Моя прекрасная преподавательница, или беременна от студента

Прокурорские переглянулись, вручили Кату протокол и молча скрылись в машине. Похоже, они тоже работали не просто так.

— На! Я позабочусь, чтобы все, кто заказывает у тебя цветы, узнали о твоем поступке! Осудят или нет — это уже их дело. Но знать будут все! И не о твоей двойке! А о твоей подставе. Интересно, будут ли после этого тебе доверять? — Кат сунул Голде в руки смартфон, бросил спутнику:

— Большое спасибо, Алексей.

И услышав «Пожалуйста» повел меня в машину. Ляля словно онемела. Так и стояла посреди вузовского дворика, мяла сумку и шмыгала носом. То ли от расстройства, а то ли от холода.

Я шла за Катом, будто привязанная. От пережитого шока сил на препирательства или возражения уже не оставалось. На то, чтобы снова высказать ему свое «фу» тоже. Впрочем, он ведь мне очень помог. Вывел эту стерву на чистую воду! Будем считать, что мы квиты!

Я уже собиралась сказать это Вяземцеву, когда нас обступили его приятели. Те самые, с которыми он заключал пари.

— Алина Хаматовна, простите нас за этот дурацкий мальчишеский спор. Но Шаукат давно отдал нам деньги и сказал, что не будет участвовать.

— Это правда, Алина Хаматовна. У нас нет записи, но каждый это подтвердит.

— Кат так в вас втюрился, что разорвал пари почти сразу.

— Он даже нас притащил сегодня сюда, чтобы подтвердили все это лично!

Со всех сторон сыпались объяснения, извинения и заверения.

Я слушала и не знала, чему верить. Но столько взрослых мужчин не могли просто так врать ради Ката.

Уж точно не правдолюб Сомин! На экзамене бывший боксер потребовал, чтобы я поставила ему четверку, потому, что одну формулу он подсмотрел в учебнике.

И, наверняка, не этот бандит Хасбеков, который, предполагаю, вообще в жизни ни перед кем не извинялся.

Да и братья Горские показались мне честными и вполне порядочными студентами.

От шума мужских голосов мне стало немного дурно. Или сказалась беременность?

— Мужики! Хватит. Пусть успокоится и подумает.

Я снова послушно отправилась за Катом, села в его машину и разрыдалась.

* * *

Кат

Кат думал, что хуже, чем в эти дни, когда он не видел Алину, не мог коснуться ее, даже услышать ее голос хотя бы издалека, ничего в жизни случиться не может. Но когда она принялась горько плакать, стало ясно — есть, есть кое-что гораздо хуже. Когда любимой женщине так плохо.

Алина рыдала: безутешно, надрывно, Всхлипывала, как маленькая девочка и снова заливалась слезами. Кат что-то говорил о своей любви, о том, что никогда не обманывал ее, о том, что все эти дни распутывал интригу Голды, которая пыталась подставить Алину. Алексей узнал об этом сразу же. Даже рассказал — к каким правоохранителям обратилась Ляля и сколько им заплатила, чтобы преподавательницу «взяли» с поличным.

Кат много раз порывался написать Алине, предупредить, чтобы ничего не боялась. Но опасался, что, зная обо всем, она как-то выдаст себя на экзамене. И Голда догадается выключить диктофон на смартфоне, который еще утром включил Алексей.

Ничего особенного и сверхъестественного. Обычная ловкость рук бывалого детектива, который, стоя у вертушки впритык к Голде, и улыбаясь ей, словно очарован и околдован, умудрился все провернуть.

Ну а запись попытки дать взятку в прошлый раз Ляля сделала сама. Просто не ожидала, что Алина откажется.

Кат прижал к себе Алину и просто гладил, целовал, пытался утешить. Как мог. Почему-то это сейчас казалось ему важнее всего на свете. Бизнеса, друзей, даже собственной жизни. Успокоить ее, привести в чувство.

Спустя какое-то время Алина затихла, откинулась на спинку своего кресла и Кат нехотя разомкнул руки, выпустив свою женщину из объятий. Иначе он ее больше не называл. Моя. Даже когда послала. Даже когда отругала за дело, за это тупое, бессмысленное пари! За то, что посмел даже подумать о нем!

— Алиночка. Что я могу для тебя сделать? — вырвалось у Ката. Да он на все был готов. Буквально! Алина посмотрела строго, почти как тогда, когда Кат еще числился ее студентом, и произнесла: тихо, практически без эмоций:

— Пожалуйста, отвези меня домой.

Кат собирался снова попросить ее просить, сказать, что любит, что жизни без нее не может представить. Ведь это была чистейшая правда. Ну не может же она не увидеть! Однако, прочитав на лице Алины вселенскую усталость, ударил по газам и поехал в указанном направлении.

Всю дорогу до дома Алина молчала. Тихая, слишком спокойная и слишком отстраненная. Кат снова вспомнил эту ее броню, сквозь которую так сложно пробиться. Панцирь сильной и самодостаточной женщины, из которого она выбирается лишь для того, кому верит почти безоговорочно. Очевидно, что Кат больше не пользовался доверием Алины. И никакие слова, никакие признания его друзей, никакая сегодняшняя помощь не решили этой проблемы.

Кату хотелось заорать, напиться, подраться. Получить в морду. Но он взял себя в руки и рулил, изредка поглядывая на спутницу.

Возле своего дома Алина выскочила из машины прежде, чем Кат вышел, чтобы открыть ей дверь. Он собирался дать ей возможность успокоиться, но и сам сорвался. Не смог сдержаться.

Рванул за Алиной, догнал, схватил ее за плечи и остановил. Силой. Да, мать твою, силой.

— Алина. Я прошу тебя. Дай мне шанс. Я все сделаю. На все готов. Доказывать, извиняться, исправляться. Скажи только, что мне теперь сделать! Я не могу от тебя отказаться…

Слова вылетали изо рта сами, бурным и безостановочным потоком. Кату едва дыхания хватало. Хотел бы — и то не остановился. Сердце колотилось как бешеное, словно вот-вот выломает ребра. Кат ощущал себя как на эшафоте. Вот-вот придет палач или прозвучит помилование.

Алина вздохнула: тяжело, устало и расстроенно.

Посмотрела так, что Кат сам отпустил ее и даже сделал пару шагов назад.

Она молчала, глядя на Ката так, что уж лучше бы стреляла, а он прыгал или убегал.

Минуты капали, падали снежинками на плечи, и чудилось — каждая весит тонну. Кат сгибался к земле под этим грузом. Ждал, хотел поторопить Алину и не мог… Просто не мог… Только не когда она так смотрит…

— Я очень благодарна тебе за сегодняшнее… — Наконец, нарушила она молчание. — Спасибо. Если бы не ты…

— Не стоит. Будем считать, мы квиты. Я обидел тебя и вот это мое извинение.

— Хорошо. Квиты. Аудио за аудио. Честно, — Алина снова замолкла. Теребила сумку руками в вязаных перчатках и словно вырывала нервы из Ката — один за другим, без жалости и передышки.

Когда еще он так плохо себя чувствовал? Так отчаянно и так бессмысленно?

Кат помнил этот ужасный день. Тогда маме поставили диагноз.