Мой XX век: счастье быть самим собой
Шрифт:
– А что вы хотите, Виктор Васильевич, – говорил Виктор Александрович, – идет литературная борьба, вы какое-то время оказались в ее эпицентре, на такой высокой партийной должности, вы отовсюду стали видны, вот и целят по таким, как вы.
– Ну а сколько же можно молчать... Главное-то, я не могу ответить своим недругам, не могу защитить свои позиции, просто слова не дают в возникшем разговоре, получается движение в одну сторону, а жизнь, в том числе и литературная, должна напоминать броуновское движение...
– А что вы хотите? Чтобы мы приказали печатать вас? Так знаете, какой поднимется гвалт, тут же сообщат на Запад, коммунистические партии Запада начнут кричать о свободе слова и мнений.
– Значит, что же получается! Они могут обвинить меня чуть ли не в плагиате, а я не могу ответить на эту клевету?
– Но ведь никто и не обвиняет
Статью «В защиту жанра» я отправил в «Литературную газету», но ответа не получил.
Вместо публикации статьи «Литературная газета» еще раз облила меня грязью, и я обратился к главному редактору А.Б. Чаковскому, который не раз на различных пленумах указывал на мои ошибки. Значит, знал, читал...
Письмо А.Б. Чаковскому.
«Уважаемый Александр Борисович!
23 июля 1986 года «Литературная газета» опубликовала беседу с Т. Толстой в рубрике «Беседа за рабочим столом», в которой молодая писательница отвечает, в частности, на вопрос С. Тарощиной: « – Мне, да и, думаю, многим другим читателям журнала «Вопросы литературы» запомнилась ваша статья «Клеем и ножницами» – о книге В. Петелина «Судьба художника. Жизнь, личность, творчество Алексея Николаевича Толстого». Хотя статья эта написана по конкретному поводу, речь в ней в конечном счете идет об элементарном невежестве, порождающем псевдокультуру. Псевдокультуру, которая грозит уничтожить все то, что сегодня нам так важно сохранить.
– Это больная тема. Семена невежества сеют уже в школе на страницах школьных учебников». Ну и т. д.
И это не первый случай, когда «Литературная газета» поддерживает статью Т. Толстой в «Вопросах литературы». На эту статью ссылался В. Баранов, Латынина в статье, посвященной разбору биографических сочинений Нагибина и В. Петелина.
А между тем статья Т. Толстой – гнуснейший пасквиль, продиктованный самыми низменными целями, суть которых – сведение счетов с автором, который осмелился хорошо сказать о Людмиле Ильиничне Толстой, вдове Алексея Толстого, в 1936 году уведшей его от семьи, от Крандиевской и двух ее и его сыновей. И вот внучка Толстого, дочь одного из них, Никиты, посчитала возможным после смерти Людмилы Ильиничны разгромить мою книгу, в которой есть две странички о том, как счастлив Алексей Толстой с ней, его Людмилой, красивой, говорливой, обаятельной... При жизни Людмилы Ильиничны я не мог опубликовать эти две странички, она сама категорически возражала, опасаясь ссоры с семьей Толстого, она все надеялась, что время залечило нанесенную им рану. А после ее кончины у меня не было другой возможности отдать ей дань благодарности за помощь в работе над биографией Толстого, как сказать о ней несколько теплых слов.
Это о возможных мотивах появления этой гнусной и провокационной статьи. Могут быть другие мотивы. Не знаю. Могу одно сказать, что о книгах моих, посвященных АН. Толстому («Алексей Толстой», Жизнь замечательных людей. Молодая гвардия, 1978 г.; «Судьба художника». Воениздат, 1979 г.; «Заволжье», «Современник», 1982 г.; «Судьба художника». «Художественная литература», 1982 г.), написано немало положительных рецензий.
Но дело не в этом, уважаемый Александр Борисович.
Дело в том, что Т. Толстая, по своему невежеству или какому-нибудь злому умыслу, подвергает сомнению принципы документальной прозы, принципы биографического или документального повествования, принципы использования документов эпохи, свидетельства очевидцев, письма действующих в сочинении лиц.
В частности, мой Алексей Толстой размышляет о том, что недавно он пережил, где бывал, какую пустую светскую жизнь он вел. А вот грянула мировая война и все окрасила другим светом, всю его прошедшую жизнь. Я описываю, используя несобственно-прямую речь моего героя в качестве инструмента передачи его душевных переживаний, ввожу некоторые свидетельства Софьи Дымшиц, перечисление мест, где они бывали в то время, перечисление фамилий
и имен тех, с кем они встречались.И вот автор статьи Т. Толстая, ловко обстригая мой текст и текст воспоминаний Софьи Дымшиц, показывает почти дословное якобы совпадение текстов. А значит, В. Петелин – недобросовестный человек. Лживое обвинение! Невежественное обвинение!
Помню еще со студенческих лет работу Н.К. Гудзия о «Войне и мире» Льва Толстого, в которой он писал о том, как Лев Толстой использовал не только фразы из тех или иных воспоминаний, но и описание обстановки и пр. и пр. И Гудзий об этом использовании документов времени говорил как о лишнем доказательстве правдивости создаваемой картины.
Мне очень дороги и Ваши слова, сказанные в известном интервью Топеру. Вы говорили о праве современного писателя, работающего в документальном жанре, использования чужого текста, использовать его в прямой речи, во внутреннем монологе и пр. и пр. Для убедительности происходящего писатель-документалист не может выдумать отсебятину, если слова зафиксированы непосредственным участником тех или иных событий, которые автор описывает.
Статья Т. Толстой имеет принципиальное значение: она отрицает это право, обвиняет меня, а значит и других писателей-документалистов, в заимствованиях чужих свидетельств. А как же писать в таком случае биографические романы, документальные повествования и пр. и пр.
В связи с этим не могу не сказать Вам о том, что касается и Вас лично. Я знаю людей, которые скрупулезно выискивают в Ваших текстах использование чужих свидетельств в прямой речи... Один мой собеседник говорил, что у Чаковского нашли более трехсот заимствований. Ну и что? – отвечаю я. Это нормальное использование документов эпохи, свидетельств очевидцев. Чаковский не присутствовал при разговоре Сталина и Жукова, а Жуков свидетельствует, что было именно так. Так может ли автор выдумывать свои слова, если есть уже зафиксированные очевидцем... Вы в известном интервью Топеру говорили то же самое, только Вы на несколько лет раньше. Так что я всегда в споре с моими оппонентами отсылаю всех к этому интервью. В своих документальных книгах о Толстом я тоже всегда говорил, что я использую многие свидетельства очевидцев, друзей, использую даже его школьные сочинения. Но этого оказалось мало для таких невежественных людей, как Т. Толстая. И естественно предположить, что ее пером двигало не желание восстановить Истину, а скорее желание отомстить.
В связи с этим у меня возникло несколько предложений к Вам как главному редактору «Литературной газеты».
1. «Литгазета» может опубликовать мою статью – ответ на пасквиль Т. Толстой.
2. «Лиггазета» может опубликовать мой документальный рассказ «Дуэль», описание чрезвычайно нашумевшего события, в котором участвовали Волошин и Гумилев, в секундантах был и Алексей Толстой и князь Шервашидзе, известный художник «Аполлона», 17 страниц. О Гумилеве сейчас вполне можно. Рассказ написан давно, но сейчас он будет очень актуальным и, думаю, повысит тираж газеты сразу на миллион. Извините меня за эту шутку.
3. В этом году у меня вышли три книги: «Россия – любовь моя» («Московский рабочий»), «Мятежная душа России» («Советская Россия»), «Михаил Шолохов» («Советский писатель»). Учитывая мою 30-летнюю работу в литературе (в декабре 1956 года «Новый мир» в статье А. Метченко сослался на мою работу о М.А. Шолохове), «Литературная газета» могла бы высказаться об этих книгах.
Возможны, как говорится, варианты.
Но главное, что меня беспокоит, Александр Борисович, – это распространение невежественных взглядов на документальную литературу. Давайте подумаем, как объяснить читателям, да и многим писателям, что такая литература имеет полноправное существование... Потому-то так она и популярна в мире, что читатель знает, что в данной литературе автор не врет, а говорит так, как было на самом деле.
Я не стал Вас беспокоить разговорами, которые могли сбить Вас с рабочего ритма, и не хотел портить наших добрых теннисных отношений. А потому оставляю Вам свое письмо
С уважением Виктор Петелин
4 августа 1986 года
Дубулты, Дом творчества».
И после этого письма я долго еще обивал пороги «Литературной газеты», решившей все-таки опубликовать мою статью «В защиту жанра». Не раз звонил Ф. Чапчахову, работал с редактором. Наконец, статья была опубликована, без полемических упоминаний всех моих недоброжелателей, но скрытая полемика чувствуется, я думаю, в каждой строчке.