Моя навсегда

Юрка оказался и тут прав. Уже через три дня случилась первая драка. Вечером, на дискотеке. Двое из Ромкиного отряда сцепились из-за Халаевой. Сама она наблюдала потасовку с нескрываемым удовольствием. Ромка же, как назло, упустил острый момент, увлекшись разговором с Олей. Подоспел, когда дерущихся уже растащили.

Впрочем, Ромке за это ничего не было. Лишь на планерке Евгения Александровна безадресно и как-то скомкано, будто ей неудобно, высказала, что вожатым нужно лучше следить за своими и не допускать открытых конфликтов. Бурунов потом прокомментировал с усмешечкой:

— А меня бы она целый час песочила. И любого другого. Хорошо быть на особом счету.

На самом деле, ничего хорошего Ромка тут не видел. Работа вожатым ему не нравилась с каждым днем все больше. Неудовлетворенность эта росла и касалась буквально всего.

Он никак не мог привыкнуть к общему душу и туалету без перегородок. К узкой скрипучей койке, к Бурунову, который со своим трепом уже в печенках у него сидел.

Стрелецкому было откровенно скучно придумывать какие-то номера для самодеятельности и пасти своих как курица-наседка. К тому же те все равно умудрялись постоянно выкидывать фортели. На дискотеках дрались уже не только мальчишки, но и девочки взяли в моду выяснять отношения. На Халаеву и Сергунову ему уже два раза жаловались. А он понятия не имел, как их образумить. Всякий раз, когда он заводил с ними беседу, они, особенно Халаева, принимались открыто кокетничать.

На вечерней «свечке», задуманной как обмен откровениями, чтобы сблизить отряд, девочки словно нарочно задавали ему провокационные вопросы. Да и о себе не стеснялись рассказывать такие вещи, от которых у Ромки стыдливо горели уши. Хорошо хоть «свечки» эти злосчастные проходили уже в сумерках.

После отбоя и вовсе творилось черт-те что. Пацаны настырно лезли к девчонкам в палату, и чем они там занимались — Ромке даже знать не хотелось. Подкараулить их он не стремился, но когда в половине первого ночи заходил с проверкой — так его надоумила Евгения Александровна, — то обязательно заставал нескольких пацанов, прячущихся у девочек в кроватях под одеялами. Спасибо, хоть в трусах.

Разгонял, но эти черти возвращались снова, выждав немного времени. Один раз Ромка даже вспылил, что случалось с ним крайне редко.

— Мы ничего плохого не делаем. Нам просто страшно ночью, Роман Владимирович, — оправдываясь, жеманно залепетала Даша Халаева. — Мальчики нас защищают. С ними нестрашно. Но вот если бы вы с нами остались… Останьтесь! Пожалуйста! Роман Владимирович, вы такой классный. С вами мы вообще ничего бояться не будем.

— Да ты и так ничего, смотрю, не боишься, — возражал он устало, потому что действительно уставал чертовски. И к тому же из-за этих полуночных бдений не высыпался. А затем на каждодневных планерках у старшего воспитателя еле сдерживал зевоту.

Но самое главное, ему не хватало встреч с Олей. Они, конечно, виделись и в столовой, и на построении, и вечером на дискотеке. Но это были не те встречи. Они не могли даже толком пообщаться, что уж говорить о большем.

Одно радовало — ей здесь было явно по душе. Малыши ее любили и ходили за ней по пятам как выводок. Девочки обнимали ее и говорили, что любят-обожают, мальчишки приносили ей одуванчики и сосновые шишки. Ромке же за целую неделю удалось от силы лишь пару раз урвать ее поцелуй.

***

Вожатым раз в неделю полагался выходной. И Ромка ждал свой как все праздники вместе взятые. Из лагеря он никуда не поехал, просто остался в домике. Выспался вволю, искупался в реке, потом взял в библиотеке пару книжек и просто валялся на кровати и читал. Он и не представлял, какое это удовольствие — лежать с книжкой и ничего не делать, никуда не торопиться, ни за что не отвечать. Почти блаженство. Но самое желанное было впереди. Они договорились с Юркой Буруновым, что тот на ночь уйдет, оставив комнату им с Олей. И это при том, что с Ленкой Кузьменковой у него не заладилось.

— Что я, — самоуверенно хмыкнул Юрка, — не найду, у какой вожатки заночевать? Или вон вообще к медсестре пойду. Она мне вечно в столовке глазки строит.

Юрка еще и презервативами его снабдил.

Ромка еле дождался отбоя. Чтобы скоротать время — прибрался в комнате, проветрил, нарвал в лесу саранок, поставил их в стеклянную банку.

Около одиннадцати вышел и отправился в сторону корпуса восьмого отряда. Встречать Олю.

Уже стемнело, а лампочки освещали только центральную дорожку. Боковые же скрывала глухая темень. Но Ромка уже знал путь и шел по памяти, как вдруг едва не столкнулся с… нет, не с Олей. Это оказалась Даша Халаева.

— Роман Владимирович… — пролепетала она тоненько. — Здравствуйте.

— Даша? Ты чего здесь? Бегом в палату. Отбой уже…

— Роман Владимирович, пожалуйста, не прогоняйте. Мне нужно вам что-то сказать…

— Давай завтра. Поздно уже.

— Пожалуйста! Мне очень надо!

— Хорошо, говори. Только быстро.

Халаева молчала, словно собиралась с мыслями. Раздался шорох, кто-то еще шел по дорожке. Наверное, Оля, подумал Ромка и стал вглядываться в темень. Но нет, это был Денис Славнов, старший вожатый. Они посторонились, пропустив его.

— Давайте отойдем, пожалуйста, чуть в сторону? А то тут все ходят… слушают… — Халаева говорила так, словно это вообще была не она. Ни ее привычной наглости, ни развязности, наоборот даже. Она стояла перед ним вся какая-то робкая и неуверенная в себе.

Может, у нее что-то случилось, догадался Ромка. Причем что-то плохое… А то она сама на себя не похожа. Надо ее выслушать, все-таки я пока еще за нее, за них за всех, отвечаю.

Они сошли с тропинки, обогнули кустарник, за которым пряталась скамейка. Домик их все равно не заперт, если Оля появится, пока его нет, она сможет и сама зайти к ним.

— Говори, Даша, — подбодрил ее Ромка. — Что у тебя случилось?

14

— Роман Владимирович, а почему вас сегодня не было?

— У меня выходной.

— А-а, а мы думали, вдруг вы от нас сбежали… ну, то есть уехали. В смысле, что мы вас достали…

Еще как достали, про себя подумал Ромка. Но вслух сказал:

— Что ты хотела?

Даша мялась, вздыхала, словно не могла решиться.

В другой раз Ромка, возможно, проявил бы какую-то деликатность к девочке, но сейчас мысли рвались к Оле. Она уже наверняка пришла и недоумевает, куда он делся.

— Я пошел тогда, — бросил он нетерпеливо и шагнул в сторону. — И ты тоже давай иди в корпус.

— Роман Владимирович! Подождите! Пожалуйста! — вскинулась Халаева и поймала его за руку. Вцепилась тонкими пальчиками в запястье накрепко.

Он едва успел обернуться, как Халаева вдруг встала на цыпочки и поцеловала его в губы. Ромка отшатнулся, оттолкнул ее от себя.

— Халаева, ты с ума сошла? Ты что творишь?

— Роман Владимирович, простите, — всхлипнула Даша. — Я… люблю вас.