Моя маленькая Британия

Коннери навею жизнь запомнил свой восторг, испытанный в юности от работы молочником. Ведь ему тогда выдали настоящую лошадь с повозкой. Он потратил с трудом накопленные гроши на украшение этой лошади.

Так вот почему небедный Коннери так безобразно торгуется при подписании контрактов — это его призраки нищего детства преследуют. За мощным фасадом кинозвезды скрывается мальчишка Томми, который боится бедности, боится снова оказаться в трущобах Фонтанного моста, боится обнаружить, что недоучился в школе. Он, перепробовавший несколько низкооплачиваемых профессий — от полировщика мебели до каменщика и натурщика, на всю жизнь запомнил, как тяжело достаются деньги.

Читатель все это уже понял, он готов простить актера даже за то, что тот нецензурно отшивает фанатов: «Нечего на моих подписях наживаться!» Коннери остается только добавить в книгу немного страданий. Тем более это несложно, юность обеспечила его богатым материалом.

Мемуары в стиле misery пользуются большим спросом, страдания звезды ценны вдвойне, но напрасно читатель предвкушает переживания и очистительный катарсис: из личной жизни теперь уже не Тома, а Шона. Не стоит ждать и подробностей романа с легендарной Ланой Тернер, из-за которого молодой Коннери едва не стал жертвой ее ревнивого любовника-мафиози.

Заветная дверца, едва приоткрывшись, навсегда захлопывается. И начинаются этнографические, культурологические, исторические экскурсы, стариковское брюзжание в сторону политиков. Подобные воспоминания пишут не звезды Голливуда, а вышедшие на пенсию чиновники и политики, люди в футляре.

Men’s man

Помню, собирая материал для статьи о бондиане и актерах, воплотивших образ агента 007, я пришла к выводу, что Коннери устарел, целиком остался в XX веке, как и другие фактурные мужские типажи. (У каждой эпохи свой лик. Например, к 20-30-м годам навсегда принадлежат волевые брюнетки с тонкими губами и злыми глазами, подобные Лиле Брик, Гале Дали.)

Судя по последнему Бонду, Дэниелу Крейгу, сегодня олицетворением мужественности считаются неяркие блондины со сталью внутри. Но как связать эту теорию с фактом, что и поныне восьми десяти летний Коннери считается секс-символом, чья карьера вызывает огромный интерес, подкрепленный шестью миллионами упоминаний в англоязычном Google? Ответ может быть один: в нем до сих пор видят воплощение мужского начала — того, что называется men’s man.

Многие и в его хамстве находят признак мужественности. Как показывают современные социологические опросы, девушки по-прежнему предпочитают «плохих парней». Мужская грубость представляется признаком силы, авторитарность — гарантией защиты и опеки в будущем. К тому же женщины, особенно молодые, любят быть героинями трагедий и приключений. Порядочность кажется им скучной, зато с лихими кавалерами переживания гарантированы.

В автобиографии не рассказывается, что Коннери едва не скончался в девятнадцать лег. Язву желудка не зря называют болезнью души. Он служил тогда на флоте. Вырвался из вороньей слободки с надеждой увидеть мир, но служба оказалась скучной муштрой, унижающей самостоятельного парня. В тяжелом состоянии вернувшись домой, он поменял еще несколько тупиковых профессий и решил серьезно заняться собой.

Сначала физически — с помощью бодибилдинга, приведшего его на конкурс мужской красоты. Затем — интеллектуально, когда удалось начать карьеру в театре. Там новый друг и наставник Роберт Хендерсон дал ему список книг, которые обязательно следовало прочитать начинающему актеру.

В списке были «В поисках утраченного времени» Пруста, «Пармская обитель» Стендаля, «Война и мир» Толстого, «Моя жизнь в искусстве» Станиславского, пьесы Ибсена, «Взгляни на дом свой, ангел» Томаса Вульфа и другие серьезные книги. Об этом чтении, а также о посещении музеев, выставок, общении с представителями искусства как раз немало говорится в автобиографии.

Если поверить, что сэр Шон на самом деле самыми важными в своей жизни считает этапы интеллектуального роста, то так называемая автобиография все же рассказывает о нем. Вернее, о том, каким он всегда хотел быть, несмотря на свое происхождение и недостаток образования.

Что же касается чужих обид и претензий, оставшихся без ответа, — жизнь все расставит на свои места. Кроме свидетелей обвинения, у Коннери имеются свидетели защиты. Например, уже понятно, что его первая жена, красавица Диана Силенто, — совсем не забитая женщина. По словам Майкла Кейна, она в ярости швыряла в него и в своего мужа ланчем, когда два знаменитых друга-киноактера подвыпили в баре и на два часа опоздали к приготовленной ею трапезе.

Вторая жена, полуфранцуженка-полумарокканка Мишелин, полтора метра росточком, которая кажется еще меньше рядом с высоким мужем, крепко держит бразды правления в своих маленьких руках. Ни одно карьерное движение Шона, ни одна семейная денежная операция не обходятся без ее одобрения. Она, разумеется, знает, что муж ей изменял, но философски замечает: «Слишком многие хотят его. Выходя за Шона, я понимала, что получу весь пакет его качеств, не одни лишь положительные».

Она присутствует в автобиографии эпизодически, а Диана Силенто, с которой Шон прожил одиннадцать лет, не упоминается вообще. Не собирается он болтать о своих женщинах. Разве это плохая черта? Сколько сейчас мемуаров, где в припадке откровенности авторы выкладывают все не только о себе, но и о тех, кто их об этом не просил! По крайней мере, в автобиографии Шон Коннери проявил себя настоящим джентльменом.

Кто написал «Imagine»

Джон Леннон — канонический и каким он был.

Вроде все написано и сказано про Beatles, а новые мемуары продолжают выходить с раздражающей регулярностью. Как будто каждый, так или иначе прикоснувшийся к знаменитой четверке, решил обессмертить себя на фоне этого культурного феномена XX века. Дальние родственники, бывший наемный персонал, состарившиеся девицы, которые сорок с лишним лет назад имели счастье переспать или просто поболтать с битлами.

Чаще других вспоминают, конечно, Джона. Не только потому, что он был лидером группы, но и потому, что рано оборвавшуюся жизнь всегда хочется додумать. А тут вдобавок такой материал! Леннон не успел написать автобиографию. Была одна попытка осенью 1979 года, когда он при сел перед кассетником и нажал кнопку записи: «История продолжающейся жизни Джона Уинстона Оно Леннона, пленка первая».

Начав с рассказа о домике на Пенни Лэйн в Ливерпуле, он решил, что самым ранним воспоминанием детства является испугавший его сон. Затем помолчал и неожиданно пожаловался: «Скукотища… Не нужно мне это». И больше не возвращался к этой работе, оставив тем самым простор для будущих толкователей.

А последние то вставляют его биографию в рамки житийного жанра, то брезгливо выбрасывают из них — к почти религиозному ужасу фанатов. Фанаты, пожалуй, единственные, кто сегодня отслеживает каждую очередную публикацию. Как только они умудряются находить золотые крупинки в потоке однообразных историй о Ливерпуле и Гамбурге, строгой тетке Мими, развратнике Махариши и наглой японке?

Подготовка в к очередному юбилею Лен нон а была плодотворной, и во главе ее стояла, конечно же, его вдова. Своим чередом были выпущены фильмы, публикации. Их создатели получали поддержку и одобрение Йоко Оно только в том случае, если не собирали в очередной раз «заезженные» и «дешевые» сенсации о личной жизни битла.

Железная японка крепко стоит на страже своих интересов и не позволяет никому отступать от канонизированного образа пацифиста и политического активиста. Но независимые воспоминания, подобные нашумевшей в свое время книге Алберта Голдмана «Жизни Джонa Леннона», продолжают выходить. Называйте их сплетнями или как угодно еще — они восстанавливают портрет человека, а не икону. Неотретушированный битл гораздо интереснее.