Моя мишень

— Я скоро.

— Давай, — она продолжает ласкать меня, увеличивая темп и интенсивность. Картинка перед глазами, ощущения, понимание того, что происходит, — все это угли ада, по которым иду. Живот, пах — стальные, кайф нарастает. Та самая Рита, а внутри нее мой член. Пусть не так, как я планировал сегодня. Но он, мать вашу, внутри нее. Влажно, горячо, быстро. Ни одну бабу мне так не хотелось. Вот сейчас.

Оргазм выстреливает предсказуемо, но одновременно с этим выбивает почву из-под ног. Хорошо, что я сижу. Током пробивает, все тело реагирует на взрыв. Я изливаюсь в ее рот, в этот момент что-то щелкает. Дверь в номер распахивается, Рита вздрагивает и отшатывается. Я резко сажусь ровно и поворачиваюсь к источнику шума, но остановить происходящее уже невозможно. Все случается молниеносно, я реагирую с промедлением в секунду. Капли спермы попадают на ее алые губы, на подбородок, потом ниже — на грудь.

— Закрой дверь! — рявкаю и подскакиваю с места. Натягиваю штаны и шагаю к выходу, быстро захлопываю дверь перед носом у пораженной Катьки. Но перед тем, как я отгораживаю нас от остального мира, замечаю за спиной сестры, на противоположной части коридора, застывшего Ленёва. И если Катька слепая и вряд ли что-то поняла, старый ублюдок пялился во все глаза. С*ка.

Впервые за последние десять лет мне хочется орать, рвать и метать, и снова с подачи этого ублюдка. Но ладно, в этот раз сам виноват. Оборачиваюсь. Рита поспешно поднимается на ноги и отворачивается, прижимает ладони к груди.

— Ванная там, — указываю жестом, она торопливо следует к раковине, я за ней. Дверь громко закрывает перед моим носом, я утыкаюсь лбом в черное полотно и закрываю глаза.

— Прости, — говорю через стену. В ответ — ничего, лишь журчание воды. Она долго моется, проходит целая вечность, прежде чем замок снова щелкает и она выходит в коридор. Я дежурю рядом, подперев стену. Она не должна уйти, миновав меня, поэтому добросовестно стою в наряде.

Я ошибся.

Будучи снайпером, я не допускаю просчетов. Ну, практически никогда. Зачастую у меня есть шанс только на одно касание курка. Никто не будет ждать на месте, пока снайпер пересчитает динамику и перспективу выстрела, подкрутит оптику и прицелится во второй раз. Сегодня я охренительно просчитался: нельзя было начинать с минета, и стоило, конечно, закрыться на ключ.

С ней так запрещено, она пылкая, но при этом — ранимая, я же знаю ее, блин, лет с семи, как Катька в школу пошла. Несмотря на новую внешность и бойкий нрав, она все та же Ритка. Ее нельзя было трахать в рот и кончать на лицо. И уж точно не до первого свидания и поцелуя.

Она смыла весь макияж, но глаза не красные, лицо не опухшее, значит, не плакала. Я сглатываю и говорю:

— Если тебе интересно, я этого не планировал.

Глава 18

Рита

На первый взгляд он спокоен, но при этом напряжен как скала. Глаза бегают по моему лицу. На выход, впрочем, не отправляет, наоборот, стоит таким образом, чтобы перегородить путь. Чтобы сбежать из этой комнаты, мне придется вступить в схватку с бойцом СОБРа — шансы, скажем честно, так себе.

До меня вдруг доходит, что он смотрит на меня как на неизвестное оружие, бомбу или гранату какую-нибудь. Не представляет, чего ожидать. В этой своей подозрительности он кажется очень милым, я невольно улыбаюсь и чувствую, как кровь приливает к лицу.

У меня нет предрассудков по поводу того, что случилось, он не собирался меня унижать, более того, я сама отпрянула из-за шума. Мужскую физиологию я знаю, да и этот человек мне крайне приятен, чтобы брезговать. Но и продолжать играть роль развратной девицы, которой минимум раз в три дня кончают на лицо, сил нет, я ведь тоже не железная. Да и поздно уже, устала. За окном символично запускают фейерверки, озаряя комнату разноцветными огнями. Я просто пожимаю плечами и медлю с ответом на его реплику.

— Катя хотела позвать смотреть фейерверк, наверное, — говорю задумчиво.

— Я с ней уже поговорил, чтобы проглотила язык. Да и она без очков нифига не видит, на этот счет не переживай.

— Вот и хорошо. Интересно, сколько Глеб Николаевич спустил сегодня денег? — меняю тему. Мне хочется, чтобы он обнял меня, но вместо этого делаю вид, что в жизни не видела салюта.

Мы выключаем свет, подходим к окну и смотрим в яркое небо. Стреляет совсем близко, очень громко. Он наконец-то обнимает меня со спины и прижимает к себе. Вовсе не робко, а совершенно по-свойски. Я прикрываю глаза и молчу. Нет никакого дела до всей этой красоты, мое сердце сейчас колотится по другому поводу.

— Хорошо, что ты пришла ко мне, — говорит Марченко на ухо, — я оценил. Это был подвиг.

— Если тебе, конечно, принципиально заканчивать именно так, — не удержавшись, решаю поддеть его, — то я обещаю подумать. Но давай впредь обсуждать эксперименты заранее, чтобы я хотя бы морально подготовилась, — стараюсь говорить строго, он тихо смеется за спиной, и я тоже смеюсь. Хватка его рук усиливается, и я улыбаюсь шире. Потом он разворачивает меня к себе и ведет вглубь комнаты.

— Еще раз повторяю: это случайно, хотя чую, ты надолго затаила обиду, — говорит мне с легкой улыбкой, я закатываю глаза. — Давай будто не было.

— Как не было?! Минет вышел шикарным, — начинаю спорить.

— Это правда, — он наклоняется и наконец-то целует меня в губы. Мои руки неосознанно напрягаются, я упираюсь ладонями в его грудь, но хотя бы не отталкиваю. Оказывается, мне намного проще делать все самой. Когда он не двигается, я чувствую себя смелой. А если при этом еще смотрит так, словно съел бы вместо завтрака, то как не ощущать себя самой прекрасной? Когда же он — огромный, сильный — нависает сверху, мне становится не по себе. Это иррационально, я обязана с этим справиться.

Целую минуту он меня пробует. Губы мягкие, горячие, вкус мяты и зубной пасты на языке — судя по всему, он успел почистить зубы и собирался лечь отдыхать до моего визита. Отшил девчонок, а переспать с ним хотели многие.

Так вышло, что наша семья оказалась практически единственной на этом празднике жизни, кто не имеет никакого отношения к полиции. Мой отец — мясник, мама — ветеринар, наши семьи дружат только потому, что жили когда-то в одном дворе, мамы сошлись на почве обсуждений нашей с Катькой первой учительницы, а отцы коротали вечера за бутылкой в гаражах.

Мои родители любят Ленёвых, но ни для кого не секрет, какой нрав у Глеба Николаевича. Он далеко не самый приятный человек в этом городе, хотя обладает и кучей достоинств. Например, с Лехиной мамой он познакомился, когда та была беременной дочерью. С отцом своих детей тетя Наташа окончательно разошлась, когда Лехе было три года, даже новая беременность не помогла спасти отношения, Андрей Марченко уехал за границу. Тетя Наташа попросила Глеба Николаевича о каком-то мелком одолжении, связанном с его работой. Начали общаться, да так хорошо у них пошло, что через полгода он забирал Катю из роддома. Женился на женщине с двумя детьми, взял на себя ответственность. Но при этом всегда, в любом разговоре, при каждом удобном и неудобном случае, знакомым и совершенно чужим людям непременно рассказывал о своем похвальном поступке. Какой молодец, как с ним всем повезло!