Моя чужая 2

— Хочешь, поговорю с ним я?

— И что ты ему скажешь? Нет уж, — я нахмурилась. — Я сама решу свои проблемы.

Я видела, как парень нервничает — по его слегка подрагивавшему глазу, по жалкой улыбке.

— Не парься, — я рассмеялась, прижалась губами к его губам, — через три дня я дам тебе знать.

— А если нет?

— Господи, Никит, что ты в самом деле?! Если ты не услышишь от меня ничего по истечении этого срока, то… — я скорчила печальную рожицу, а затем рассмеялась, схватила его за плечи, потянула на себя.

Но парень оставался серьезным.

— Хорошо, Лёль, я буду ждать. Или — или.

— Что «или — или»?

— Или ты со мной, или я без тебя.

Закатив глаза, обхватила Никиту за шею.

Никита

Я открыл дверь ключом, прислушался. Раздалось цоканье когтей по линолеуму — Дик услышал, что я пришёл, и спешил меня встретить. Ткнулся мордой в ладонь, завилял хвостом. Я был уверен, что пёс учуял Олькин запах — он до сих пор окутывал меня, опьяняя. Хотелось развернуться, открыть дверь и идти обратно к ней. Хотелось быть рядом, держать ее в своих объятиях, скользить губами по прохладной, чуть солоноватой коже, от уха до слегка бьющейся жилке на шее. Моя девочка! Самая лучшая, самая красивая.

— Никита? — Мама вышла из комнаты, на лице улыбка, глаза блестят. — Я заждалась тебя. Наверное, голодный? Там в холодильнике еда. — Я не был голодным, мне совершенно не хотелось ничего, кроме как быть рядом с Ольгой. А мама продолжала: — У меня важные новости, сынок. — Я поднял брови, готовясь выслушать. — Улетаю.

— Как?

— Меня снова вызывают, — мама не могла сдержать счастливого смеха, — и на этот раз я, наконец, буду рядом с твоим отцом.

— Надолго?

Я уже начал продумывать свою жизнь в этой квартире без неё. Оля вместе со мной, Дик — замечательная семья. Конечно, мы поженимся, и я даже не буду ждать окончания института, как делают многие парни.

— Это ещё не все, Никита. Тебя ждут в колледже. В том, о котором я тебе говорила, помнишь?

Да, я помнил, мама упоминала об учебе в престижном заведении, но это было давно, до того, как у нас с Ольгой изменились отношения. Теперь у меня абсолютно другие планы.

— Мам, извини, но я вряд ли смогу…

— Ну ты что? У меня билеты на руках, визы, всё…

— Когда ты успела? — я впервые разозлился на неё.

Она рассмеялась.

— По своим каналам, ты же понимаешь.

Схватившись за голову, я прошел в свою комнату, сел на кровать.

Я не мог никуда ехать. Мне надо дождаться Ольгу. Я знал, видел, что она любит меня. Чувствовал это в ее смехе, в прикосновениях, во взгляде. Три дня. Она вернётся ко мне, и я останусь с ней.

Маленький росточек сомнения уколол в сердце, заставив его на миг замереть. А вдруг нет?

— Мам, — я вскочил, бросился в ее комнату, где уже на кровати стоял открытый, наполовину наполненный вещами чемодан. — Я и Оля… Я люблю ее.

Мама сочувственно вздохнула, протянула руку, чтобы погладить меня по плечу.

— Я знаю, Никит, давно знаю. Но ведь она совсем скоро выйдет замуж за Тёму. Именно поэтому я решила, что тебе лучше улететь со мной. И даже купила большую клетку для Дика.

— Ты не поняла. Ольга тоже любит меня.

Она рассмеялась:

— Ну конечно, любит. Как друга. Ты для неё самый близкий человек. Но только Артёма она любит по-другому.

— Мам, все изменилось. Мы, я и Оля, теперь вместе. Ей только надо сказать Артёму, объясниться с ним, и она вернётся ко мне. Через три дня.

— Да? А если не вернётся? Что ты будешь делать?

Я стукнул кулаком по столу.

— Вот увидишь — она вернётся.

— Никит, — мама как ни в чем не бывало продолжала вытаскивать из шкафа одежду и складывать ее в чемодан. — Я очень люблю Олюшку, она мне как дочь, сам знаешь. Но я прекрасно понимаю, что в этом возрасте у девочек играют гормоны, они сами не знают, чего хотят. У них семь пятниц на неделе. С Тёмкой уже все распланировано, а тут являешься ты и все рушишь. Ты подумал о ней, о своём друге, да даже о себе? Ты всю жизнь мечтал быть военным переводчиком, а это, дорогой мой — жизнь на колёсах, полная опасностей. Как ты сможешь совместить это с жизнью Оли?

Не в силах больше слушать, я, со всей силы хлопнув дверью, вылетел из комнаты.

Глава 6

Оля

Поехала на электричке. Все два с половиной часа, кусая губы, обдумывала, как лучше сказать Артёму о нас с Никитой. Даже то, что он изменил с моей лучшей подругой, не облегчало задачу. В любом случае я не могла бы просто так уйти. Мы должны поговорить. О многом. О прошлом, о будущем. Нас столько связывало. Нас всех, троих.

В поезде было душно, даже несмотря на открытые форточки. Неприятный запах потных тел забивался в ноздри, вызывая тошноту. Мне было непонятно, отчего вагоны забиты людьми до отказа — неужели они все ехали собирать урожай со своих участков?

Я почувствовала ненадолго облегчение, спрыгнув на перрон, но, представив, что мне придётся пробираться через капустное поле, а потом ещё через рощу, приуныла. Никита предлагал мне взять такси и поехать вместе, но я отказалась. Думала, что в электричке будет время подумать о нас с Тёмкой, да и не хотела свидетелей нашего с ним разговора. Я только надеялась, что Ритка уже уехала. Не знала, смогу ли сдержать свои эмоции.

Никита дал мне три дня на раздумья, и я охотно приняла это. Мне хватило бы и одного. Я знала, что вернусь.

* * *

К садовому домику я подошла, когда солнце уже приобрело золотисто-оранжевый оттенок, приготовившись окунуться за кромку леса. Стоя у калитки, прислушалась. Изнутри доносилась музыка, я с облегчением вздохнула — Артём там. Решительно толкнула калитку и по песчаной дорожке прошла к крыльцу. Едва занесла руку, чтобы постучаться, дверь открылась.

— Вернулась?

Артём как ни в чем не бывало стоял в проеме и широко улыбался. Я кивнула, не в силах говорить.

— Ты один?

— Угу, Ритуля уехала.

— Ритуля? — я ухмыльнулась.

— Слушай, ты ведь не приняла все это всерьёз?

— Что ты имеешь в виду? — я нахмурилась

— То, что я с Риткой. Просто пойми меня, Оль, я ж тоже мужик, и уже столько лет терплю, ну…

— Мужик? Ты мужик? — мой голос сорвался на писк, я откашлялась. Моё горло словно сжалось, не хватало воздуха. — Мужик — это Никита, который ждал меня все эти годы, а ты… ты самая настоящая тряпка. Половая.

— Да не дуйся ты, — он с раздражением сдул светлую челку со лба. Затем нахмурился. — Постой, а при чем тут Никитос? Он что, вернулся?