Моя легендарная девушка

Я почесал в затылке и решил, что пора выбираться из постели. «Кейт, — подумал я, натягивая джинсы, — в чем-то, может быть, и права».

— Понимаешь, это Грань, — объяснил я ей.

— Что?

— Грань, — повторил я. — Знаешь выражение «быть на Грани»?

— Да.

— Ну вот, я думаю, что подошел к ней настолько близко, насколько это вообще возможно, чтобы при этом не свалиться вниз. Ты не первая говоришь мне, что я странно себя веду. Уйма народу уже об этом говорила, но никто так и не сказал мне ничего нового. — Я помолчал секунду, пока натягивал майку. — Я тебе, наверное, кажусь чокнутым, но поверь мне, в своем положении я веду себя вполне осмысленно. Все началось с Агги. Да, именно с нее. Она сказала, что всегда будет любить меня. Я поверил ей на слово. А сейчас ей все равно. — Я достал из шкафа рубашку и начал ее надевать. — Возьмем, к примеру, Алису. Если бы она принялась засыпать Брюса и его новую девушку угрозами по телефону, он бы пошел в полицию, и ей бы в судебном порядке запретили это делать. Но куда идти ей самой? Общество — а я это слово просто ненавижу — не придумало для нее никакой защиты. Его поведение считается нормальным, а ее объявят одержимой. Но разве любовь — это не одержимость? Разве не в этом ее суть? Она поглощает тебя, порабощает твой рассудок, подчиняет себе, а все говорят: «Какая прелесть, они влюблены». Но когда все заканчивается, и ты начинаешь засыпать свою бывшую возлюбленную письмами, написанными куриной кровью, тебя вдруг объявляют сумасшедшим, потому что ты готов на все, на все что угодно, только бы ее вернуть. Скажи мне, разве это справедливо?

Повисло долгое молчание. Кейт нервно кашлянула.

— Но ты ведь не посылал Агги писем, написанных куриной кровью, правда?

— Да ты что, думаешь, я шаман Вуду какой-нибудь? — пошутил я.

— Хорошо. — Кейт облегченно вздохнула. — Вот это было бы уже слишком.

14:15

Я как раз собирался признаться Кейт, как в один из самых «безумных» моментов своей жизни мне пришла мысль убить Агги, но тут телефон два раза пискнул, прервав ход моих мыслей. У меня на мгновение упало сердце — я подумал, что сломал его, но потом Кейт объяснила, что двойной гудок означает, что меня ожидает еще один звонок. Когда я звонил в «Бритиш Телефон», чтобы перевести линию на себя, оператор спросил, нужна ли мне эта услуга. С моей стороны это было, наверное, некоторым выпендрежем, но так как это ничего мне не стоило — а в тот период жизни я еще считал, что мне могут позвонить одновременно сразу два человека, — я согласился. Кейт объяснила, что делать, и я нажал на кнопку со звездочкой.

— Алло? Вилла можно?

Звонил мой брат.

— Это я, Том, — ответил я, недоумевая, что ему нужно. — А ты кого ожидал услышать?

— Я не знаю, — ответил Том без выражения. Голос у него в четырнадцать не просто сломался, а можно сказать, рассыпался в прах, не сохранив и намека на выразительность. — Я думал, ты с кем-то живешь.

Я вернулся мысленно к тому двадцатиминутному разговору, который между нами произошел, когда я сказал ему, что нашел работу, а он мне ответил: «Неплохо, я тоже когда-нибудь заведу себе холостяцкую квартирку». На что я сказал, что к тому времени, как он заведет себе холостяцкую квартирку, мама с отцом уже умрут. А он стал обижаться, что я шучу про смерть родителей, а я сказал, что не имеет смысла прятать голову в песок, потому что мы все к этому рано или поздно придем, а он убежал наверх и поставил своего Боба Дилана, да так громко, что взроптали соседи.

— Я тебе говорил, — сказал я. Тут я вспомнил о Кейт. — Слушай, я сейчас говорю с другим человеком. Я тебе перезвоню. — Я потянулся к кнопке со звездочкой, но передумал. — Погоди-ка секунду, — сказал я Тому, — я сейчас вернусь к тебе. — И нажал на звездочку. Линия снова переключилась на Кейт. — Алло, Кейт? Прости, а? Это мой младший брат. Можно я тебе перезвоню попозже?

— Нет проблем, мистер Пришелец, — ответила Кейт. Она меня уже во второй раз так назвала. Я как раз собирался спросить, что она имеет в виду, как вдруг в голове что-то щелкнуло, и я понял — это намек на «Девушку Грегори». Стало так хорошо, будто я только что нашел смысл жизни.

— Нет проблем, миссис Пришелица, — радостно отозвался я.

— Потом поговорим. — Она хихикнула и добавила: — С днем рождения!

Мы с Томом не были особенно близки. Только последние пару лет я начал считать его частью рода человеческого. Нас разделяло восемь лет — о чем мои родители думали, я не знаю. Может, он получился по ошибке. Но даже если так, в последнее время он превратился во вполне персонифицированную ошибку. Да, он был ленивый, вечно совался не в свое дело и постоянно брал вещи без спросу, но было в нем что-то такое, что делало его для меня привлекательным. Мы редко дрались, потому что он был слишком отрешенным, чтобы категорически мне на что-то возразить. Когда он родился, я решил дать ему понять, кто здесь главный, и потратил следующие несколько лет на изобретение все более и более изощренных способов, как довести его до слез — прятал его соску, строил рожи из-за спинки его кроватки, говорил ему, что у него аллергия на мороженое и что он от него задохнется, но все, что я делал, было ему до лампочки. Я подозревал, что он получил от родителей двойную порцию (то есть и мою порцию, кроме своей) генов, которые заведуют способностью освобождать голову от хлама, что, по моим соображениям, полностью объясняло мою неспособность относиться беззаботно к чему бы то ни было.

— Итак, что я могу для тебя сделать?

— Просто хотел поздравить тебя с днем рождения, — ответил он. — Что поделывал?

— Ничего особенного, — сказал я как ни в чем не бывало. — Развлекался помаленьку со здешними приятелями. Ходили в паб, выпили по пинте, потом зашли к одному знакомому и посмотрели несколько гонконгских боевиков — «Пьяный мастер II», «Светлое будущее II» и «Легендарный кулак».

Дело не в том, что недавние события не научили меня, что врать подобным образом — глупо. Это-то я запомнил. И очень хорошо. Но как старший брат Тома и, возможно, единственный в этой семье, которая разваливалась у него на глазах, кто способен был оказать на него хоть сколько-нибудь стабилизирующее влияние, я чувствовал, что должен быть тем, на кого он сможет равняться. Может быть, я даже надеялся стать для него таким же важным человеком, каким старший брат Саймона, Тревор, был для нас с Саймоном в нашем детстве. Даже много лет спустя, уже после того, как Тревор погиб в автокатастрофе в двадцать один год, мы с Саймоном только и мечтали, что отрастить усы, водить развалюшный «Мини Купер» [91] и «кадрить телок» в темных капроновых колготках. Помню, как Саймон лаконично выразил суть нашего восхищения, когда годы спустя сказал о брате: «Он как Фонз из „Счастливых дней“ [92] , только его можно потрогать». Тревор был крут. Глядя на него, мир казался проще.

91

Марка автомобиля.

92

Телевизионный сериал (1973), главный герой — Артур Фонзарелли (в исполнении Генри Винклера).

— Где моя открытка? — спросил я у Тома.

— Там же, где открытка на мое семнадцатилетие, — откликнулся он.

Я пропустил это мимо ушей и попытался придумать такую тему для разговора, которая не вызвала бы у него столько энтузиазма.

— Как твои экзамены?

Том громко щелкнул языком.

— Экзамены, — рассеянно повторил он. — Думаю, у них все хорошо.

Он был преисполнен намерений учиться в Оксфорде, потому что Аманда, его жизнерадостная подружка и потенциальная возлюбленная, подала туда документы. Мама позвонила мне еще в начале недели и рассказала о результатах его пробных экзаменов, которые, мягко говоря, были не из тех, что позволяют вам тут же очутиться в первоклассном высшем учебном заведении. Мне было его немного жаль, а мама сказала, что без Аманды он будет сильно скучать.

— Ты уже решил, куда будешь поступать? — спросил я тоном настоящего старшего брата.

— Мама тебе уже сказала? — спросил Том в ответ.

— А что она должна была мне сказать?

— Похоже, в Оксфорд я не попаду. — В его монотонной речи не прозвучало и намека на какие-либо эмоции.

— Не попадешь, если у тебя и дальше пойдут такие оценки. Что прогнозировали учителя?

— Три А.

— А ты что получил?

— В и два U.

Ради него я попытался посмотреть на все это с оптимистической точки зрения и рассказал ему байку о том, что в Ноттингеме больше женщин на одного мужчину, чем в любом другом месте королевства. Его это не впечатлило. В ответ он начал перечислять все за и против тех пяти мест, куда можно было бы пойти учиться. Слушать это было чудовищно скучно. Я опять сменил тему.

— Где мама?

— Она сказала, что позвонит тебе вечером, — ответил Том невнятно.

— Ты ешь, что ли?

— Ага. Обедаю, — объяснил он, что-то пережевывая. Похоже, ему со мной было не менее скучно, чем мне с ним. — Сэндвич с яичницей и жареной курицей. — Хотя мне хотелось его придушить за полное отсутствие хороших манер, он меня невольно забавлял. — Мама ушла к тете Сьюзен, — продолжил Том, — а потом она заедет за бабушкой. — Я кивнул, вспоминая историю с кендальским мятным пирогом, хотя кивать по телефону не имело смысла. — Она вернется после четырех или даже после пяти.

— Еще что-нибудь интересное? — Я собирался спросить, как там отец, но передумал. Отец, скорее всего, взбесился, узнав про то, как Том сдал экзамены. Не стоило это ворошить.

— Я видел ту девушку, с которой ты когда-то встречался, — четко сказал Том. Возможно, он из вежливости отложил сэндвич, хотя, скорее всего, он его просто доел. — Как там ее звали?..

— Агги, — ответил я, изображая равнодушие. — Ее звали Агги. Наверное, и до сих пор так зовут.

— Ага, ну так я ее видел в прошлую субботу в торговом центре, в «Броадмарше». Она выходила из отдела «Индекс», где по почте торгуют.

— Она про меня что-нибудь говорила?

— Нет. Спросила, как я поживаю, как у меня дела — и ушла.

— А больше ничего не говорила?

— Нет.

— Она одна была?

— Ага. Она ничего, симпатичная. — Том сказал это таким тоном, как будто пришел к подобному выводу, используя новейшие методики сравнительной классификации.

— Знаю, — нетерпеливо сказал я, а про себя подумал, что, если он сейчас мысленно раздевает мою бывшую девушку, я его так отделаю, когда приеду на Рождество, что он на всю жизнь запомнит.