Мозаика (книга первая)
Шрифт:
— Ты уверена? — эль–Неренн чувствовала себя неловко. Хольте никогда не пила крепкие напитки, да ещё днём. Да ещё на службе.
— Вполне, — Хольте сняла крышку, сделала несколько глотков. Закрыла бутылку, достала из кармана несколько таблеток (запах был неприятным), бросила в рот.
— Никакого запаха, — пояснила она. — Мелкие секреты полиции. Любой запах отбивают.
Эль–Неренн рассмеялась и, наклонившись, прижала Хольте к себе. Так они и сидели ещё минуты три, пока остальные не вернулись.
Когда её привезли вечером в поместье, эль–Неренн ощущала себя полностью вымотанной.
Судебное заседание длилось часа полтора. Истец, Виккер Стайен, отозвал свой иск и принёс извинения ответчице — эль–Неренн — которую было заподозрил в том, что она, в нарушении закона, пыталась пробраться, переодевшись, в его поместье. На том всё и кончилось. Суд обязал Виккера выплатить в пользу эль–Неренн солидную компенсацию — и дело было закрыто.
Смешно. Виккер нашёл способ помочь ей, эль–Неренн. Ясно, не через третьих лиц. Виккер вручил эль–Неренн, со скорбным выражением лица, банковскую карту — ещё там, в зале суда. Пятьдесят тысяч руэн. Можно и книжек теперь прикупить. В первый же отпуск так и сделаю, решила эль–Неренн. То есть — через три дня, в субботу.
— Что ты натворила? — поинтересовалась Тери, когда эль–Неренн, после ужина, задержалась вместе с остальными, в общем зале.
— Я? Натворила?
— Ну, тебя же забрали в полицию. Сегодня утром.
— Тери, я тебе сейчас голову оторву, — пообещала эль–Неренн, без особой злости. Точно, горбатого могила исправит. Тери воодушевилась.
— А что? Я одна, что ли, видела? Инни, скажи…
— Я не видела, — быстро проговорила Инни, покраснев. — Я ничего не видела, Тери, не надо.
«Огонёк» фыркнула.
— Не в полицию, а в суд, — пояснила эль–Неренн и ощутила, как все взгляды обратились на неё. — И не мечтайте. Меня с кем–то спутали, оправдали и выплатили компенсацию.
— Тебя с кем–то можно спутать? — насмешливо поинтересовалась Тери.
— Компенсацию! — Мегин тут же возникла рядом. — Ньер… Нье–е–е–ер… Займи мне сотню, пожалуйста. Ну что тебе, жалко? Я отдам, отдам! Через неделю нам выдадут жалованье — всё отдам.
— Не вздумай, — Риккен шепнула — недостаточно тихо, чтобы Мегин не услышала. — Не отдаст.
— Это когда я не отдавала? — возмутилась судомойка. — Отдам, Ньер. Вот, при всех обещаю — отдам шапочку на неделю, если не верну.
Интересно. Как будет выкручиваться, если не отдаст?
— Ладно, — кивнула эль–Неренн. — В субботу поговорим.
— Спасибо! — Мегин обняла альбиноску… та ощутила сильный запах «эликсира» и лаванды. Зачем Мегин пьёт эту горькую гадость? — Пойду–ка я немного отдохну… — Встала, некоторое время смотрела на пятерых мужчин — они с интересом следили за тем, что происходит на женской половине — и, не торопясь, покинула общий зал.
— Она от тебя теперь не отстанет, — предупредила Риккен. — Зря ты, Ньер.
Грузчик, Тарви — рослый, широкоплечий, симпатичный, но не сильно блещущий умом (по словам Тери) — поднялся, не сказав ни слова, и ушёл. В ту же дверь,
что и Мегин.— Куда это он? — подумала вслух эль–Неренн.
— Кто? — не поняла Тери. — Тарви?
Эль–Неренн кивнула.
Первой рассмеялась Тери. Инни присоединилась к ней, затем — Риккен.
— Я выиграла, — сообщила Тери, толкнув Инни локтем. — Она думает, что ушки — только, чтобы слушать…
— Ты проиграла, — возразила эль–Неренн. — Инни, не забудь забрать выигрыш.
— О! — Тери наклонилась над столом, глаза её горели. Проигрыш её, похоже, не огорчил. — Расскажи, Ньер. Кто он? Мы его знаем? Да ладно тебе… Тимо, отойди, ты её смущаешь.
Тимо, презрительно скривившись, встала, забрала свои книги и уселась за самый дальний от камина стол.
— Вы его не знаете, — на душе неожиданно заскребли кошки. — Это было четыре с половиной года назад и не здесь.
— Ну расскажи, как это было… я вот помню, как это было в первый раз… — глаза Тери заволокло туманом, ненадолго. — Преле–е–естно…
— Не расскажу, — эль–Неренн помрачнела. — Это тебя не касается.
— Ты с ним больше не была?
— Он умер, — сообщила эль–Неренн, вставая из–за стола. Тери отшатнулась, заморгала. — На следующий день. Его зарезали. Больше у меня никого не было. И пока не найду тех, кто убил его, ко мне никто не прикоснётся, Тери. Ещё вопросы?
Риккен опустила голову. Тери отвернулась, Инни отошла в сторону. Эль–Неренн молча направилась к выходу из зала. В свою комнату.
Взглянула на своё отражение. Провалиться Тери, с её любопытством. Так–так… Сцену, подобную сегодняшней — встаёт и уходит Мегин, минуту спустя — кто–нибудь из мужчин — эль–Неренн видела не раз. Как это Мегин умудряется очаровать их всех? Остальным девушкам это не удаётся.
Эль–Неренн помотала головой. И ладно. Пусть кто угодно «гладит ушки» кому угодно. Воспоминания. Неприятные и приятные одновременно, тёмные и светлые воспоминания.
Грейвен… Непохожий на ту уголовную компанию, среди которой приходилось жить в то лето. Два или три раза эль–Неренн выполняла разовые поручения по его рекомендациям.
«Завтра, Ньер… Вот адрес. Думаю, они возьмут тебя на работу. Я поручусь».
Она прикоснулась к его щеке. Он усмехнулся. Ей нравилась его улыбка.
«Сложи пальцы вместе… правильно. Вот сюда, на затылок. Нет, только на затылок. Всем можно, поверь…»
До того момента эль–Неренн доводилось отбиваться от любителей прикоснуться к её голове. Отбиваться удавалось неплохо. Были и сломанные руки, и выбитые зубы. Её быстро оставили в покое. Если её «неприкосновенность» и считалась недостатком, у эль–Неренн были и достоинства. Например, она не выдавала чужие тайны. Всегда держала слово. Всегда умела рассмешить, знала много песен.
«Всё. Смотри мне в глаза. Просто смотри. Медленно придвигай голову, медленно… пока не почувствуешь жар. Дыши медленно».
Это было как тёплая волна — от затылка, к которому прикасались его пальцы — по всему телу, и, через правую руку — наружу. Ушла усталость, всё стало казаться более приятным и терпимым. Он улыбался… она видела всё, словно в дымке, но улыбку помнила. Помнила, как голова закружилась, как её повлекло куда–то, в тёплые и вязкие глубины. Но при этом осознавала всё окружающее — Грейвен осторожно отпустил её, поднял на руки, перенёс на кровать, прикрыл покрывалом.