Моя защита. Роман-пьеса

Толик (режет хлеб). Дома посмотришь. (Снова наливает, выпивают.)

Брат. Вышла, значит, Верка из ванной в полотенце на голове, точно бедуин, а я как воды в рот набрал и высказать ей ничего не могу. В ступор впал.

Толик. Надо было сразу втык дать.

Брат. Ну вот не смог, сам жалею. Хожу, молчу, думаю. Всю ночь думал, а на следующий день позвонил ему, представился, встретиться предложил. Прикинь, этот козел давай отнекиваться, мекать, бекать, я ему — ты чего это, засцал, что ли? Ты только представь, он мне возле стадиона предлагает, можем, говорит, на каток и там клюшками побиться. Шутник, блин.

Толик. смеется. Наливает. Выпивают.

Брат (укоряя). Тебе смешно. Ну, в общем, договорились возле пивнушки около нашего дома, чтобы мне далеко не ходить, не я же все это заварил. Подхожу, смотрю, стоит амбал, косая сажень в плечах, думаю, лучше не ссориться с таким. Я ему — ты Вере звонил? Он — какой Вере? Я ему номер телефона показываю. Он на меня так удивленно смотрит, и — ты чего, мужик, совсем попутал? Я уже сам недоумеваю, в чем дело. Молча отошел, стою, курю, и в это время дрыщ ко мне подходит. Вы, спрашивает, Александр будете? Я, говорю. Пройдемте, говорит, в кабак.

Толик. Во мудак! Ну, вы жжете.

Брат. Щас я тебе всю эту хренотень расскажу, так ты совсем упадешь. Сели друг напротив друга, он на меня зырит, я на него, молчим, по кружке пива заказали. И тут он начинает: мол, знать не знал, что Вера замужем, она этого не говорила. Я молчу, только чувствую, что лицо у меня от удивления вытягивается. Он — если бы знал, что муж есть, разве стал бы звонить по вечерам? Думаю, и вправду, зачем подставляться. Он — не виноват я. Я — виноват не виноват, меня не волнует, бить не буду, но вот забрать ее к себе, раз уж спал с ней, придется, и без всякого раздела квартиры и имущества. Развод дам без проблем. Он — не спал с ней, не дошло еще до этого, на редкость целомудренной оказалась Верка. Я — не верю! Он — не было такого. Сам нервничает. Забирай, говорю, со шмотками и потрохами. Он — не надо, у меня своя семья есть на Украине, жена, две дочери. Какого черта, говорю, ты здесь делаешь, чужих жен с панталыку сбиваешь? Он уже нагло смотрит, воинственно. И как отчеканит. На стройке работаю, вахтой езжу, с женой твоей ничего не было и не надо, покрасивей найду. И тут же встает и быстро уходит, я ему только и успел выкрикнуть, что он козел. Я же хохлов теперь тоже ненавидеть буду. Вот чё они лезут сюда?! Лезут и лезут! Им что, там строить нечего? Всё, коммунизм построили, и делать теперь нечего?!

Толик. Может, он и не хохол совсем?

Брат. А то я по говору не слышу! Га-га-га! Салоед хренов! Да и какая разница! Ты не представляешь, как я жалею, что морду ему не набил. Вот первого гыкающего встречу и морду набью, нечего здесь делать! (Пауза.) Ну, ты чё ржешь?! Нет чтобы поддержать как брат.

Толик. А что я сделать-то могу?

Брат. Посерьезней быть, по крайней мере. (Пауза.) Если честно, обидно было, что она со мной так. С каким-то дрыщом, даже если у них ничего и не было.

Толик. разливает водку, выпивают, закусывают, молчат.

Толик. Любишь ее хоть чуть-чуть?

Брат. Вот иду по улице, вижу красивую девушку и понимаю, что готов влюбиться и все начать сначала. Фантазирую себе что-то. А потом проходит немного времени — и понимаю, что ни к чему что-то менять. Так спокойнее.

Толик (задумчиво). Да-а-а-а, кризис какой-то.

Брат. Не то слово. Кто бы подумал, что она из дюймовочки превратится в такую. (Молчит.) А потом я пришел домой и такой Верке скандал устроил, что она теперь тише воды ниже травы. Так что я теперь могу без угрызений совести рога наставлять, а так пусть все остается как есть. (Пауза.) Что толку семью менять, там свои проблемы появятся. Если молодая и красивая, она же из меня всю кровь высосет. А так, если по уму, можно очень даже комфортно устроиться.

Толик. Ну да, так даже лучше. Теперь она у тебя в кулаке.

Брат. Вот за это просто необходимо выпить. (Наливает.) Ну, рассказывай, как у тебя. Как твоя Таня поживает? Как ее брат-охламон?

Толик (пожимает плечами). Не виделись еще после того раза.

Брат. Так, может, его отшлепать, чтобы не мешался вам?

Толик. Пусть пока живет, а потом посмотрим.

Брат. Нет, знаешь, лучше таких сразу на место ставить, чтобы не рыпались. Я так понял, что он хитрый и наглый, как еврей. Может, он на самом деле еврей?

Толик. Какой еврей! У него ни копейки за душой.

Брат. Э, запомни, они всегда так прикидываются. Жизнь отдадут, а золото — никогда.

Толик Да русский, русский он. Васян. Лысый, в очочках, в принципе, безвредный, только нудный. Контуженый, я так понял, из Чечни.

Брат. Эх, перетер бы я с ним, чтобы уж точно знать, что он за фрукт. Слушай, давай, как только у Верки фингал пройдет, соберемся где-нибудь. Познакомишь нас со своей Таней, с братком ее, с матерью, отцом.

Толик. Отец умер.

Брат. Лучше бы, конечно, чтобы вообще детдомовская. Но ничего, я тебя в обиду не дам.

Толик. Я сам за себя постою.

Брат. Если что, можем даже у нас собраться, Верка теперь в ежовых рукавицах, проблем не будет. Таня твоя пораньше придет, приготовят с Веркой на пару на стол. Так что скоро смотрины устроим. А то привыкли, не знаючи никого, жениться. Может, я бы вообще не связался, если бы до беременности Верки тещу и тестя видел. (Пауза.) Знаешь, я как тещу увидел, чуть в обморок не упал. Ну сам знаешь, двести кэгэ, никак не меньше.

Толик. Да у тебя нормальная теща.

Брат. Мне с ней не жить. А вот генофонд они подпортили как следует, мелкая-то у нас еще тот кабанчик получилась.

Толик. Давай допьем, что ли?

Брат. Тебе лишь бы выпить. Вот тебе плевать, какая у меня дочь, а она, между прочим, тебе племянницей приходится.

Толик. А что я могу сделать?

Брат. Вот за что я мусульман уважаю, так за то, что они неравнодушны друг к другу. Они — один за всех, все за одного. Вот чем они сильны. Они со всеми своими родственниками отношения поддерживают, не то что мы, заперлись в квартирках — и по хрен, что племянница от ожирения коньки может отбросить.

Толик. Ну давай ей операцию сделаем. Пусть ей желудок ушьют.

Брат. Ты что, с ума сошел?!

Толик. А что ты тогда хочешь?! (Пауза.) Пусть она у меня поживет, я ее на сухой паек посажу.

Брат. Ее нельзя на сухой паек, у нее запоры.

Толик. Ешь вода, пей вода, срать не будешь никогда.

Брат. Так вот я тоже думаю, что ожирение — это распущенность. В концлагерях упитанных не было. (Пауза.) Ладно, пойду я. (Пауза.) В магазин еще надо, продуктами на неделю затовариться.(Направляется в прихожую.)

Толик. Не хочешь взаймы дать?

Брат. Ты же недавно зарплату получил.

Толик. Хочу куртку помоднее да потеплее купить.

Брат. Мерзнешь, что ли?

Толик. На осень позднюю.

Брат. А ты бегай. Знаешь, как тепло будет, даже вспотеешь, если очень быстро.

Толик. Точно. Движенье — жизнь.

Брат. Да нет у меня с собой на куртку. Заходи на днях. (Выходит из квартиры.)