Моя птичка

— Аня?! Ты чего?! — пытается подскочить, но птичка не дает, толкает ее обратно.

У Наташки глаза увеличиваются на половину лица. Смотрит то на меня, то на разъяренную птичку. Ни разу жену такой не видел. Не уверен, стоит ли вмешиваться.

— А чего ты хотела? Чтобы я тебя расцеловала после того, как ты меня с Яром хотела поссорить?

— С ума сошла?! Сдались вы мне, голубки!

— Тебя спалили, Натах, — иду к окну, испытывая жгучую потребность вкинуться никотином. — Ты Ане фотки прислала, где я и Метель. В следующий раз удаляй компромат с телефона и не ложись в койку к моему другу.

Открывает рот и тут же его закрывает. Достаю сигарету, прикуриваю. Аня громко и по существу посылает бывшую одноклассницу, которая пытается пустить слезу и надавить на жалость. Чайник все еще в руках у птички. Раньше бы не подумал, что она способна причинить вред другому человеку, а сегодня даже не против, чтобы Анютка надрала зад очередной «подружке».

В меня точно вселился сатана.

Тяну гадость в рот и улыбаюсь.

Больше нас никто не тронет.

Я уверен.

26. Папа

— Ты мне обещал, Яр! — Аня пытается вытащить из моих пальцев сигарету.

Не получается, потому что я верчусь из стороны в сторону, как уж.

— Последняя, Ань.

— Ты мне так два часа назад говорил, — дует губы.

Да, я не так давно обещал ей бросить к чертям никотин и баловаться только вейпом. НО лишь по великим праздникам.

— Хочется…. — с тоской смотрю на сигу и с тяжелым вздохом сжимаю ее в руке, чтобы наверняка.

Птичка еле сдерживает улыбку, подходит к окну, сгребает с подоконника пачку и, безжалостно помяв ее, выбрасывает в мусорное ведро. Как серпом по драгоценным… От желания покурить слюна скапливается во рту, и я громко сглатываю.

— Ты только с моим сердцем так не делай.

— С ним никогда, — возвращается ко мне, проводит ладонью по грудной клетке в районе горячего мотора и обнимает.

Тяну руки в ответном жесте. Если раньше мне ее было мало, то сейчас буквально надышаться не могу. Воздержание бьет по мозгам и отключает их. Аня сама должна дать добро на секс. По-другому я не возьму. Только организму этого не объяснишь. Член поднимается, упирается башней в боксеры и кричит о том, что ему нужна ласка от драгоценной жены. Аня на миг замирает, ощутив насколько сильно я оголодал, поднимает голову и тянется за поцелуем. Стараюсь действовать аккуратно, чтобы не напугать ее зверем, который рвется наружу. Сминаю нежные губы своими, толкаюсь языком, трогаю ее ягодицы, теснее прижимая к своему паху. От пульсации крови ниже пояса отключается все, кроме функции «размножаться».

Разворачиваю птичку, сажу на подоконник и протискиваюсь между стройных ножек. Она не отталкивает, и я наглею. Задираю ее домашнее платье-майку, веду пальцами по внутренней части бедра к эпицентру нашей общей радости, провожу по губкам через тонкую ткань трусиков и дурею от тихого стона, который срывается с Анюткиных губ прямо мне в рот. Моя девочка тоже по мне скучала.

От осознания срываюсь в эйфорию. Поцелуи становятся жарче. Желание быть в ней подскакивает до пика. Отодвигаю трусики в сторону, растираю влагу по пальцам и ее пульсирующей плоти. Отрываемся на миг от губ и пьем дыхание друг друга, пока птичка не начинает хныкать. Пытается подмахивать бедрами под толчки моих пальцев.

— Хочу тебя, Ань… — хриплю ей в губы. — Больше не выдержу.

Кивает мне в ответ и прикусывает губу, глядя на то, как быстро я расстегиваю ширинку, спускаю джинсы вместе с боксерами вниз, проставляю головку ко входу и резко толкаюсь, потому что нежности вряд ли выдержу.

— Яр! — вскрикивает, вдавливая пальцы мне в плечи. — Ах…

Смотрю, как кайфует от каждого моего движения бедрами вперед, и рычу. От тесноты, в которой оказывается член, по венам растекается удовольствие. Такими темпами я долго не выдержу. Помогаю моей девочке быстрее поймать волну оргазма, проводя по клитору большим пальцем. Несколько секунд, и она выгибается, подставляя мне красивую грудь, скрытую тканью. Впиваюсь в правый сосок через нее. Аня крепче прижимает меня к себе. Член тоже в тисках. Пара фрикций, и я догоняю ее.

На самом пике раздается звонок в дверь. Но у меня нет сил ее открывать и смотреть на гостя, который обламывает кайф.

Птичка того же мнения. Не двигается. Остаемся в такой позе, пока ее телефон не раздражает звонкой трелью. Разлепляемся.

Анютка спрыгивает с подоконника. По бедру стекает моя скопленная днями сперма. Лениво подтягиваю боксеры и джинсы, но не застегиваю, надеясь на продолжение.

— Кто? — спрашиваю, когда птичка замирает с телефоном в руке.

— Папа, — испуганно нажимает на принятие вызова. — Алло?

— Ты дома? Я приехал поговорить, Ань.

27. Она заигралась

POV Аня

— Что ты хотел, пап?

— У матери была? — вместо ответа я получаю очередной вопрос.

Папа проходит к столу и садится на стул, скептически осматриваю нашу с Яром кухню. Чтобы не переживать за то, что происходило здесь несколько минут назад, начинаю возиться с чайником. Проявлю гостеприимство, даже если оно Виктору Алексеевичу и не нужно вовсе.

— Была. Она тебе не говорила? — пока руки заняты делом, мне вполне комфортно.

С папой у нас никогда не было теплых отношений. Скорее как у людей вынужденных жить под одной крышей. В детстве он проявлял больше чуткости, а потом я резко стала взрослой для него. Максимум внимания получала лишь, когда мама громко отчитывала меня. Он подключался к процессу воспитания, подавая ей идеи наказаний или поощрений.

— Нет. Я с ней толком не говорил после всего, что услышал, — ставлю перед ним кружку с чаем, крепко держу свою, сажусь напротив и пододвигаю тарелку с Наташкиным тортом.

Кто-то же должен его есть… Мне кусок в горло не лезет. Противно. Понимаю, что торт точно ни в чем не виноват, но его принесла Азанова. Уж от кого, а от нее я не ожидала подлости.

— Слушай, Ань, — папа трет лицо руками прежде, чем продолжить. — Зинка — тяжелый человек, но всему есть предел. Я месяц назад подал на развод.

Застываю. Нет, меня не удивляют его слова. Отношения родителей оставляли желать лучшего. Поражают сроки — месяц?!

— Мама в курсе?

— Да. Я сразу ей сказал о своем решении.

— Вы столько лет вместе жили. Почему сейчас?

И как она мне это не высказала при удобном случае в излюбленной манере?

— Устал, да и… — прищурившись, отмахивается от ответа. — Притворство ее на ровном месте.

— Какое притворство?

Шумно выдыхает, берет кружку и делает глоток чая. Только сейчас замечаю, что у него уставший вид, и темные круги под глазами.

— С подружкой своей совсем с ума посходили. Нет было у нее никакого сердечного приступа, Ань. Для тебя спектакль устроила, чтобы Ярослава выставить виноватым.