Моя дорогая служанка
Шрифт:
– Вообще-то, сначала я просто хотел зайти к тебе в гости… – начал Андрей.
– Но просто у тебя не получилось, – утвердительно закончила я за него фразу.
Он кивнул, откусив солидный кусок бутерброда.
– Что-то случилось? – Я тоже взяла с тарелки бутерброд и положила в свою чашку сахар.
Он снова кивнул, потом проглотил пережеванное и закончил:
– У нас, ты же знаешь, всегда что-то случается. Мы же не можем без приключений и происшествий.
– И что же случилось на сей раз?
– Сегодня утром в одной подворотне дворничиха нашла труп парня, по приметам очень похожего на одного из грабителей,
С этими словами Мельников достал из своей папки фотографию и положил передо мной.
Я взяла ее и стала рассматривать. На фотографии был молодой мужчина лет тридцати или около того. Он лежал на земле в неестественной скрюченной позе. Самое удивительное, что его лицо, которое, по счастью, было видно очень хорошо, показалось мне знакомым.
– Ничего не замечаешь? – спросил Андрей.
– А что, должна что-то заметить?
– Посмотри внимательнее.
Я посмотрела внимательно, потом очень внимательно, потом так внимательно, насколько вообще была способна смотреть, но ничего особенного так и не увидела. Обыкновенный труп, обыкновенная для трупа поза, одежда тоже – не от кутюрье…
– Ну, что скажешь, мать?
– Кроме того, что лицо кажется знакомым, – ничего. – Я вернула фото Андрею.
Он усмехнулся:
– Наблюдательная! Лицо кажется знакомым! Еще бы не знакомое! Мы пробили его пальчики по нашей картотеке, и оказалось, что это… Знаешь кто?
– Ну, хватит, Андрюш! Не тяни резину! Ты сюда что, в игру «угадай-ка» пришел поиграть?! – рассердилась я.
Мой друг не обиделся. Он достал из папки еще одну фотографию и положил передо мной на стол. Я взглянула на нее.
– Это я уже видела, – сказала я, – застреленная домработница Карина Овсепян.
– Тогда познакомься: ее брат, Карен Овсепян…
Глава 8
Вот так номер! Я придвинула к себе теперь уже обе фотографии. Даже на них, даже мертвые, они были удивительно похожи: те же пышные рыжие волосы, тот же овал лица, нос, брови красивой черной дугой…
В это время микроволновка сообщила нам, что голубцы готовы к употреблению. Я вынула их и разложила на две тарелки, пододвинув одну Мельникову.
– Уголовником оказался, – продолжал между тем просвещать меня Андрей, – примерно полтора года назад вышел после отсидки. Шесть лет оттрубил по сто шестьдесят первой…
– Я знаю, – сказала я автоматически, задумавшись о своем.
– Что?! Знаешь? – удивился Мельников.
Он вооружился вилкой и воткнул ее в первый голубец.
– Ничего себе! Откуда?
– Удовиченки просветили.
– Мать, а есть что-нибудь в этом мире, чего ты не знаешь?
Я пожала плечами:
– Не знаю… Слушай, Андрюш, зато я теперь точно знаю, кто убил Карину.
– Неужели? – изумился он.
– Хочешь, угадаю, чем братца грохнули?
– Ну, попробуй, – усмехнулся Мельников.
– Он был застрелен так же, как и его сестра. Из того же самого пистолета. Ну что, угадала? – Я победно смотрела на друга.
– С чего ты это взяла?
– Я думаю, дело было так: в тот день, после отца и сына Удовиченко, к Карине пришел братец. Хотел, так сказать, проведать сестру. Именно он и был тем третьим,
кто пришил ее. Они поругались, потому что он отнимал у нее деньги, причем делал это постоянно. Она решила припугнуть его оружием, а он его отнял и им же и грохнул сестренку. Пистолет унес, поэтому его и не нашли на месте преступления, а потом он, вероятно, что-то не поделил с подельником, и тот пристрелил его самого… А пистолет забрал как трофей… Что ты на меня так смотришь?Андрей действительно смотрел на меня с большим интересом:
– Тебе бы, мать, книжки писать! Детективы. Или фантастику. Нет, правда, такой талант пропадает! Можно сказать, ни за грош…
– Хорошо, насчет книжек я подумаю на досуге, а что тебя не устраивает в моей версии?
– Способ убийства, – вздохнул Мельников.
– В смысле?
– Овсепяна этого пырнули ножом. В печень.
Андрей достал из папки еще одну фотографию, где труп лежал уже перевернутым, и было четко видно: в боку у парня торчит нож, вокруг него на рубашке – огромное темное пятно. «Да, – подумала я, – промашка вышла. А такая красивая была версия – просто картинка!»
– Жалко, – сказала я машинально.
– А мне таких – нет! Сам виноват. Как говорится, чем боролся, на то и напоролся. Точнее, чем грабил, на то и… Ты знаешь, последние две жертвы нападения до сих пор лежат в больнице с черепно-мозговыми. Так-то! Нет, я всегда говорил: того, кто сидит за грабеж, выпускать бесполезно, сто шестьдесят первая, она же пожизненная, от нее, как от привычки курить, хрен избавишься!
– Это дело что, тоже на тебя повесили? – спросила я.
– А то на кого же! Я у начальника отдела уже давно вместо вешалки: вали все, что вздумается!
– Андрюш, а дело домработницы?
– Ну, тут более или менее все определилось. Завтра задержим мадам Удовиченко… Твои наводки мы проверили: и девушка-продавщица из ее магазина, и соседка сверху подтвердили то, о чем ты мне рассказала. Была дамочка возле дома нашей убитой, была, и именно в то самое время, когда произошло преступление! Так что задержим…
Кто бы сомневался!
– Андрюш, а у меня есть еще одна версия.
– Давай! – Мельников отодвинул от себя пустую тарелку и потер руки.
– Тот самый мальчик Женя, которого вы изволили недавно освободить, до того, как начал спать с домработницей, встречался со своей одногруппницей девочкой Мариной. У них была любовь на первом курсе. А потом он ее взял и бросил, потому что…
– Не старайся, мать, – перебил меня Мельников, – мы ее алиби проверили: там все железно.
Я просто опешила:
– Когда это вы успели?
– А ты что думаешь, мы у себя в отделе только чаи гоняем? Нет, эту версию я рассматривал параллельно с версией мальчика Жени. Как только его взяли, так и бывшая подружка его всплыла…
– А про нее ты откуда узнал?
– Ребята из группы просветили. Дружили, мол, на первом курсе, ходили везде за ручку, как школьники, на всех парах вместе сидели. На институтские дискотеки тоже ходили, так что все про их любовь знали. Потом совершенно неожиданно перестали… Ну я и проверил на всякий случай. Но девочка Марина весь вечер была дома с родителями и сестрой и никуда не отлучалась, даже в магазин за хлебом не ходила. Подруга, которая звонила ей ровно в шесть часов и минут сорок провисела на телефоне, тоже это подтвердила. Так что… – Андрей развел руками.