Моя родина – провинция

Мне 12 лет, и я в третий раз в жизни лежу в больнице. В этот раз мне не повезло: соседки по палате старше меня на пару лет, положили их намного раньше, и у них уже сформировалась своя компания. Меня сразу приняли как чужую. Посмеиваются над внешним видом и привычками, а в чем-то даже откровенно издеваются. Я чувствую себя изгоем и плачу по вечерам, мечтая поскорее отсюда выбраться. Однако гайморит – не самое быстрое заболевание, и лежать мне минимум десять дней.

Больше всего отношения не заладились с Анжелой. Ей четырнадцать. Она звезда всех городских дискотек, тусуется с совершеннолетними и проходит с ними в любой ночной клуб. Репутация у нее так себе. Про нее я наслышана давно: рассказывали подруги в школе. Но встречаться не приходилось. И сейчас я совсем не рада этому знакомству. Анжела начинает надо мной издеваться, как только увидит меня. Фантазирует, как я сплю, как хожу в туалет, что ношу дома. Все ее острые замечания остальные девочки приветствуют дружным хохотом, и она чувствует себя звездой. А я просто хочу домой…

А вот в соседней палате очень мировые девчонки. У них всегда весело, они дружат, шутят, общаются и принимают абсолютно всех. Приняли и меня. Больше всего я сдружилась с девочкой Машей. Она тоже на пару лет старше меня, но держится всегда приветливо и приглашает заходить почаще. У Маши панкреатит, и она не встает с кровати от боли. Ей нельзя практически никакую еду. Маша живет на куриных бульонах и сладком чае. Когда бабушка приносит ей вкусных молочных продуктов, Маша угощает все отделение. А еще она поет песни, причем такие, каких я прежде не слышала. Кроме нее, в палате лежат несколько маленьких девочек. Маша ко всем относится ровно и немного по-матерински.

Про Анжелу Маша тоже знает. Общаться с ней наотрез отказывается. И сочувствует, что мне приходится столько времени проводить в одной комнате с этой девочкой. Иногда по вечерам Анжела тоже поет песни и даже танцует. В это почти ритуальное действие она вкладывает огромный смысл: смотрите на меня, любуйтесь мной и восторгайтесь. Это читается в каждом слове, в каждом жесте. И наши соседки по палате с радостью одаривают ее вниманием и всеобщим восторгом. Я остаюсь в стороне. Мне больше нравится слушать песни Маши.

***

Примерно через неделю вокруг моей персоны засуетились преподаватели музыкальной школы. Пришла пора выступать на областном конкурсе, а я важный участник ансамбля народных инструментов (отдельная тема для подшучиваний в моей палате). Учителя связались с моими родителями, для них важно, чтобы я смогла выбраться из больницы хотя бы на день выступления. Я не делюсь своими переживаниями с соседками по палате, но им все равно как-то становится все известно, они дразнят меня, пытаясь перещеголять друг друга. Я чувствую себя маленьким затравленным зверьком и снова стать собой могу только в соседней палате.

Накануне выступления за мной приехал папа. Прямо с работы – на «КАМАЗе». Одевшись, я с огромным облегчением запрыгнула в знакомую кабину и умчала домой. Родителям ничего рассказывать не стала. Да и они ни о чем не спрашивали. Ну, лежит ребенок в больнице. Выздоровеет – выпишут, в чем проблема? Сейчас нужно долечиться. Но сегодня, улизнув из этого ада на законных основаниях, я чувствую себя почти счастливой.

Дома холодно. А я все еще больна. К тому же сейчас я не в самой лучшей форме, поэтому мама разражается сомнениями на тему, нужно ли мне намыться. С одной стороны, мыть больного ребенка – преступление. С другой – выпускать девочку с грязной головой на сцену для участия в крупном областном конкурсе тоже как-то некрасиво. В итоге второй аргумент побеждает, и я с наслаждением окунаюсь в теплую ванну, напутствуемая матерью: «Недолго!». У меня впереди еще целые сутки дома. Можно расслабиться.

Участвовать в музыкальных конкурсах мне уже доводилось. В ансамбле я по-прежнему чувствую себя неуверенно. Среди участников только три девочки, остальные – мальчишки немного старше меня. Они очень дружны, общаются одной компанией не только в музыкальной школе, но и в целом по жизни. Я слегка тушуюсь в их присутствии.

С девочками общаться тоже не всегда получается. Мне сложно устанавливать новые дружеские связи, и открываюсь я только в своей привычной школьной компании девчонок, с которыми мы вместе уже несколько лет. С ними я раскрываюсь по полной, могу не таить ничего. Здесь меня любят и принимают такой, какая я есть. Все же остальные кажутся чужими и враждебными. Я не знаю, как найти с ними общий язык. Я не хочу даже искать с ними общий язык.

Из этого турне мы вновь вернулись лауреатами. Умом я понимала, что должна чувствовать гордость или хотя бы радость. Но я почему-то не чувствовала ее. Совсем. Странная победа, которой некому похвастаться. За которую в 12 лет скорее будут высмеивать, чем поздравлять. И мне совсем не хочется, чтобы мои школьные друзья узнали, что я снова выступала на конкурсе. Я заранее решаю, что не расскажу им об этом.

Мне предстоит возвращение в больницу. В этот кромешный ад. После целых суток дома! Я закусываю губу и тихо плачу в подушку, чтобы никто не увидел. Начнутся расспросы, на которые я не хочу отвечать. Если маме все же удастся выжать из меня какую-нибудь информацию, я в который раз услышу, что вечно у меня какие-то проблемы или что нужно потерпеть, или что все это ерунда. Конечно, это же не ей завтра придется окунуться в водоворот издевательств и насмешек. А вот для меня сегодня это далеко не ерунда.

Я возвращаюсь в отделение и первым делом спрашиваю у медсестры разрешение перейти в другую палату. Как раз сегодня оттуда выписывают одну девочку. Мне страшно и неуютно. Я никогда ничего не просила для себя. Просьба встречена с недоумением: в пятой есть свой умывальник, в ней меньше мест и по всем показателям она комфортнее. По всем. Кроме одного. Коллектив подобрался не самый дружелюбный. И для меня сейчас это стоит того, чтобы пожертвовать комфортом. Ничего этого я не объясняю персоналу. Просто прошу разрешения перейти. И едва ли не подпрыгиваю от радости, получив его. Я ухожу! Я буду среди своих. Я смогу общаться с Машей, сколько захочу. И меня больше никто не обидит!

Немного о любви

Что такое виртуальная любовь? Сегодня, пожалуй, любой человек при этих словах подумает об интернет-знакомствах и регулярной переписке с неизвестными целями и непредсказуемыми последствиями.

В моем детстве не было интернета. А виртуальная любовь – была. И мне довелось ее испытать. Нет, это не было знакомство по переписке. Не было совсем никакого общения. Не было даже собственно знакомства. Думаете, такого не может быть? В моей юности было возможно все!

Тем летом мне исполнялось 13, я только окончила седьмой класс и, как всегда, отправилась в деревню на все лето. Там меня уже ждали подруги, но вообще детей и молодежи было пока мало – лето только начиналось. Мы отчаянно скучали. Ребята постарше еще сдавали свои сессии. По факту, мы целыми днями болтались по деревне вдвоем с подругой и не знали, куда себя деть.

Мой брат тоже еще сдавал экзамены. Зато приезжал каждый выходной, благо, ехать было недалеко. Приехал и в этот раз. И привез будоражащую новость: оказывается, у одного из его однокурсников в нашей деревне есть дача. И сегодня он приедет туда, и даже останется ночевать, и обещал прийти к нам в деревню погулять. Что меня так обрадовало? Ни тогда, ни сейчас я не смогла бы ответить на этот вопрос. В своей деревне я знала всех. В лицо и по имени. В поселке, где я росла, новые лица тоже почти не появлялись. Наша небольшая школа… Там мы тоже знали практически каждого и никто давно не вызывал интереса. И вдруг среди всей этой обыденности появляется шанс встретить кого-то нового!

Но меня не было рядом, когда за братом зашел Леха. В тот вечер мне так и не удалось его увидеть. Вблизи. В деревне в тот день было еще несколько пацанов, они сбились в небольшую компанию, периодически попадали в наше поле зрения, но чаще держались поодаль. А мы с подругой весь вечер бродили по окрестностям без цели и без интереса. Все здесь было нам знакомо. Абсолютно все. Загадкой был только он – парень лет шестнадцати по имени Леха, которого я никогда не видела.

Пару раз мы замечали издалека компанию мальчишек. Мы к ним не приближались, а они не обращали на нас внимания. Но наши мысли и разговоры все равно вертелись вокруг них. О чем они сейчас говорят? Что интересного у них происходит? Чем они занимаются? А главное – какой вообще этот Леха? Любопыстство давило сильнее и сильнее, но возможности удовлетворить его так и не представилось.