Моя воля сильна...

– Это самый никчемный и слабый представитель семьи Бовино, Ламбо, - презрительно фыркнул Реборн.

Даи молча пытался решать задачи и не обращать внимания на происходящее. Его мотивация в буквальном смысле слова читалась по лицу - многочисленные синяки и шишки от ударов преобразованного Леона.

Глаза Ламбо наполнились слезами, губки задрожали.

– Сп-спокойствие, только спокойствие, - пробормотал он и достал из прически массивную базуку.

Никакая снайперская выучка не могла подготовить Тсунаеши к подобному. Оружие выскочило из тонких детских ручек, а когда она перехватила его, перед глазами мелькнула разноцветная вспышка, и все исчезло.

Реборн опоздал всего на секунду.

Савада Тсунаеши была не первой девушкой, что сумела противиться его обаянию, улыбке, внешности, но она стала первой, кто заинтересовал его при этом. Независимая, как та кошка, что гуляет сама по себе. Нахальная, вредная, ехидная. И ведь не красавица, но Реборн не мог перестать думать о ней. Не в сексуальном подтексте, как могла вообразить себе Бьянки, если бы понимала подоплеку происходящего. Он предвкушал каждый новый день, как новую битву с ней, новую словесную, ядовитую перепалку.

Она взяла все самое лучшее от матери. Переплавила все эти свойства внутри своего организма в новый, неизвестный состав. Как и Савада Нана, не обращала внимания на слова о мафии, но не игнорировала их, принимала. И жила в меняющихся условиях, менялась сама, но при этом оставалась собой. Она заботилась о брате, однако не было в ней той опеки, что в матери. Девушка принимала людей такими, какие они есть. Даже Бьянки вынуждена была признать, что не будь у Тсуны любовника, она стала бы достойной соперницей за сердце "обожаемого Реборна".

Тсунаеши засмеялась, легко, задорно, как над самым смешным анекдотом.

А Реборн спрятал глаза в тени от полей шляпы. Почему-то такая реакция не совсем ему понравилась.

Савада Тсунаеши определенно являлась самой невыносимой женщиной из всех, что он встречал. Но, Пресвятая дева, какой же интересной!

Поистине достойный противник.

Он опоздал всего на секунду. Савада уже скрылась в розовом дыму, а когда он развеялся...

Ламбо перестал плакать, Даи сдавленно охнул и уставился на сестру, выпучив глаза. Челюсть его отвисла.

На полу стояла взрослая, тридцатилетняя Савада Тсунаеши, обернутая в одну лишь простыню. Белая ткань скользила по телу, подчеркивая все его изгибы. И открывала плечи, усыпанные яркими, алыми пятнами, в происхождении которых сомневаться не приходилось.

Реборн втянул воздух. Розы, пачули, тонкие, совсем не вульгарные. И терпкий мужской одеколон. Вся эта смесь, нагревшись от естественной температуры кожи женщины, стала ее собственным ароматом. Приятным, таким... интересным.

Да, будущее определенно пошло Саваде Тсунаеши на пользу.

Женщина тем временем вздохнула, поправила взъерошенные волосы, упавшие на глаза. Обвела взглядом комнату.

– Первое знакомство с Ламбо, да?
– усмехнулась она. Наткнулась на взгляд киллера.
– Реборн, не стоит облизывать меня взглядом - мой муж явно будет возражать!
– ла-асково улыбнулась она и продемонстрировала обручальное кольцо.

– Сестра... у.. у тебя есть муж?
– наконец справился со своим удивлением Даи.

Тсунаеши вздохнула, по-королевски устроилась на кровати, расправив складки на простыне.

– Да, Даи, у меня есть муж. И у тебя есть... жена, - улыбнулась она, глядя на побледневшего перед паузой брата.

– Кто? Киоко?
– тут же оживился Савада-младший.

– Не совсем, - покачала головой Савада-старшая. Тут ее глаза лукаво блеснули, она наклонилась и заговорщическим шепотом добавила: - На будущее - берегись Ананасов. И никогда не играй в карты со своими Хранителями, что нынешними, что будущими. Играть толком не умеют, и не научатся, но ты все равно продуешь, 33 несчастья. А желания у них такие....
– она покрутила рукой в воздухе.
– В общем, такие. Запомнил?

– Угу, - было понятно, что Даи ничего не понятно.

Реборн не слушал, что говорила женщина: лить воду и вешать лапшу на уши он тоже умел профессионально. Тсунаеши, уже не Савада, именно этим сейчас и занималась. Умеючи воспользовалась гормонами и интересами брата, чтобы не дать ему сообразить, что она из будущего, и ей можно задать какие-нибудь вопросы.

Больше его интересовало кольцо, тонкий ободок белого золота на загорелом тонком, изящном пальчике. Кто этот мужчина, которому она подчинилась? И, судя по всему, с радостью. Связан ли он с мафией?

Или это тот любовник, о котором она упоминала?

Почему-то в душе зашевелилось нечто... темное, страшное. Захотелось взять отмеченные яркими засосами плечи, так, чтобы ей стало больно, чтобы она вскрикнула. И не смела демонстрировать здесь свое счастье, довольство жизнью, светящуюся кожу, мягкие изгибы грудей, тонкие, беззащитные, как и сейчас, ключицы.

Реборн потер лоб. Видимо, слишком давно у него никого не было, раз он так бросается на Саваду Тсунаеши. Надо будет этим заняться.

Розовый дым унес Тсуну обратно в будущее, на ее место вернулась уже привычная Савада... покрасневшая, с зацелованными губами, с задранным свитером, открывавшим яркое пятнышко на коже под пупком.

Видимо, ее будущий муж не терял времени даром.

Тсунаеши улыбнулась, поправила свитер, вздохнула немного мечтательно и вышла из комнаты. Вскоре зашумел душ рядом с ее спальней.

Этот раунд по умолчанию остался за ними: будущей Тсуной и нынешней Савадой.

Тсунаеши упала на мягкий матрас, спружинивший под ней. Было тепло, даже жарко, немного влажно. Пахло морем, солнцем, фруктами и экзотическими цветами.

Чья-то ладонь властно прикрыла ей глаза, Тсунаеши тут же напряглась, выброшенную вперед руку перехватили, прижали к кровати.

– Не открывай глаза, - мягко попросил незнакомый голос.
– Как говорила ты, выпивая залпом стакан виски после очередного попадания в базуку, есть вещи, которые ты не хочешь знать о будущем. Пока еще рано.