Мой жестокий и любимый

– Ты с самого начала собирался это сделать?

Догадливая дрянь. Но я лишь приподнимаю брови.

– Сделать что? Мы же случайно столкнулись. Увидел тебя, захотел. Ты тоже, вроде бы, не против была. Что-то не помню, чтобы возражала. Мы же взрослые люди, вроде как. Встретились, хорошо провели время, разбежались. Или ты думала, я жить тут останусь? Или тебя с собой в Москву заберу? Что тебя удивляет?

Выдерживает паузу перед ответом.

– Ничего, – мотает головой.

Вот и правильно. Её ничего и не должно удивлять. Начала бы разговоры в стиле «ведь ты не такой», рассмеялся бы ей в лицо. Не таким я мог быть с любимой девушкой, но с другими я именно такой. А она ничем не хуже, не лучше других. Просто тело. Что между нами раньше было, не имеет значения. Она всё выжгла.

Дрянь поднимает на меня свои зелёные глаза, в их уголках мерцают слёзы. Они меня не радуют. Она ведь и раньше редко плакала. Никогда не использовала этот метод, чтобы добиться своего. Поэтому тут два варианта: либо научилась играть, либо я действительно её задел. От второго варианта ожидаемого эффекта удовлетворённости я почему-то не испытываю.

– Сень, – тянет хрипло, потому что и в голосе слёзы, – я ведь… я ведь тебя по-прежнему люблю, как ты можешь так со мной поступать?

Внутри меня всё застывает.

Что за грёбанные признания? Кто-то серьёзно заговорил про любовь? Это как удар под дых. Не ожидал. Нелепость какая!

Слова, выпавшие из её рта, вызывают во мне волну ярости, но внешне я изображаю безудержный сарказм.

– Что? Что? Что ты?.. Что ты делаешь? Чёрт, ты случайно ничего не перепутала? Господи, ну и бред! Перегрелась?

Я смеюсь громко и даже искренне.

– А ты забавная, знаешь? Я даже не ожидал, что заговоришь… о любви. Так прижало, что ли? Деньги папочки закончились, да? Так найди себя спонсора и живи так, как привыкла. Внешность у тебя отличная и свежая. Даже выбрать сможешь не кривого, не косого и не хромого.

Сжимаю челюсть до скрипа зубов.

Дрянь роняет лицо в ладони, качает головой. Когда снова смотрит на меня, в глазах отчаянная мука.

– Сень… я понимаю, почему ты так… я ведь говорила вчера, что мне жаль. Я могу всё объяснить. Я не хотела… пожалуйста. Давай поговорим, ну пожалуйста.

– Когда не хотят, не делают.

Мой тон ледяной. То, что стерва снова упоминает о прошлом, сбивает всё веселье. В груди поднимается тошнотворная волна неприятия.

Инвалидом на коляске я не был ей нужен. Ухаживать за обездвиженным искалеченным телом ей не хотелось. Самое поганое, я бы от неё никогда и не потребовал принести себя в жертву. Первый бы её отпустил, чтобы она жила полной жизнью. Тем более, прогнозы были неутешительными.

– А ты? Как ты могла? После всего, что было?

Это вырывается уже против воли. Оно копилось долго и не находило выхода.

– Другого отношения ты и не заслуживаешь. Что посеешь, то и пожнёшь. Слышала? Ладно, нет у меня времени с тобой беседы светские вести. Я поехал. Спасибо за ночь, классно потрахались. Уверен, найдёшь кого-нибудь, кто оценит твои таланты сполна.

Подмигиваю ей и ухожу.

Не оборачиваясь.

Потому что мне кажется, если задержусь хоть на секунду, она вцепиться в меня и никуда не отпустит, пока не выслушаю.

А я ведь могу и поверить в эту ложь.

***

Тоха живёт в частном секторе. Думаю, что придётся штурмовать калитку, но она не заперта. Большой двухэтажный кирпичный дом за забором уже проснулся. Филя жарит мясо на углях, Тоха с девочками прозябают на креслах мешках, трепятся о чём-то и ржут. Тут и блондинка, и брюнетка из вчерашней компании. Оргия у них, что ли, в ночи была? Баб больше, чем парней.

– Давай я, – забираю у Фили лопатку. – Иди к остальным.

– Ты где пропадал?

– Да так, – отмахиваюсь.

– А-а-а, – тянет догадливый Филя, – к крошке из забегаловки ездил, да?

Смотрю на него выразительнее некуда. Мне кажется, во взгляде ясно читается «заткнись и закрой тему», но Филя как камикадзе со стажем продолжает.

– Так привёз бы её с собой, мы ж не кусаемся.

– Смысл?

– Может, и нам бы чего от неё перепало.

Угли шипят, когда брызгаю на мясо водой. И нервы им вторят.

– Тебе мало, что ли? – киваю на баб на лужайке.

Филя включает нытика.

– Так мы, вроде, вместе договорились тусить, а ты свалил.

– Обиженку из себя строить будешь?

Теперь он ржёт и отрицательно трясёт чернявой головой.

– Мы итак реже стали зависать вместе, как ты к брату в фирму подался. Вечеринки мимо проходят.

Я быстро просекаю, к чему он клонит.

– Тебе пригласительный на какую-то конкретно тусу достать надо?

Филипп широко и таинственно улыбается.

– Скажи куда, я организую. Если ты про «Манго», Ромыч тебя в списки внесёт и випку организует, моё присутствие не обязательно.

Роман Большаков – друг и партнёр Севы, моего брата, у него элитный клуб в центре Москвы, куда простым смертным не попасть. А многим очень хочется.

Мне мигом становится гадко. Что за мир? Всем друг от друга чего-то надо. Даже друзьям от друзей. Преференции, бонусы, привилегии. Дерьмо какое-то, куда не глянь.

Когда почти год валялся в кровати без особых движений, начинаешь как-то иначе смотреть на жизнь. Переоцениваешь её как бы.

– Держи, – возвращаю лопатку Филе. – Прожарка мидл, можно уже жрать. Приятного обеда.

Покидаю компанию и запираюсь в спальне. Девственно ровное покрывало сигнализирует, что тут в моё отсутствие никто ни с кем не трахался. Прекрасно, полежу на неосквернённой кровати.

Откидываюсь на спину и закрываю глаза. Образы прошедшей ночи мигом врываются в голову, а в ушах звучит нежный голос дряни. Голос, полный слёз.

Волевым усилием приходится поставить блок на воспоминания.

Да, я, без сомнения, её задел. И очень сильно. Но и себе ни черта лучше не сделал.

Её признания в любви оставили ужасный осадок. Зато помогли понять, что сделал я всё правильно. Ни на секунду не сомневаюсь, что меркантильной стерве страшно остаться одной. Она хочет обратно в тот мир, который для неё недоступен.

Нет, без вариантов, ни за мой счёт. Даже если её заберу, как только встанет на ноги, сбежит при первой возможности. Ну и трахаться со мной из благодарности тоже не надо. Перебьюсь уж как-нибудь.

Только вот после минувшей ночи мне кажется, что стерва искренне меня хотела. Впрочем, может, просто секса давно не было?

Когда думаю о дряни и других мужиках в груди поднимается неприятное чувство. Что за на хрен это такое? Ревность?

Чёрт! Бред… бред… бред… Мне должно быть всё равно, с кем она, когда и где. Но, выходит, что не всё равно…