Моя подруга – месть

И тут Марьяне показалось, что сознание ее странным образом раздвоилось. Во всяком случае, она снова ощутила себя стоящей на некой развилке и знала, что должна бежать одновременно по обеим дорогам, в конце которых маячили две одинаково важные для нее цели. Но все-таки между ними была разница. От одной исходили сигналы, поражающие, изумляющие, потрясающие Марьяну. А в сторону второй смотреть было страшно – так страшно, что все существо ее содрогалось и корчилось в судорогах – уже заранее, еще даже не зная почему. И, разумеется, она в своем воображении невольно свернула к первой цели…

Итак, 26 января 1993 года родился Санька. Но именно в этот день, в той же самой клинике, под присмотром того же самого доброго доктора Айболита, происходят еще одни роды. Правда, они заканчиваются смертью ребенка. Ребенка Надежды!

Ну и совпадение… В жизни, конечно, всякое бывает, и сама Марьяна не раз и не два становилась в тупик от подобных потрясающих случайностей, однако сейчас ей почему-то казалось, что упрекать жизнь за однообразие не стоит.

Да, конечно, Вахаев сказал Надежде, что ее ребенок умер. И даже показал ей трупик. Надежда только раз глянула – и отвернулась: ей показалось, будто он какой-то усохший, как мумия. Ее собственные слова! Какие точные, какие точные… Кто знает, когда началось увлечение Алика бальзамированием и сколько времени минуло с тех пор, как умер тот несчастный младенец, лишив, возможно, гонорара заботливого главврача «Эмине»? А может быть, Надежде просто померещилось: все-таки Надежда и Лариса были не единственными пациентками клиники, вот у кого-то и прошли неудачно роды… Но не у Надежды! Просто Алхан почуял перемену ее настроения – и решил подстраховаться. Отсюда попытка вызвать преждевременные схватки. Ну а Лариса, конечно, «не знала» дня своих предполагаемых родов. Она могла «перехаживать» или «недохаживать» сколько угодно – в зависимости от ситуации. И Виктор – влюбленный, доверчивый, более всего на свете желающий иметь сына! – ждал, ждал, усмиряя свое нетерпение. И, наконец, получил желаемое!

Марьяна представила себе, как Лариса выходит из клиники – едва заметная за огромным букетом роз. А рядом с ней осторожно спускается по ступенькам Виктор, держа на руках голубой шелковый сверток. А там лежит ребеночек: беловолосый, голубоглазый, с аккуратным носиком, похожий и на Ларису, и на Виктора – а также на Надежду… и на своего отца. Возможно, им и впрямь был Игорь – красавчик и любимец девчонок.

Марьяна взглянула на Саньку. Oна видела только его белобрысенький затылок, но ведь не было в его лице и тельце черточки, которую она не знала бы наизусть. Чудится, и собственного ребенка она бы не могла любить больше! А Надежда держалась с ним отчужденно. Ничего не подсказало ей сердце. Она поверила, что ребенок умер. А поскольку не успела его полюбить, то и не узнала впоследствии. Промолчало сердце!

И вдруг возникла в памяти та особенно гнусная ухмылочка Рэнда, когда он говорил: «Даже не притащу сюда припадочного инфанта, хотя это было бы уморительно». Тогда Марьяна содрогнулась, подумав, что перед нею обыкновенный садист. Но он был редкостный садист, потому что угрожал Надежде – говорил, что будет пытать ее сына, а она-то не способна была понять и «оценить» его «юмор».

Однако… однако здорово же рисковала Лариса, приглашая Надежду к себе в дом, рекомендуя ее Виктору! Впрочем, это как раз в духе Ларисы – с ее пристрастием ходить по краешку, по самому острию. Шантажировать богатеньких молодых сусликов, с которыми была знакома в их общем партийно-обкомовском прошлом, – и беспрестанно рисковать, что будет разоблачена. Изо дня в день видеть Марьяну, которая могла бы и узнать свою и Бориса мучительницу. Конечно, конечно, и от шантажированных обвинителей, и от простушки Марьяны Лариса всегда могла отбрехаться, а вот если бы Надежда что-то заподозрила… Но, наверное, Лариса бдительно следила за тем, чтобы никто не проговорился, где она рожала. А даже если бы и проговорился? Ну и что?! Ларисе повезло. Надежде – нет. Какие могут быть подозрения?

А может быть, рисковая натура Ларисы здесь ни при чем? Или здесь-то как раз и кроется то самое удивительное совпадение?

Нет, Вахаев не мог не предупредить свою клиентку (и давно знакомую, судя по доверительности их отношений!) о том, где находится «зона риска».

– Не мог не предупредить, – прошептала Марьяна – и поняла, что, как ни тянула она время, как ни «размазывала» размышления, все же настала пора наконец вспомнить о том роковом перепутье, на котором она столь надолго задержалась, боясь взглянуть в глаза правде.

Рэнд… Алхан Вахаев – без разницы – должен был знать Ларису, и она должна была знать его!

«Нет, не могло, не могло этого быть!» – крикнула ее душа.

Но это было. Это есть.

«Совпадение! Вахаев и Лариса случайно встретились в Каире! Алхан захватил семью Виктора Яценко и увидел среди заложников Ларису. И тут они узнали друг друга и… Но почему она мне ничего не сказала, когда я сообщила, что знаю настоящее имя Рэнда?!»

Нет!

Марьяна открыла глаза и посмотрела на дверь. Bсему этому могло быть только одно объяснение. Ни Рэнд, ни Вахаев – тьфу, то есть они вдвоем, то есть он, этот убийца, в глаза не видел Ларису прежде. А она не видела его. Рэнд – не Алхан Вахаев. И бывший главврач бывшей клиники «Эмине» находится сейчас где угодно, где угодно, только не в этом доме, не в Каире!

Как ни странно, теперь ей стало легче дышать.

О Боже… Кем же она себя возомнила? Господом Богом? Всевышним судией? Рефери в поединке, которого нет? Агатой Кристи? Или героиней дамского романа, которая, между хлопаньями в обморок и задиранием юбок перед героем и антигероем (правда, от Марьяны, к счастью, ничего такого не требовалось) мимоходом распутывает хитросплетения интриг и воздает каждому по заслугам его? Да, да, Законом Всемирного Воздаяния – вот кем она себя возомнила. Но вовремя спохватилась, потому что все костяшки на ее счетах оказались фантомами. И хорошо еще, что она вовремя перестала ими щелкать, этими счетами.

Марьяна с силой сцепила пальцы. Eй хотелось причинить себе боль, хотелось как-то наказать себя за обвинительные измышления, в которых не было ни намека на правду. Вот именно! Хоть одна бы деталь, на которую можно опереться!

Да нет, лучше не надо. Hеизвестно, чего наворотил бы ее жалкий умишко, если бы и в самом деле открылось ей нечто столь же очевидное, как те слова Ларисы: «Эра милосердия кончилась!» – так сказать, прямое признание обвиняемого. А пока все улики косвенные. И даже неправдоподобные. Потому что тайное знакомство Ларисы с Рэндом непременно означает ее участие в заговоре против Виктора, а это не только чудовищно, но и просто глупо: Лариса слишком многое теряет! И если все блага жизни на нее при Викторе сыпались как из рога изобилия, то после его смерти ей все придется зарабатывать самой. Говорят, что деньги делают деньги, но это – формула для деловых людей, а не для хорошенькой женщины!

Марьяна попыталась встать – и поморщилась. Казалось, занемели не только мышцы, но и все косточки. С трудом выпрямилась, сделала несколько шагов к окну.

Небо по-прежнему темное, но это, наверное, из-за того, что в комнате горит яркий свет. А если его погасить, то увидишь бледные тона рассвета. До шести, до восхода солнца, остался час… а по истечении этого часа можно окончательно похоронить всякую надежду на спасение. И даже если незадолго до семи утра сюда ворвутся отряды полицейских на джипах, конях или верблюдах, будет поздно.

Спасение возможно только… тайное. Под покровом ночи!

Ну что же, остается еще час этой внушающей надежду темноты. Не проводить же этот час, вцепившись в оконную решетку, чувствуя, как уходит время, как с каждой секундой убывает жизнь!

Замлевшее тело требовало движения, и Марьяна принялась нервно расхаживать по комнате. Hа столе царил страшный беспорядок, поэтому она накрыла остатки еды салфетками, поправила смятые шелковые чехлы на креслах, подобрала Ларисину сумочку, так и валявшуюся незастегнутой. Из шелковой алой пасти сиротливо торчал карандашик – им Марьяна писала свое послание, врученное Китмиру-почтальону, – да поблескивала сломанная пудреница, которую она потихоньку забрала у заснувшего Саньки. А крышка-то все еще валяется под диваном!

Марьяна опустилась на колени и заглянула под диван. Как интересно! Сыщется ли на свете такое ложе, из-под которого вовремя выметают пыль? На толстом сером «ковре» отчетливо вырисовывался след, который прочертила отлетевшая крышечка. Она лежала довольно далеко, и Марьяне пришлось лечь на пол и чуть ли не втиснуться под диван, прежде чем удалось кончиками ногтей зацепить крышечку и подтянуть ее к себе.

Наконец-то она встала, стерла с крышки пыль – и обнаружила, что там, где была прежде Санькина фотография, лежит еще одна. Правда, фото было повернуто оборотной стороной вверх. Марьяна даже решила, что это листок плотной бумаги, проложенный просто так, чтобы закрепить Санькин портрет, но увидела выцветший штамп «Kodak» – и поняла, что и это фотография.