Моя Оборона! Лихие 90-е

В подсобном помещении воцарилась настоящая тишина. Я посмотрел Жене в глаза. Тот посмотрел мне. Потом заговорил:

— Степаныч и правда не согласился бы. Он больше всего из нас всех доверяет Вите. Дольше всех нас он Витю знает, и к нам его же и привел, — Женя вздохнул, достав из нагрудного кармана две сигареты с фильтром. Одну сунул за ухо, другую в губы. Закурил. — Витя из нас самый разумный, самый деятельный, не смотри, что рожа суровая. Это он нас надоумил делать Оборону. И никогда я не поверю, что он от этой своей идеи отказался, кого-то там испугавшись.

Женя встал с ящика. Я хмыкнул.

— И раз он говорит, что ты, Санек, с бандитами якшаешься, я ему охотнее поверю, чем тебе.

— А мне? — Выпрямился перед ним Капа, который был на голову ниже Корзуна.

— Извиняй, — только и ответил Женька. — Хоть мы с тобой вместе и воевали, для меня Витькино слово крепче.

— Не друг ты мне больше, — выдержав паузу, сказал Капа.

Выслушивая все это, Шелестов бледнел на глазах. На лице его, белом как стена дома культуры, все сильнее и сильнее отражался настоящий ужас.

— Давайте, мужики, — сказал я, — проводим вас на выход.

— А мож, я билет в Элладу купил? — Злобно рыкнул Капа и пошел на меня, повел крепкими плечами.

Все в комнате вздрогнули: Шелестов от страха, Женька, готовясь к драке. Только я остался на месте, когда Серега Карпов замер со мной лицом к лицу.

— Ну тогда покажи квиток, — проговорил я спокойно.

Капа раздул ноздри. Услышал я, как хрустят костяшки его пальцев, как поскрипывают сжатые зубы. Держа руки в карманах, я и сам сжал кулаки, норовя ударить первым, если он дернется. Капа не дернулся.

— Пойдем, Шелестов, — бросил он и потопал к выходу.

Сашка Шелестов поплелся следом. Мы с Женькой замерли, ожидая, пока они не выйдут. Потом Женька заговорил:

— Если б я тебя так хорошо не знал, то поверил бы им, — проговорил он. — Ты среди нас, ветеранов, и правда белая ворона. Многие афганцы тебя не воспринимают всерьез. А я воспринимаю.

— Я знаю, — только и ответил я.

— Значит, братки с Черемушек? — Спросил Женя помолчав.

— Угу.

— Они обидятся, поди. Кто-нибудь из нас может одним вечером домой не вернуться.

Ох, Женя-Женя. Знал бы ты, что именно такая судьба тебя и ожидала, согласись ты на аферу Шелестова. Двадцать пятого февраля девяносто пятого года Женю Корзуна расстреляют в собственном БМВ из автоматов Калашникова, причем в собственном же дворе. Теперь этого не произойдет. Я этого не допущу.

— Прорвемся, Женя, — хмыкнул я. — Прорвемся.

* * *

Следующий день. Суббота. Три часа дня.

Шелестова привели и посадили за небольшой блестящий лаком деревянный стол. В особом зале ресторана «Павлин», принадлежавшему одному бизнесмену, который ходил под бандой с Черемушек, было сейчас безлюдно. Это пугало Шелестова.

Против своего названия, зал Павлина напомнил не цветастое помещение, которое могло бы ассоциироваться у кого угодно с павлинами, а походил больше на огромный предбанник какой-то сауны. Были тут выстланные деревом стены, деревянные круглые столы и стулья. Декоративные стропила украшали потолок. В общем, Шелестову это место казалось очень странным. А теперь он его еще и боялся.

Шелестов икнул от страха, опасливо задрал голову. Двое молодых крепких парней в кожанках, стали по правое и левое его плечо. Смотрели они холодно и свысока. Так, как смотрят обычно на бесправную скотину. У Шелестова по спине пробежал неприятный холодок.

Дверь открылась, и кто-то стал входит в комнату. Шелестов знал, кто это. Почему-то Александр попытался встать, но один из крепышей быстро осадил его, положив тяжелую руку на плечо. Шелестов плюхнулся обратно на стул.

Иван Павлович Седых по кличке Седой — полный, но не старый мужчина с дряблым лицом темными короткими волосами, зачесанными назад, тяжело вошел в зал. Облаченный в костюм с отливом, был он не один. Следом шел коренастый бородатый мужик. Шелестов с ужасом поймал себя на мысли, что рассматривает косой, живущий, словно бы, своей собственной жизнью глаз бородача. Глаз был каким-то выпученным и покрасневшим, зрачок же глядел куда-то немного в сторону и нервно подрагивал. От страха Шелестов тут же опустил взгляд.

— Ну здорово, Саня, — сказал Седой, когда сел за стол, напротив Шелестова.

Косой же, безумно вращая своим жутким глазом, стал за спиной Седова, сложил руки внизу живота. Другой глаз бородатого умный и проницательный сверлил Шелестова буквально до самого нутра. От этого Александру было вдвойне не по себе.

Седой был из тех бандитов, кто поднялся в Армавире за счет того, что оказался тут одним из первых. Одним из первых стал крышевать местные мелкие и средние бизнесы. Несмотря на то, что к сорока пяти своим годам поплыл он телом, жестокостью своей он остался прежним. Ну, может чуть-чуть присмирел. Шелестов много слышал о том, что творил Седой в молодости. Пока были у них хорошие отношения, Саня старался об этом и не думать. Но теперь при одной только мысли и Седом, у Шелестова тряслись коленки.

— Ну че, Саня, нравится тебе тут? — Спросил Седой, когда Шелестов поздоровался.

— Н-нравится, Иван Павлович, очень нравится.

— А ведь это место, по сути, мое. — Седой откинулся на кресле, вальяжно обвел помещение полной короткой пятерней. — Знаешь, как я его получил?

У Шелестова пересохло в горле и ответить голосом он не решился, только покачал головой.

— Пришел и взял. Потому что мог. Вот так вот, — Седой замолчал, уставившись на Шелестова какими-то рыбьими, безэмоциональными глазами. — Знаешь ли ты, под кем весь Азовский рынок лежит?

— Под вами, — торопливо ответил Шелестов, а потом испуганно добавил, — Иван Павлович.

— Верно. Подо мной. Такой вот у меня по жизни принцип: работают другие, а я прихожу и беру. Потому что могу. М-м-м? Как тебе? У них своя работа, у меня своя. Каждый делает то, к чему больше подходит.

Шелестов закивал.

— Вот-вот. Мне тоже нравится. Вот и тут, Саня, должно было все получиться точно так же. Летов, твой дружок, организовывает охранное предприятие, оно потихоньку растет, потом подсовываем ему своих людей, втихую. Этим, кстати, ты должен был заниматься. Да? — Улыбнулся Седой. — Такая у тебя должна была быть должность. Не все ж только деньги считать, а?

Александр, не в силах отвечать, только нервно сглатывал.

— А через годик другой прихожу я и забираю все себе, а кто не согласен, того чик и все. — Седой провел жирным пальцем по жирному горлу. — Но вот что-то пошло теперь не так. Ты, Саня, где-то прошляпился.

— Я… я не знаю… не знаю, как Летов догадался! — Стал оправдываться Шелестов. — Никто не знал, что я с вами общаюсь! Я никак не мог себя выдать! Я точно уверен!

— Но выдал, Саша. — Седой заулыбался. — Выдал. И что ж мне теперь с тобой делать?