Моя Чечня
Шрифт:
Перелет длился минут пятьдесят. Приземлились мы посреди какого-то поля. Все высыпали из машины и, со страхом начали оглядываться. Стояла кромешная тьма, какая бывает только на Кавказе, кроме пустого пространства не было видно абсолютно ничего. Лишь со всех четырех сторон, где-то далеко на горизонте, были видны огромные яркие столбы пламени.
Все стали спрашивать друг у друга: где мы? что это такое и почему горят все четыре горизонта? Сопровождающие либо молчали, либо шутили черным юмором с матюгами и прибаутками. Ночевать нас разместили тут же в большой армейской палатке на 30 человек. Палатка стояла прямо на бетоне, больше в ней не было абсолютно ничего. Толпа стала укладываться спать. Я постелил на бетон шинельку, под голову положил шапку-ушанку и, хотя очень устал, долго еще не мог уснуть на жестком ложе в непривычном месте и со страхом в душе. Думаю, у других были те же ощущения. Одним
Это ЧЕЧНЯ.
Вообще, за всю свою службу, на чем я только не спал: и на голом бетоне, и на броне, на не струганных досках и гладком линолеуме казармы, даже на сырой земле. Русский солдат как бездомная бродячая собака, голодная холодная и никому не нужная. Он сам себе хозяин, никто о нем не заботится. Съев поданную за обедом маленькую косточку, он весь день думает только об одном: где бы взять еще! Видимо они, там на верху, думают, что голодный пес служит лучше, забыв, что мы все-таки не скотина и как они к нам, так и мы к ним. А посему, каждый российский солдат кладет с прибором на всю эту службу, заботится только о себе, не экономит на военном имуществе и старается выжить сам, как может.
Как всегда, в 6-00 утра нас подняли. Я выполз из палатки. Стояло прекрасное южное утро! Было ни холодно, ни жарко, а из-за горного хребта на горизонте был виден край солнца.
Оглядевшись вокруг я понял, что приземлились мы на военном аэродроме (потому и бетон в палатках), а на горизонте вместо ярких столбов пламени, стояли огромные черные столбы дыма. Там что-то горело, а на юге в нескольких километрах от меня лежал какой-то город. Многоэтажные дома пустели черными провалами окон без стекол и рам. Где-то не было крыши, где-то часть дома обвалилась, в общем – город-призрак. Такое я видел только в дешевых американских фильмах, когда на город падает какая-то эпидемия – людей нет, а дома пугают тебя своей молчаливостью.
– Скажи, брат – спросил я проходившего мимо солдата, – Что это за город? Куда хоть нас привезли? Тот, ухмыляясь новичку, сказал: – Это Грозный, а мы стоим в поселке Ханкала. Поговорив еще о том, кто откуда и как тут жить солдат, все также ехидно ухмыляясь, побрел дальше. Подошло время завтрака, перекусив тем, что осталось в вещмешках, нас построили и начали распределять по частям. На территории военной базы п. Ханкала размещалось множество частей: здесь был и танковый полк, и артиллеристы, и пехота- точное количество я не знаю, но народу было много. Моих друзей разбросало кого-куда и, в дальнейшем, я потерял с ними связь и больше никогда никого не видел. Сам я попал в 3 Мср роту 2 Мср батальона 205 ОМсБр (Отдельной мотострелковой бригады). В/ч 74819. Этот номер я помню до сих пор, хотя уже прошло 12 лет. Он почему-то не забывается. Меня привели в палатку батальона. Познакомившись со всеми ребятами, дедами и дембелями время подошло к обеду. Пришел наш старшина, всех построил и повел на обед. Военно-полевая кухня была недалеко от палатки: на щебенке накрытая сверху маскировочной сеткой располагалась сама кухня и десяток деревянных столов со скамейками. Все подходили к раздаточному окошку кухни и подавали котелок. – Сколько человек? – спрашивал повар. – На четверых – отвечал каждый второй подававший. Повар наваливал полный котелок каши. Затем солдат отходил, садился и начинал рубать весь котелок сам. Хочу сказать, что съесть полный солдатский котелок каши на 40-градусной жаре это – подвиг! Я этот подвиг совершал часто и жара мне нисколько не мешала. Причем ложек, почему-то было не у каждого. И делали так: у кого ложка была – тот съедал свой котелок и передавал ложку товарищу, тот, доев другому. Я свою ложку сохранил, привезя еще из учебки и всегда носил с собой. Кто же знал, что на кухне ложек не дают и наполнив котелок, можешь есть чем хочешь, хоть спичечным коробком (это я тоже видел). Как говорили древние: Aus Angst und Not Das Heer ward tot От страха и нужды погибают армии
Адаптация.
Меню было однообразным на протяжении всего срока службы: завтрак – каша перловая и чай без сахара; обед – каша пшенная и чай без сахара; ужин – каша гречневая и чай из коры дуба (от дизентерии) тоже без сахара. Каша могла меняться местами, т.е. на завтрак – гречневая, на обед перловая или комбинированная, ужин пшенная. Сахара не было вообще, видимо он просто не доходил до солдат, также, как и все остальное. Потом, отслужив, я в течении пяти лет не мог есть кашу, вообще никакую. Но кто сказал, что я жалуюсь? Нет, я просто пишу то, что было. Однажды, уже на гражданке, смотрел новости по телевизору.
Показывали, как взбунтовались американские солдаты на военной базе в Афганистане. В чем же была причина конфликта? Оказывается, на кухню не завезли мороженное. Янки не могут нести службу не поев мороженного. Помню я смеялся. Было и смешно, и грустно.Наш старшина был мужик веселый и никогда не унывающий. Дай Бог здоровья этому человеку, но я совсем не помню, как его зовут. Он был у нас недолго, но запомнился надолго. По национальности хохол, он говорил с сильным украинским акцентом. Построив роту на обед, он командовал "Шагом марш" и "Песню запевай". Песню мы пели одну и ту же: группы ДДТ "Что такое осень?" Рота, гремя котелками, ревела: – Что такое осень – это небо, Плачущее небо под ногами"… Причем, если исполнение старшине не нравилось, он всех тормозил и говорил с сильным хохляцким акцентом: – Хлопцы?! Шо за х…я?! Хто так поет?! Шо, кушать не хочем?! Приходилось исполнять заново.
До конца мая мы особо ничем не занимались. Привыкали к обстановке, вживались в быт. После недели пребывания у всех сразу появились бельевые вши. Ребята чесались, давили на досуге гадов, но я думал, что у меня их нет. Пока один друг не посоветовал поискать более внимательно. И указал, где они прячутся. Отогнув резинку трусов, я ужаснулся! Там, во швах, сидели маленькие белые существа и бесчисленное количество отложенных яиц. В панике, я снял трусы и выбросил их. И больше за все время службы никогда их не надевал. Также, как и многие другие. Сейчас я по вшам специалист: знаю, где они любят селиться, когда особенно любят питаться, как растут и т.д. А тогда, измучившись, мне пришла в голову идея замочить камуфляж в чистом бензине. Одолжив у кого-то металлический тазик, я попросил водителя БМП налить мне немного чистого бензина. Замочив в чистом АИ-76 бензине вещи, я оставил тазик на часок. Затем отжав, я повесил их сушить на 35-градусной жаре. Предварительно, тщательно изучил все швы, где они прячутся. Ползучие гады перестали двигаться. Когда все высохло я, довольный, нацепил все на себя. Дай, думаю, еще раз гляну на их трупы. Отогнув швы, я обомлел: твари бегали, как ни в чем ни бывало. Как они выжили в чистом бензине я не понимаю. Также выживают они и на сильном морозе. Уничтожить можно только кипячением. Делали так: в железную бочку, посередине которой была решетка, укладывали белье. На самое дно наливали воды и ставили бочку на разведенный костер. Горячий пар убивал и самих гнид, и яйца-личинки. Бани не было вообще. Одежду не меняли. Стирались сами, где придется и как придется. Как известно, с водой на Кавказе большие проблемы. Нам ее привозили машинами и сливали в большую бочку. Из этой бочки мы умывались, обливались и т.п. Наш командир 2Мср батальона – майор Гоча Рустамович Деметрадзе был мужик крепкий, плотный, можно сказать квадратный. Говорили, что бывший боксер. Обычно, построив второй батальон он принимал доклад командиров рот. Повернувшись к моей третьей роте он, суровым басом спрашивал: – Ну, что третья рота, убитые, раненые есть?
Пьянство. Губа.
Наш ротный докладывал: сегодня семь человек убито, столько-то ранено. Причем 80 процентов смертей и ранений приходилось на, так называемые, неуставные взаимоотношения. У всех в руках боевое оружие, выпили-закусили. Потом что-то не поделили. – Ты меня уважаешь? – Нет, я тебя не уважаю! Бац и труп. Кто-то калечил себя сам, чтобы комиссовали раньше срока. Пьянство было повальным. Пили все: офицеры, контрактники, сержанты и рядовые. Даже у летчиков вошло в традицию перед каждым боевым вылетом выпивать стакан водки. Не даром враги окрестили нашу 205 бригаду – "двестипьяная". Поставкой водки занимались летчики. Был у них такой бизнес. Возили, в основном, спирт "Роял" в литровых пластмассовых бутылках. Ужасная гадость, но еще хуже была водка "Асланов" и "Черная Смерть"(Black Death). В жестяных банках по 0,33 литра. Выпив банку, мозги отключаются совершенно. Что там было налито неизвестно, но выпив ЭТО человек превращался в отупевшее животное. Ну и, конечно, море плана, который рос повсюду. Его курили, из него делали кашицу на молоке. Словом, делали все, чтобы этот ужасный мир стал параллельным. Сколько стоила водка я уже не помню, но, если нужно, деньги находились всегда. Так же можно было обменять на что-нибудь полезное и нужное. Покупали, в основном контрактники и офицеры. Так как своих денег у солдат было крайне мало. Солдатам-срочникам платили по 200 000руб. в месяц в качестве зарплаты и еще 1 500 000 руб. за полевые условия (по ценам 1996г.). Контрактники получали по 2 500 000 руб. за полевые плюс зарплата, уже не помню сколько. Чего ж не пить? И хотя выплаты были крайне нерегулярными с большими задержками, деньги у них водились. От них и нам иногда перепадало кое-что.
Конец ознакомительного фрагмента.