Мой желанный враг

Я не видела его измен и ничего не хотела знать о них. Мы сожительствовали, и меня это устраивало на данном этапе. Я чувствовала себя мёртвой изнутри, а мёртвым не нужно любить.

Встреч с Загорским я старательно избегала. Мой организм будто чувствовал приближение каких-то мероприятий, где мы могли бы с ним пересечься, и давал очередной сбой. Накануне любых запланированных встреч или торжеств мне всякий раз становилось хуже, и приходилось возвращаться в свою, ставшую уже привычной, маленькую палату, из окна которой можно было долго наблюдать, как красиво падает снег, укрывая белизной верхушки деревьев в старом парке.

Лишь только в самый Новый Год мне не удалось избежать столкновения с Марком. Вик привёз меня на корпоратив, где собралось около двух сотен человек - сотрудников и партнёров фирмы.

Я дрожала, ощущая страх и неловкость перед встречей с Загорским, но стоило ему появиться, как всё встало на свои места. Чудовище было предано своим привычкам. Всё тот же красивый, обаятельный, невероятно опасный и холодный зверь предстал перед нами у входа в ресторан. Внешне Марк оставался совершенно спокойным, но глаза его полыхали презрением, они смеялись надо мной, они раздевали меня и обгладывали до костей.

– Полина. – Учтиво поцеловал он мою руку.

Мягкие губы вкрадчиво коснулись моей холодной кожи и тут же отпустили.

– Марк. – Едва слышно поприветствовала его я.

И почувствовала, как ребёнок толкнулся в моём животе.

– Как дела? Как здоровье? – Будто ему, и правда, было до этого дело.

По моему телу разбежалась ледяная зыбь мурашек.

– Всё хорошо.

Меня пугало его равнодушие, пугал дерзкий блеск в его глазах. Напрасно я думала, что можно просто вычеркнуть его из своей жизни и забыть. Оказавшись рядом, я тут же вспомнила, что значит бояться чудовища, что значит хотеть его всем своим существом.

Загорский наклонился, будто желая что-то шепнуть мне на ухо, но затем вдруг передумал. Его отвлекла одна из сотрудниц, буквально бросившаяся ему в объятия.

– Прости. – Он повернулся к ней.

И я, оставив их вдвоём, проследовала в зал, ведь эта сцена выглядела для меня привычной: очаровательный, харизматичный Марк, которого любили и боялись все присутствующие. Марк, перед которым все лебезили и заискивали. Марк, который с легкостью привлекал внимание людей, притягивал всеобщие взгляды, питался энергией всеобщего восхищения, но ни от кого не зависел и никого не пускал к себе в душу.

Не в силах наблюдать, как девицы, одна за другой, вешались ему на шею, я весь вечер отводила глаза в сторону. Трудно было не заметить, как он шептал пошлости на ухо гостье с идеальной фигурой, как гладил её талию во время танца, как прижимал к себе.

Мне было так неприятно, что я оставила Вика и уехала домой. Там, в тишине детской комнаты, я чувствовала себя в безопасности, там мне было спокойно и хорошо.

– Больше никакого одиночества, сынок. – Тихо шептала я, поглаживая живот. – У меня есть ты, а, значит, я не одна.

Я больше не следила за жизнью Загорского и не спрашивала о нём у Вика. Понимала, что каждая мысль о нём, каждая весточка, каждое фото в газете разрушают моё сознание, наносят вред моему будущему ребёнку. Не думая о нём, я охраняла покой своего сына, давала ему больше времени на то, чтобы подрасти и обрести силу прежде, чем он появится на свет.

Хотя, кого я обманывала? Имя Марка Загорского проросло во мне, точно сорняк, оно опутало собой каждую клеточку моего тела. Я помнила его запах, помнила силу его объятий, помнила расположение каждой родинки и каждой морщинки на его лице, когда он улыбался. Не могла забыть. Я была отравлена им до самой последней своей капли крови.

Наверное, это случилось в конце марта. Не знаю.

Я тогда только выписалась в очередной раз из больницы. Бродила по дому поздним вечером, растрёпанная, босая, в широкой ночной рубахе, собирала сумку со всем необходимым, боясь, что не доношу до срока. «Тревожный чемоданчик» у меня стоял давно, но теперь я добавляла к нему и детские вещи.

Хоть Вик и запрещал мне возиться на кухне, но я предусмотрительно приготовила ему ужин, который теперь спешила убрать в холодильник, потому что Воскресенский опять задерживался. Я как раз выключила свет и закрывала шторы, когда за окном раздался шум мотора, и двор осветили фары автомобиля. Поддерживая рукой живот, я прошлёпала в прихожую и тихо отворила дверь.

– Свинья. – Презрительно прозвучал голос Загорского.

Я отошла в темноту, чтобы не попасться ему на глаза.

– Да пошёл ты! – Это смеялся Вик.

– Я в последний раз отвожу тебя домой, понял? Если узнаю, что ты опять загулял и нажрался, как скотина, никуда не повезу. Придушу своими руками к чёртовой матери. Как щенка придушу!

– У… мне страшно… - У Вика заплетался язык.

Дверь отворилась, и они вошли.

Марк поддерживал моего мужа под руку. Он замер, заметив меня. Я испуганно прислонилась к стене.

– Ой, Полька! – Расплылся в улыбке Воскресенский. – Моя золотая Полька! Душа моя!

Он протянул ко мне руки, но Загорский подтолкнул его к дивану.

– Иди, ложись. – Грубо сказал он.

Воскресенский сделал пару шагов и рухнул на диван лицом вниз. Слышно было, как он хихикает, барахтаясь.

– Ты мне не нянька! – Промямлил он.

Я так и застыла у стены, поддерживая живот. Ощутила, как тянет внизу, как матка становится каменной, реагируя на стресс.

Марк посмотрел на Вика, затем вернул взгляд на меня.

Тяжело дыша, он уставился в моё лицо. Его глаза сузились, рот изогнулся в недовольной гримасе. Он стоял, склонившись надо мной, и осматривал меня с головы до ног. Медленно втягивал в полутьме запах моей кожи и словно хотел что-то сказать, но не мог.

– И не надо читать мне мораль! – Добавил Вик.

Марк провёл языком по пересохшим губам и стиснул челюсти, а я задрожала всем телом и, кажется, перестала дышать.

Наше молчание разорвал дикий смех Воскресенского.

Я бросила на него взгляд. Он лежал на диване, глядя на нас затуманенным взглядом, его кадык дёргался, а голова запрокидывалась назад при каждом взрыве хохота.

– Думаешь, я не знаю, что ты к моей жене в больницу ходишь? Что цветы ей таскаешь? – Вик с трудом поднялся и, качаясь, приблизился к нам. – Передаёшь ей ромашки свои, тюльпаны, лютики, какую ещё хрень? – От него неприятно и тяжело пахнуло алкоголем.
– Думаешь, я идиот, и ничего не вижу?

Он качнулся вперёд, и Загорский немедленно отреагировал. Своей широкой ладонью упёрся в его лицо и с силой, резко оттолкнул. Буквально отшвырнул от себя - точно жалкую собачонку.

Вик беспомощно повалился назад и рухнул на пол, мимо дивана.