Моя Вар-рвара. Дилогия

В голове тут же родился вопрос: как одновременно закрывать швы пластырем и открывать, чтобы они «дышали», но спросить об этом у бойкой медсестры я не осмелилась.

– Скоро завтрак. Вставай сама и смотри, дойдешь ли до буфета. Не дойдешь, тебе принесут. Начинай кушать, пей больше жидкости.

– А мыться можно?

– Пока нет. Доктор придет позже, расскажет, что делать дальше.– Медсестра улыбнулась моему кислому лицу и бодро прощебетала.– Ничего, не затухнешь без душа. Дома помоешься.

– Спасибо.– Крикнула я в след удаляющемуся халату и с тоской посмотрела на свои ноги. Спустить их с кровати не смогла: боль в животе была странной и неожиданно… страшной. Казалось, если я напрягу хоть одну мышцу, мои внутренности треснут и порвутся.

Завтрак я пропустила. Позже юркая женщина в белом колпаке принесла поднос с тарелкой, бухнула на подокoнник и вышла. Вроде и покушать принесли, но чтобы до еды добраться, все равно придется вставать с кровати. Н-да, не курорт!

К десяти утра я сдалась. Самобичевание и жалость к себе отошли на второй пан, уступив место голоду. Я передвигалась, как сонная улитка: медленно и oсторожнo, но все же смогла сползти с кровати и выпрямиться. С подоконника на меня смотрела клееобразная овсяная каша, размазанная по тарелке, и стакан чая. Во рту тут же пересохло, и я помчалась к напитку со всей скоростью, на которую была способна. То есть, минуты через две я все же преодолела три метра и дошла до подоконника.

Чай оказался самым вкусным из всех чаев, что я когда-либо пробовала: теплый, немного сладкий. Я выпила полстакана, прежде чем заставила себя остановиться и перенести остатки на тумбочку. Неизвестно когда в следующий раз мне принесут воды, а пить хотелось постоянно.

Мой забег по палате лишил сил: пришлось опереться руками о кровать и замереть, выравнивая дыхание. Тело тряслось от перенапряжения, мышцы живoта будто превратились в кисель.

– Встала? Молодец.– Высокий коренастый мужчина вошел в палату, oстановился около меня и открыл блокнот.– Посмотрим, посмотрим… Варвара ?лександровна?

– Я.– Я кивнула и стекла на кровать в сидячее положение. Ноги тут же задро?али, и меня бросило в жар.

– Операция прошла успешно, аппендикс мы вырезали.– Карие глаза хирурга мне улыбались.– Температуры нет, швы в порядке. Сегодня ещё тебя понаблюдаем, а завтра домой. Да?

– Спасибо.– Я тоже улыбнулась.– Большoе.

– Вопросы есть? Нет? ?тдыхай.– Доктор вышел, и я вспомнила, что так и не спросила его о душе.

Следующий марафон дался легче: я добрела до туалета, умылась и даже почистила зубы. Расческу нашла в сумке у тумбочки и долго собиралась с духом, чтобы заплести косу: поднимать руки к голове оказалось сложно – низ живота начинало тянуть. Казалось, что кожа разойдется, и внутренности вывалятся на кровать от любого неловкого движения.

Позднее Питерское утро ничем не отличалось от дня: то же серое небо и пелена дождя за окном. Я слышала, как проезжали машины и переругивались спешащие по делам люди. Мне не хватало солнца. И голубого неба. А ещё я скучала по настороженному взгляду Война.

Кто же ты, оборотень? Где я тебя видела?

Я завалилась в кровать, накрылась шерстяным одеялом с головой и закрыла глаза.

Пожалуйста, прис?ись…

Солнце ослепило, я споткнулась, взвизгнула и полетела на землю. По инерции попыталась закрыть лицо, но с ужасом поняла, что не смогу – кто-то навалился на меня сзади и выкрутил руки. Я впечаталась лицом в траву (больше обидно, чем больно) и заорала от боли: чужое колено прижало к земле, закапывая тело в дерн, глухое рычание пощекотало затылок, клы?и щелкнули у виска, чуть не откусив ухо.

– Вар-рвара.

– Войн!– Радoстно заорала я и попыталась повернуться. Зря: обoротень усилил нажим, заставив скорчиться от боли.– Войн, это я.

– Ведьма!

– Войн, мне больно! Отпусти!

Я лягнула лесоруба. На этот раз не попала, но хватку он все же ослабил.

– Что ты тут делаешь, ёра бредкая!?– Зашипел оборотень и перевернул меня на спину одним дви?ением.– Как же ты мне надоела!

– Вот это было обидно.

Войн изменился: его лицо вытянулось, кожа сморщилась, а густой черный подшерсток покрывал виски и шею моховым ковром. Зубы удлинились в клыки, но волосы ещё оставались человеческими.

– Частичная трансфoрмация. Выглядит… ошеломляюще.– Я собрала остатки воли в кулак и улыбнулась.– Я надеялась, что найду тебя.

– Зачем?– Зарычал он и наклонился, вдыхая мой запах.– Что тебе надо?

– Я не знаю. Отпусти уже!– Вырваться не получилось, и я затихла.

– Если я тебя убью, ты от меня отстанешь?– Прошипел оборотень.

– Навряд ли.– Призналась, с трудом выдерживая взгляд голубых нечеловеческих глаз, и выпалила.– Ты сам виноват!

– В чем это?

– Зачем ты меня усыпил?

Войн глубоко вздохнул и закрыл глаза, успокаиваясь: клыки втянулись, кожа выпрямилась и покрылась здоровым румянцем. На щеках появились веснушки и ровный загар.

– Затем, чтобы спокойно уйти.– Наконец ответил он.– Ты странная ведьма, Вар-рвара и я должен был тебя убить, но пожалел. Видимо, зря.

– Ничего себе – пожалел!– Завопила я в праведном гневе.– И ты меня убил, если помнишь!

– Нет, не успел. Ты исчезла прежде, чем мой клинок коснулся горла.

– Да?– Я растерялась, но быстро нашла новую причину.– Мы договорились, помнишь?

– Держать слово, данное ведьме?– Снова прорычал он и наклонился ещё ближе.– Я могу разорвать тебя прямо сейчас! На части! И сожрать твое сердце!

– Ой, как страшно!– Еще громче заорала я.– Давай, жри. Только когда я вернусь, я буду петь песни и визжать у тебя над ухом и день и ночь! Да так, что все Тени Черного леса сбегутся на концерт.

Зрачок Война уменьшился до размеров пылинки и почти затерялся в небесной синеве глаз. Клокочущее рычание волка вырвалось из его перекошенного от ярости рта, мускулистые руки сжали плечи. Я запищала от боли:

– Синяки, у меня останутся синяки!

– Ёра!– Рявкнул он мне в лицо и резко выпрямился.– Я тебя прошу – исчезни!

– Не могу.– Я поняла, что моей жизни больше ничего не угрожает, и с кряхтением поднялась на ноги, отряхнула рубаху от травы.– Вот, что хочешь со мной делай, но не могу.

– Но почему?– В бессильной ярости простонал Войн.– За что ты свалилась на мою голову?

– Грешил много?– Предположила, пожав плечами.– Еще неизвестно, кто для кого наказание.

Лесоруб покачал головой. Его рука дернулась к мечу, прикрепленному к спине, но остановилась.

– Уходи.– Кивнул он в сторону.– Уходи, Вар-рвара и я тебя не трону. Обещаю, в следующий раз я не буду сoмневаться и снесу тебе голову.

Я сама была готова зарычать от ярости: что мой сон себе позволяет? Что за самоуправство?

Я подскочила к Войну и не придумала ничего лучше, как ударить его по груди. Оборотень даже не покачнулся, лишь нахмурился и посмотрел на меня с жалостью.

– Ты – хам! Понятно?– Выкрикнула и, развернувшись, потопала прочь.

Уйти с гордо поднятой головой не получилось: ветки и сучья так и норовили оцарапать лицо, камни и трава кололи босые ступни. Я то и дело шипела от боли, пока не поняла, что нужно выбирать место, куда ставить ногу. Несколько раз хотела обернуться и посмотреть, ушел ли оборотень, но гордость не позволила.