Моя вселенная – Москва». Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика
Шрифт:
Мне нравятся «Небо падших», «Замыслил я побег…», «Грибной царь», пьесы. Но отдельно хотелось бы сказать о трилогии «Гипсовый трубач».
Роман не просто кинематографичен – закручен вокруг сочинения киносценария режиссёром Жарыниным и литератором Кокотовым. В книге все подряд рассказывают притчи и травят байки. Многослойность составляет именно многоголосица: говорят женщины, мужчины, древние старики, бизнесмены, киллеры, неудачники и олигархи, бывшие одноклассники и брошенные жёны, второстепенные и пятистепенные персонажи. У каждого своя занимательная история, которая становится очередной главой. Автор умело проводит читателя вслед за собой через этот пёстрый поток имён и фабул.
Кроме того, что сюжеты
Поляков пишет о мерзости действительности, о подлости человеческой натуры, но всё перетекает в очевидный плюс, солнечное приятие жизни, здоровое обаяние. Эта проза подчас напоминает Рабле с его похотливыми и чудесными гигантами. Вакхическое упоение дарами природы…
Показывая, как кругом совсем плохо, он странным образом вселяет оптимизм, даёт выход. Сложно сказать, за счет чёго. Вероятно, за счёт правдивости и витальности. Мнимые цитаты из французского поэта Сен-Жон Перса позволяют, быть может, найти ключ к самому автору. «Жизнь, как заметил неутомимый Сен-Жон Перс, – трагедия, сочинённая комедиографом. Только большим художникам удаётся передать эту глумливую странность бытия. Обычно или зубоскалят, или рыдают. Настоящее искусство – плачущая улыбка».
Юрия Полякова – безусловно, самобытное явление современной отечественной словесности – на протяжении многих лет пытались игнорировать премии, финансируемые крупным бизнесом. Впрочем, он находится на том уровне читательского признания, когда над премиями может посмеиваться, а его отсутствие в том или ином шорт-листе – это лишь повод усомниться в адекватности той или иной «культурной инстанции».
Очевидно, что замалчивание или принижение Полякова – как правило, месть за талант, помноженный на прямоту, за консерватизм его «Литературной газеты», за здоровое сочетание вольномыслия и государственничества, всегда отличавшее большого русского писателя.
Поляков сам по себе. Он и один воин на просторном разнотравном поле литературы.
Творчество
Владимир Куницын
Феномен Юрия Полякова
В 1978 году в гостиной Центрального дома литераторов происходило знакомство с творчеством трёх молодых поэтов – Елены Матусовской, Лидии Григорьевой и Юрия Полякова. Помню экспрессивные, страстные, напористые строчки Григорьевой, изысканные, мудро-печальные и тонко сплетённые стихи Лены Матусовской (к огромному сожалению, так рано ушедшей из жизни).
Было любопытно, что сможет в этом своеобразном поэтическом турнире только что вернувшийся из армии, совсем ещё молодой паренёк. Глядя на его по-солдатски подтянутую фигуру, простую причёску и застенчивый вид, как-то мало верилось, что ему удастся противостоять уже искушённым в эстетических вопросах поэтессам.
И что же? Поляков и в самом деле прочитал очень простые, какие-то беспомощно открытые по форме стихи, но в них была неожиданность – они были отнюдь не банальны по мысли, и в них ясно чувствовался не умозрительный, а реально освоенный духовный опыт.
Когда мы, несколько человек, собравшихся «на Елену Матусовскую», вышли на улицу и, заметив, что она притихла, стали несколько фальшиво уверять её в победе, она остановилась и задумчиво сказала: «Нет, в этом мальчике есть что-то настоящее, и стихи его лучше».
А потом началось уверенное и всё ускоряющееся восхождение Юрия Полякова на литературный
Олимп. Казалось, что кто-то подсадил его на счастливый эскалатор. То тут, то там я слышал его имя, он становился известным, и, наконец, к концу восьмидесятых его обняла настоящая слава. Названия его повестей стали нарицательными, от «ЧП» до «Апофегея». Прокатились по кинотеатрам экранизации, пошли дискуссии и обсуждения. Читатель признал Юрия Полякова. Признал и, кажется, полюбил.Но не тут-то было с профессионалами, а особенно с профессиональной, маститой, престижной критикой. Она молчала и, более того, молчала с какой-то полупренебрежительной улыбкой. Даже и не разбираясь в предмете, она скептически не доверяла всеобщему успеху поляковских повестей, подозревая в самой очевидности этого успеха некий каверзный подвох со стороны удачливого автора. Невнятно, но поползло по критическим кулуарам прилипчивое словечко – «конъюнктурщик». Полякова заподозрили в ловком подыгрывании толпе и не менее ловком умении чувствовать «жареную» тему. Наша элитарная критика не приняла его всерьёз.
Каюсь, что и меня как критика долгое время смущал шумный успех его прозаических вещей. Мне казалось – ну что же писать о человеке, у которого и так всё великолепно складывается, когда столько талантливой, но трудно пробивающейся к читателю молодёжи? С другой стороны, эта некая чванливость нашей литературной элиты, думается, проистекает из недоверия к эстетическим вкусам широкого читателя, почти кастовой привычки узурпировать право окончательной оценки, и если эта оценка расходится с мнением читателей, как бы много их ни было, то, по мнению касты, тем хуже для самого читателя.
Хорошо ли, плохо, но я не придерживаюсь этого кастового принципа, и для меня всегда было важно, как читают писателей. И если читают много и взахлёб, то почему? И кто виноват в этом «безобразии» – автор или публика?
Не так давно я попал на творческий вечер Юрия Полякова. Шёл я на него с долей скепсиса – кто сегодня ходит на встречи с современными писателями? Даже самые громкие имена собирают полузалы. Но меня ждал сюрприз. Большой зал в ЦДЛ
был набит битком. С живейшим интересом внимали люди тому, что говорил со сцены писатель Поляков, а поскольку я заглянул в этот зал перед окончанием встречи, обмануться в настроении публики было невозможно. Более тысячи экземпляров книжки Юрия Полякова были буквально расхватаны в считаные минуты перед самим вечером. Ничего не скажешь, это впечатляло. А если учесть, что книжный голод фактически кончился, если вспомнить, какое великолепное созвездие писательских имён стало за последние шесть лет доступно практически любому, если вспомнить, как затоварен нынче книжный рынок… Короче говоря, окончательно вызрело желание понять причину столь явного читательского успеха Юрия Полякова, понять, за что любит и ценит публика этого автора, в тридцать семь лет выпустившего двухтомник своих избранных произведений – кстати, тоже своеобразный феномен в нашей литературе. Итак, в путь…
Юрий Поляков – интеллигент в первом поколении, хотя, зная его сегодняшнего, в это трудно поверить. Кажется, этот человек стремительно сделал сам себя, не в первый раз подтверждая ту истину, что талантливый русский, если он не лежит на печке, а имеет вкус к работе, способен на огромные рывки в своём развитии.
Юрий Михайлович родился в 1954 году в Москве в семье рабочих и до шестнадцати лет имел возможность вникать во все многообразные радости заводского общежития. Думаю, этот факт в его биографии оказал мощное влияние на последующую творческую жизнь. Кто прошёл через коммунальный рай, тот по себе знает, что уж чему-чему, а умению постоять за себя он учит. Жизнестойкость и врождённая наблюдательность, напитанная богатыми впечатлениями бытового коммунизма, – это уже кое-какая оснастка для предстоящих литературных заплывов.