Моя (не)послушная кукла

— А почему нет? У Рэйнера нет жены или подруги, а мужские нужды есть. Слышала, что он очень темпераментный мужчина.

— Но почему бы тогда не найти невесту…

— Слушай, ну кто рискнет связаться с мутантом? — прерывает писклявую хрипловатый голос. — Ты рискнешь? Ну вот, я так и думала. И я не рискну, мне моя жизнь нравится, я не хочу доживать ее калекой, или умереть в лапах ругару. Тем более, вокруг столько темпераментных и безопасных самцов.

— Но он такой… — в писклявом голосе явно слышно томление.

— Да, Рэйнер очень хорош, но недостаточно, чтобы ради него умереть. Или у тебя другое мнение?

— Но ведь у него была невеста…

— Да, десять лет назад. И мы все помним, что это закончилось для нее реанимацией. Даже волчья регенерация не помогла Жозефине избежать больничной койки и прискорбно долгого лечения. Поэтому я и считаю, что в случае Рэйнера, кукла для него самый лучший вариант. Даже если ноги-руки ей оторвет, отнесет в сервисный центр и ее починят. Минимум хлопот и никаких душевных терзаний, удобно, правда?

— Да, удобно…

Голоса удаляются, а я на долгую минуту выпадаю из реальной жизни, переваривая полученную информацию. Ругару, волки? О чем они вообще??

* * *

«Даже если ноги-руки ей оторвет, отнесет в сервисный центр и ее починят. Минимум хлопот и никаких душевных терзаний, удобно, правда?», — продолжает звучать в моей голове хрипловатый женский голос.

Больные люди, больное общество! Наверное, внутри куклы есть какие-то органы, потому что знакомое ноющее чувство образуется в левой стороне груди. «Удобно, правда?»

Гадины! Мужики пользуются, женщины закрывают на это глаза! Хочется взорвать тут все к такой-то матери! Выжечь эту опухоль с тела общества! Задыхаюсь, стараюсь уговорить себя успокоиться. У кукол нет таких эмоций, нельзя себя выдавать. Раздается тонкий звук дзынь, и моя рука становится мокрой. С удивлением опускаю глаза и вижу, что сломала ножку у бокала, того самого, что мне дал господин Орсо.

Удивленно смотрю на собственные руки. Порезов нет. Аккуратно, чтобы никто не видел, выбрасываю бокал на дно урны, стоящей возле колонны. Я что, вот этими тоненькими пальчиками и худенькими ручками сломала ножку у бокала? Вот просто нажатием большого пальца? А это уже интересно и нуждается в проверке. Действительно ли у меня столько силы, или же просто попалась треснутая посуда?

В толпе мелькает оранжевая шевелюра, и я автоматически поднимаю голову. Блондин с Габриэль заходят в туалет. Проходит несколько томительно долгих минут, когда я каждую секунду жду, что вот сейчас меня окликнет Орсо. Но нет. Меня никто не ищет. Открывается дверь туалета и выходит блондин, идет к какому-то мужику, выхватив по пути у официанта бокал шампанского. Габриэль осталась в комнате. Это мой шанс.

Юркой змейкой пробираюсь к уборной, выждав и убедившись, что никто на меня не смотрит, ныряю в приоткрытую дверь. Я захожу очень тихо, и девушка не слышит меня, к тому же, именно в этот момент она стоит возле умывальника и моет руки, шум воды заглушает мои шаги. Я успеваю заметить каплю крови, быстро нырнувшую с пальцев куклы в водосток. Габриэль умывается, закрывает кран и резко выдернув салфетку из автомата, поворачивается в мою сторону.

Замирает, испуганно вытаращив на меня глаза. Но это всего лишь доля секунды. В следующий момент ее лицо теряет любые эмоции, становится спокойным и равнодушным, кукольным. Она продолжает вытирать руки бумажной салфеткой и почти проходит мимо меня к двери, когда я хватаю ее за предплечье и говорю:

— Поздно, я видела, что у тебя есть эмоции.

Габриэль вздрагивает и отвечает:

— Вы ошиблись. Дайте пройти.

— Не дам. И я не ошиблась. Нам нужно поговорить, я не понимаю, как оказалась здесь, почему я не на Земле, почему моя душа в этом искусственном теле.

Теперь уже Габриэль хватает меня за руку и оттягивает от двери. Посреди туалетной комнаты стоит диванчик, туда она меня и усаживает.

— Ты тоже с Земли? — первое, что она спрашивает. — Откуда?

— Россия. Новосибирск.

— О боже, — глаза девушки распахиваются ну очень широко. — Я тоже оттуда. Это ведь не совпадение?

— Я не верю в совпадения, — отрицательно качаю головой.

— Теперь и я не верю. Давно ты кукла?

— Не знаю. Помню себя несколько дней. Сначала была в какой-то лаборатории, а потом меня купил Орсо.

— Да уж. Ощущение, что нас специально продают самым…

— Кого нас? Кукол?

— Кукол с душой.

— Есть еще кто-то? Кроме нас двоих? — спрашиваю.

— Есть. Но одна погибла на прошлой неделе. Ее сбил грузовик, — отвечает Габриэль меланхолично.

— О, боже!

— Но думаю, это был не несчастный случай. Мы виделись с Вивьен накануне. Ее психика сдала. Из всего бессвязного бреда, что она несла, я четко уловила мысль о суициде.

— Ты думаешь… она специально… — в шоке замолкаю.

— Уверена в этом. Я всего три месяца в кукле и уже подумываю… о всяком. А она девять месяцев была. Девять!

— Да уж, — становится как-то грустно от подобных перспектив. — Ты сказала, что одна погибла. Есть еще?

— Да, подруга Вивьен. Они вместе попали, но Жаклин больше повезло. Она живет очень хорошо, как сыр в масле катается. Вивьен у нее помощи просила, но «подруга» отказала, не захотела ставить под удар собственное существование.

— Капец, — выдыхаю пораженно. — И как же теперь… что… вот так всю жизнь?

— Не знаю, — девушка раздраженно передергивает плечом. — Тебе повезло меньше, чем мне.

— Почему? Я заметила, что тот блондин, твой…

— Владелец, да, — фыркает Габриэль.

— Что он жестокий.

— Да, ему нравится меня мучить. Не только физически. Ему нравится, что я живое существо, но по закону — кукла, имущество. И можно со мной делать что угодно, а за это ничего не будет.

— Козлище! — ругаюсь.

— Но я хотя бы буду жить, а о тебе такого не скажешь, — продолжает Габриэль.

— С чего такие выводы? Мой владелец еще даже не пытался под юбку ко мне залезть, хотя возможностей у него было полно, — возражаю.

— Ты вообще что знаешь об этом мире? — задает нужный вопрос моя собеседница.

— Ничего. Как новорожденная.

— У нас нет много времени, поэтому извини, но я не церемонясь, быстро вывалю на тебя, а дальше… ну… учись справляться. Слабые психикой тут не выживают. Твой хозяин — ругару.

— Я уже слышала это слово сегодня. Но ничего не поняла.