Моя Теневая Империя

Скорее всего, я бы воскрес и во второй раз. Но сейчас не это главное. Нужно прояснить один момент, пока я не начал поднимать все кладбища.

– А с какой стати меня вообще должны убить? – спросил я. – Сосуществовали же тёмные маги со светлыми – и ничего.

Роман скривился то ли от моего заявления, то ли от других посетивших его голову мыслей.

– Чего ты, как яблоко гнилое, скукожился? – усмехнулся я. – Выкладывай, что думаешь.

– Ты совсем ничего не помнишь, да? – прищурился он.

– Да как-то после смерти туго думается, – ответил я и почесал затылок.

– Кость, не знаю, что тебе наплела эта скверна, но тёмная магия запрещена законом уже лет триста. Таких, как ты, запечатывают и ставят на учёт – это моя работа. И хорошо, если удаётся сделать это вовремя – до того, как сила начнёт развиваться. Тебе крупно повезло, что мои коллеги быстро прибыли на кладбище. Если бы Фёдор Ильич опоздал, тебя пришлось бы казнить. Ты хотя бы это понимаешь?!

Я с трудом сдержал негодование. Это юное тело совершенно не приспособлено для скрывания эмоций. Сплошные гормоны. Даже после воскрешения!

Как это – тёмная магия запрещена? С какой стати? От неё ведь было столько пользы! Кто помогал общаться с умершими родственниками? Некроманты. Кто создавал самые сильные армии для государства? Тоже некроманты. А чёрные целители? Неужели и про них забыли? Этот мир точно спятил!

– Начинаю смутно припоминать, – хмыкнул я. – Только в толк не возьму, с какой стати тёмную магию запретили.

– Так и думал, что ты в школе просто так штаны просиживал, – съязвил Роман. – Про великое восстание мёртвых забыл? Да это даже дети знают…

– Молодчина, братец, – усмехнулся я. – Решил уделать своими познаниями истории человека, мозг которого был долгое время мёртв. Может, ещё экзамен мне устроишь?

– Ладно, Кость, прости, – опомнился Роман. – На тебя и так столько всего навалилось. А касаемо тёмной магии… Да тут и рассказывать-то особо нечего. После того как один некромант попытался захватить весь мир, светлые маги решили объединиться и взять под контроль всех тёмных. И как видишь, поступили очень даже гуманно. Мы не убиваем тех, в ком пробудилась тьма. Просто не даём ей дальше развиваться, и человек живёт дальше. Никаких казней и тюрем, если только того не требуют обстоятельства.

А вот и последствия войны, что развязал мой покойный учитель.

– То есть, если я начну балагурить, то ваше бюро сочтёт это обстоятельством? – уточнил я.

Роман нахмурился.

– Не нужно этого делать, Кость, – попросил он.

– Да я и не смогу, даже если захочу, – пожал плечами я. – На мне ведь печать. Дело уже сделано.

Не смогу, пока не сниму её. А избавлюсь от этих пут я очень-очень скоро.

– Если честно, – сказал Роман и огляделся, чтобы убедиться, что вокруг никого нет. – Я даже в какой-то степени рад, что в тебе эта магия проснулась, представляешь? Иначе бы я точно потерял своего младшего брата. Уже навсегда. Так у тебя хотя бы есть шанс на…

Я рассмеялся, тем самым перебив Романа. Пришлось несколько раз постучать по столу, чтобы успокоиться.

– Умора! – восстанавливая дыхание произнёс я. – Светлый маг радуется, что воскрес тёмный. Прямо-таки начало хорошего анекдота. Хоть барда зови, чтобы песню об этом сочинил.

– Рад, что к тебе вернулось чувство юмора, – обиженно насупился Роман. – Хотя, о чём это я? Раньше у тебя его вообще не было. Не припомню, чтобы мы хоть раз беседовали друг с другом больше пяти минут. Ты ведь из своей комнаты вообще на белый свет не вылезаешь.

Вот как? Эту пагубную привычку нужно загубить на корню. Надоели уже тесные помещения – гробов и склепов с головой хватило.

– Единственное, о чём я хочу тебя попросить, Кость, – продолжил брат. – Побереги нервы матери. Она души в тебе не чает. Я думал, что после твоей гибели, она уже не придёт в себя. Сам понимаешь – ты её единственный сын.

– Не понял, – нахмурился я. – Как это – единственный? А ты?

– Кость, я очень ценю, что твоя мать приняла меня, как своего, но всё-таки наша с ней связь – это нечто другое. Пойми, ей куда важнее её родной сын, а не тот, кто остался у отца от прошлого брака.

О, так мы сводные братья? Прямо-таки повеяло гнилостным ветром прошлого. Мои братья-некроманты тоже были от разных матерей. Видимо, иметь гуляющего папашку – это моё проклятье.

Дверь распахнулась, и в комнату вошёл мужчина со стопкой бумаг в руках.

– О, Владыкины! – хохотнул он. – Вот уж не ожидал, что вашу семью постигнет такая участь. Вы двое теперь, как инь и янь.

Роман опустил взгляд, испытав явный стыд из-за очередного упоминания о клейме, которым теперь отмечена наша семья.

– Я бы на вашем месте так не шутил, – бросил я секретарю. – И уж тем более не упоминал бы восточные учения. Вряд ли бюро это одобрит.

– Минуточку! – секретарь с грохотом уронил бумаги на стол. – Вообще-то, Китай – наши близкие союзники, и я имею полное право исп…

– Заканчивайте болтать и приступайте уже к делу, – перебил его я. – Поберегите нервы покойника.

Мужчина ничего не ответил, лишь покраснел и принялся судорожно заполнять бумаги. Время от времени он задавал мне рядовые вопросы, и я с лёгкостью отвечал на каждый из них до одного определённого момента.

– Как вы погибли?

– А? – замялся я. – Кстати, хороший вопрос. Ром, а как я погиб?

– Эпилептический припадок, – сказал Роман. – Никого в этот день не было дома, а сам ты не смог вызывать лекарей. Не успел.

Странно… Что-то непохоже. Не чувствую я в своей черепушке таких изменений.

Логика подсказывает, что Роман мне лжёт.

– Закончили, – подписавшись внизу документа, заявил секретарь. – Отныне, Константин Матвеевич Владыкин, вы обязуетесь посещать бюро каждый месяц. Вы будете состоять на учёте у Фёдора Ильича Зубова, который и наложил на вашу магию эту печать. Пока что можете быть свободны.

После муторной бумажной волокиты мы с Романом покинули бюро, и брат повёз меня домой.

– Это правда – про эпилептический припадок? – спросил я.

Брат долго молчал.

– Не знаю, – наконец ответил он. – Такое заключение выдал наш родовой лекарь.

– Думаю, меня отравили, – заявил я.

Роман, выпучив глаза, воскликнул:

– С чего ты это взял?

– Тёмная магия нашептала.

Роман нахмурился и не ответил. Ну, придётся привыкать. Ведь говорить о смерти – моя любимая тема.