Моя практика

 Григор уже окончательно пришел в себя. Он обвел взглядом всех родственников, узнавая фамильные черты.

– Мы просим прощения, что испугали твою дочь, но другого выхода рассказать тебе о семейной тайне не было. Мы не думали, что она вообще всплывет когда-то.

– Почему я о ней не знал? – проговорил Григор, и его собственный голос показался ему чужим.

– Подумай, - резко ответил кто-то в толпе, и призраки расступились. Голос принадлежал женщине невысокого роста с прямым носом, высоким лбом и классическими чертами лица. Почему-то она стояла поодаль, среди искалеченных болезнью призраков, но по цвету кожи и общему виду становилось понятно, что она из последней волны.

– Стела? – произнес Григор, и на его лице почему-то отразилось виноватое выражение.

– Хм… Ты помнишь мое имя?.. А я думала, ты уже забыл про меня.

– Как я мог о тебе забыть? Ты снишься мне каждый день.

– А дети твои тебе снятся?
– ухмыльнулась Стела.

– Дети?

– У тебя есть не только Алиса. Я теперь тоже из твоего рода. И мой ребенок. Твой ребенок. Все мы – одно.

– Господи! – прошептал Григор, и на его глаза навернулись слезы. – Как же так? Почему ты мне не сказала?

– Почему не сказала? А когда мне стоило тебе сказать? До того, как ты убил меня, или после?

– Я же не хотел! Я не хотел тебя убивать! Это вышло случайно!

– А те два года, что ты ходил ко мне, тоже были случайными? И ударил ты меня, наверное, случайно? Случайно так и не признался дочери, что никогда не любил ее мать по-настоящему, иначе бы не был таким бабником! Скажи спасибо, что она не слышит нас.

– Умоляю, не говори ей! Не говорите ей, прошу… - обратился Григор к призракам, которые все, как один, смотрели тяжелым укоризненным взглядом.
– Боже! Ты не знаешь, сколько раз я раскаивался в том, что сделал! Но ты могла разрушить мою семью… Клянусь, это вышло случайно! Но я не знал, что у нас есть ребенок… Как это возможно?

Стела молчала. Она смотрела на корчившегося у нее в ногах толстяка, которого когда-то любила. Он признавался ей в любви, а сам каждый вечер возвращался к настоящей семье. А ей лишь обещал, обещал, обещал… Она не могла больше терпеть и в один из вечеров поставила ультиматум. Или она рассказывает все жене, или он решает, наконец, с кем останется. Она хотела достучаться до него, а он не желал слушать. Твердил, что она только усложняет, что ему самому тяжело. В какой-то момент, когда ссора дошла до наивысшей точки, он ударил ее. Стела упала и ударилась затылком об угол тумбочки. Григор был уверен, что убил ее. Он стер все следы пребывания в квартире, и ушел. Просто ушел. Не зная, что Стела осталась жива. С его ребенком под сердцем.

– Ты не убил меня тогда. Меня нашел папа. Окровавленную, брошенную тобой истекать кровью. Я ничего не сказала, решила, что спокойствие моей семьи мне дороже. Но если бы ты знал, как не хотела я рожать от того, кто убил меня. Я ощущала себя именно убитой, потому что в тот вечер ты убил во мне любовь, ты убил во мне все чувства, которые когда-то вызвал, тем безразличием, с которым вышел из квартиры. И осталось только одно – ненависть. Но ребенок возродил меня. Единственное, что каждый день грызло мне душу, так это несправедливость. То, что ты даже не знаешь о том, что я жива, и у тебя есть еще один ребенок. Который растет без рода и племени, когда у него есть настоящая семья. Включая изъян в твоем лице. Ты должен сказать Алисе, что у нее есть брат, и найти его. Мне все равно, как ты приведешь его в дом и начнешь растить, но если ты этого не сделаешь, мы расскажем ей сами. Он не заслужил жить без отца. Он твоя кровь, и мы соединились, что бы ты ни думал. Отныне мы повязаны. Навсегда. И от этого никуда уже не деться.

– Но почему ты здесь? Почему ты… призрак?

– Можешь по-прежнему считать, что ты меня убил. Не имеет значения, когда – во время удара о тумбочку или через год от съедающей меня болезни. Ненависть к тебе убила меня. А значит, это все равно был ты.

– Где сейчас мой сын?

– У моего отца. Я написала ему письмо, где говорю о том, что ты отец Джорджи, но он до сих пор его не прочитал, так как ему больно заходить в мою комнату. Мне безразлично, как ты расположишь папу к себе, потому что в отличие от тебя, он честный и умный человек, но Джорджи должен знать, что у него есть семья. Он должен знать всю семью. И мою, и твою.

– Хорошо, я сделаю все, что ты скажешь. Прости меня. Я не знаю, что сказать. Прости…

Сознание Григора снова затуманилось, и комната поплыла. Он все же провалился в какой-то транс и не заметил, как оказался наедине с целым родом, без дочери и мага. Не было ни стола, ни комнаты. Григор стоял на коленях, будто на освещенной сцене, а вокруг него сомкнулись в кольцо судьи-родственники. Когда он опять провалился в темноту, все вернулось на круги своя. Григор сидел за столом, и маг держал его за руки. Могло показаться, что это все было кошмарным сном, но призраки все еще были в комнате, а главное, Григор нашел глаза Стелы, которые вроде стали не такими холодными.

– Вы вернулись? – спросил маг, и Григор обессилено кивнул.

– Я благодарю вас за помощь, - произнесла Стела, обращаясь уже к магу, и тот почтительно кивнул.

– Ты помог нам, - сказал мужчина с рыже-седой бородой, - и заслужил подарок. Если не побоишься снять кольцо с моего скелета, то оно твое. Думаю, тебе понравится. Только похорони потом нормально.

И призраки один за другим начали исчезать. Маг отпустил руки. По щекам Григора текли слезы. Он выглядел разбитым, навалившись на стол и взявшись руками за голову.

Алиса подбежала к отцу и посмотрела на мага, который собирал травы со стола.

– Все в порядке? – спросила она сразу у обоих, надеясь услышать ответ хоть от кого-нибудь.

– Алиса, - прохрипел Григор. – Сядь, пожалуйста. Я должен тебе кое-что рассказать. И знаю, что если не расскажу сейчас, то вряд ли осмелюсь сказать позже.

Маг тактично оставил их вдвоем.

* * *

Серебряный резной перстень с синим камнем, как и сказал призрак, стал моей наградой за помощь - я соединил два рода в один. Не мне судить фермера, я всего лишь проводник, но каждый человек – ветвь огромного дерева, у которого есть корни и листва, и надо помнить об этом, поступая так или иначе.

Сейчас кольцо, как напоминание об этой простой истине, лежит передо мной и даже не просите, чтобы я рассказал о том, как доставал его. Хотите застать меня врасплох? Спросите при встрече.

Глаза совести

– До сих пор я не могу забыть ее отрешенные черные глаза. При ярком свете они становились карими, но чернота в ее голове, смутное представление о том, что происходит за стенами психиатрической больницы и вообще за пределами ее сознания, не давали свету пробраться наружу. Карие глаза тонули во мраке, увлекая меня за собой. Я медленно умирал, духовно, не физически, но каждый день жертвуя любви кусок собственного тела, надеялся, что что-то изменится.

Так начал свой рассказ Артур, стараясь не смотреть мне в глаза. Он избегал моего взгляда на протяжении всей истории, и я понимал, что ему стыдно даже перед незнакомцем.

Он работал в психиатрической лечебнице уже много лет и не думал, что с ним может когда-то произойти настолько киношная история. Он влюбился в пациентку. Все врачебные понятия и тактика отошли на второй план, а разум отказывал, как только перед Артуром возникала миниатюрная фигурка Карины. Она считалась одной из самых опасных пациенток в больнице. Как ни странно, мнение зародилось только исходя из ее отрешенного поведения и жутких черно-красных рисунков, которые она исправно предъявляла каждый день. Она ни с кем не говорила, ни с кем не шла на контакт. Другие больные также сторонились ее, но и она к ним не лезла. Создавалось впечатление, будто Кара (почему-то все врачи называли ее так) живет в своем мире, а все люди вокруг и все, что происходит, только ей кажется. Она воспринимала мир, как фон за пределами прозрачного изолированного шара, в котором она жила.