Моя драгоценная гнома

Седой орк взял глиняный горшок поменьше — такой же превосходной работы, и плотно набил его кусочками мяса, душистых кореньев и трав, а потом осторожно опрокинул, поставив горшок в казан вверх дном. Вокруг насыпали дикого гороха и бросили еще кусочек мяса, чтобы проверять готовность. Теперь кушанье должно было доходить под закрытой крышкой, чтобы приобрести удивительную, восковую мягкость. Глиняная крышка идеально закрыла казан — не осталось даже просвета толщиной с волосок.

— Отличная работа, — сказала я, указывая на казан. — Как вы умудрились затащить его в горы?

— Мы не тащили, — гордо улыбнулся он. — Это я его сделал. Здесь повсюду голубая глина, из нее получается хорошая посуда.

— Кто бы мог подумать! — восхитилась я совершенно искренне, и орк так и просиял. После того, как он забросил в казан ранние овощи и куски баранины, мне пришлось идти в его дом — гончар хотел похвалиться своими работами. Кто бы мог поверить, посмотрев на огромные лапищи, что орк может создавать такие прекрасные кувшины, чаши и блюда? Но тонкостенная посуда стояла на полу и полках, готовясь к обжигу. Несколько чашек стояли на грубом столе, и я взяла одну, разглядывая рисунок, нанесенный острозаточенной палочкой.

Красиво и изящно, есть из такой посуды — одно удовольствие.

— Я был гончаром там, внизу, — рассказывал орк, любовно поворачивая то один кувшин, то другой, чтобы я могла полюбоваться изящными линиями, — когда сбежал, то первым делом стал искать здесь глину. Нашел и поставил гончарный круг и смастерил печь для обжига. По-моему, получается очень неплохо.

— Да, талант не продашь, — признала я. — Ты большой мастер, дядя.

— А ты, гномыш, разбираешься в этом. Я сразу понял. Алмазный глазок — его не спрячешь.

— Какой-какой глазок?

— Алмазный, — повторил орк. — Ведь так говорит твое племя? Глаз-алмаз.

— Все так говорят, — сказала я, расставляя чашки. — Жаль, что мастера, как ты, вынуждены прятаться в горах. Твою посуду можно ставить на королевский стол.

Мы остались весьма довольны друг другом, и пока угощение доходило на среднем огне до готовности, болтали обо всем подряд. Он дал мне кусочек сушеной лепешки, чтобы я могла перекусить перед ужином. Я грызла сухарь и поглядывала в сторону привязи, где маялся связанный Дагобер, посылая мне такие гневные взгляды, что мог бы убить, обладай хоть капелькой убийственной магии.

Чер-о-сус был готов уже после заката. Орки подходили с чашками и плошками, и седой орк торжественно раскладывал мясо и горох, щедро поливая их острым соусом. Мясо пахло умопомрачительно, и только от одного запаха можно было сойти с ума тому, кто постился последние два дня.

Я тоже получила часть кушанья и выпросила двойную порцию, чтобы покормить принца Дагобера. Орк не пришел в восторг от этого, но я убедила, что это благородно — накормить пленника, пусть и такого, как эльф, к тому же, никому не станет лучше, если его высочество умрет от голода до рассвета.

Орки устроили настоящее веселье — притащили двухструнные лютни и дудки, и пронзительная музыка огласила всю долину, заставляя сотрясаться даже звезды. Лился рекой знаменитый орочий напиток — хмельной, пенный, от которого валились с ног даже самые крепкие. Орки решили праздновать до рассвета, и на нас с Дагобером никто не обращал внимания.

Взяв ложку в зубы, я несла глиняную чашку с тушеным мясом, натянув рукава на ладони, чтобы не обжигаться.

Никто не позаботился, чтобы освободить пленника от кляпа, и я, поставив чашку с едой на землю, первым делом развязала тряпку, мешавшую Дагоберу говорить.

Несколько секунд эльф дышал, как рыба, выброшенная на берег, и плевался. Терпеливо выждав пару минут, я довольно сердито сказала:

— Продышался? Есть будешь?

Он посмотрел на меня злобно и чуть не заскрипел зубами, но от мяса отказываться не стал.

— Не очень все хорошо получилось, — сказала я с притворным сожалением, засовывая Дагоберу в рот ложку за ложкой. Он жевал сосредоточенно и молча, полностью оправдывая название блюда — ешь и молчи. — Но хотя бы мяско и овощи — это тебе не сырые грибы. Что, думаешь, они с тобой сделают? Вряд ли теперь согласятся на выкуп, — я придержала очередную ложку, и эльф вынужден был ответить.

— Правильно! — вскипел он. — Ты же славно постарался, врун несчастный!

— Признаюсь, соврал, — сказала я без покаяния. — Но у меня были на то причины.

— Хочешь моей смерти?

Я отрицательно помотала головой:

— Нет, не хочу. Больше всего я хочу от тебя избавиться. Поэтому нам надо идти к фее Сирени…

— Да пошел ты со своей феей!

— А вот оскорблять волшебницу нехорошо, — строго попеняла я ему. — Будешь ругаться — еды не получишь.

Ему оставалось только закатить глаза и замолчать.

Я едва сдерживала улыбку, пока кормила наследного принца с ложечки. Он так старательно разевал рот и так сосредоточенно жевал, что это не могло не умилять.

— Наелся? — спросила я, когда Дагобер слопал больше половины содержимого чашки. — Теперь и я могу поесть.

Поджав ноги, я уселась напротив него и воздала должное орочьему рагу.

— Как готовят-то, а? — сказала я с набитым ртом. — Так и эльфам не сварить.

По лицу Дагобера можно было без труда прочитать, что он по этому поводу думает, его точно не порадовало сравнение соплеменников с орками.

— Не злись, — сказала я примирительно. — На самом деле, я к тебе с предложением. Вот ты поел, подобрел, теперь самое время поговорить о деле.

Дагобер мрачно и выжидающе молчал, и я продолжала:

— Ты сам понимаешь, что ничего хорошего тебе от орков не будет. Не станут они заморачиваться с выкупом…

— Твоими трудами, заморыш!

— Моими трудами, — согласилась я. — Но ты должен относиться ко мне уважительнее, ведь я — единственный, кто может тебе помочь.

Эльф смотрел подозрительно, но больше не перебивал.

— Я помогу тебе сбежать от орков, — сказала я как можно небрежнее, — а ты пойдешь со мной к фее Сирени. Такая вот сделка.

Дагобер раздумывал долго и мучительно. Я успела доесть все рагу и даже вымазала лепешкой остатки соуса.

— Ну так что? — напомнила я ему, когда Чер-о-сус остался только в наших животах и воспоминаниях. — Ты согласен?

— Согласен, — выдавил эльф, и было видно, что согласие далось ему с огромным трудом. — Освободишь меня, и пойдем к твоей колдунье.

— Дай мне королевское слово, — потребовала я невозмутимо.