, опять же, я не могу с этим не согласиться, но всё равно не готова.