Мозаика Парсифаля

Хейвелок поднял с сиденья трофейный пистолет и несколько раз ударил массивной рукояткой по циферблатам, указателям и переключателям на приборной доске. Брызнули осколки стекла и пластика. Напоследок он вырвал микрофон вместе с проводами и, уже выбираясь наружу, произнес, обращаясь к Дженне:

– Мы оставим включенными габаритные огни, чтобы никто в них не врезался. – Он помог ей выбраться из машины и добавил: – Осталось еще одно дело.

Ветер сдувал снег с шоссе, наметая небольшие сугробы у обочин, где сохранилась высокая трава. Майкл передал пистолет Когоутека Дженне и переложил «ламу» в правую руку.

– Эта пушка производит слишком много шума, – пояснил он. – На ферме могут услышать. Подожди минутку.

Он обошел фургон сзади и двумя выстрелами пробил шины. Потом проделал ту же процедуру с передними колесами. Фургон покачнулся и замер. Майкл сунул «ламу» в карман.

– А теперь давай его обратно, – кивнул он на пистолет в руке Дженны и выпростал подол рубашки из брюк.

– Что ты собираешься делать? – спросила она, передавая оружие.

– Протереть его как следует. Большой пользы это не принесет, потому что наших следов полно внутри машины. Но вдруг они не станут искать там отпечатков? Пистолет же осмотрят наверняка.

– И что?

– Я ставлю на то, что наш славный водитель будет клясться родной матерью, что железка принадлежит не ему, а боссу, мистеру Когоутеку.

– Баллистическая экспертиза, – сообразила Дженна. – Нераскрытые убийства.

– Что-нибудь в этом роде. Ферму разберут по кирпичику и, возможно, перекопают все вокруг. Не исключено, что обнаружатся убийства, которые пока еще и не числятся как нераскрытые.

Он протер пистолет, открыл дверцу водителя и бросил оружие на переднее сиденье.

– Эй! Что вы делаете? – закричал водитель, извиваясь в веревках. – Отпустите меня, ради всего святого. Я же вам ничего плохого не сделал! Они отправят меня опять на десять лет!

– Приговоры всегда смягчаются для тех, кто готов выступить свидетелем со стороны обвинения. Подумайте о такой возможности. – Хейвелок захлопнул дверцу и вернулся к Дженне. – Моя машина примерно в четверти мили от съезда на дорогу, ведущую к ферме. С тобой все в порядке?

Она взглянула ему в глаза. Снежинки запутались в ее светлых, сбившихся на ветру волосах. Лицо выглядело изможденным, но в глазах была жизнь.

– Да, дорогой. Со мной все в порядке. Мы вместе, а значит – я дома.

Майкл взял ее за руку, и они двинулись по дороге.

– Пойдем посередине, – сказал он, – чтобы не оставлять следов.

* * *

Она сидела, тесно прижавшись к нему, склонив голову ему на плечо. Они почти не разговаривали, наслаждаясь молчанием. Они были слишком утомлены, слишком озабочены, чтобы рассуждать здраво, – по крайней мере, в данный момент. Им и раньше приходилось бывать в таком состоянии, и они знали: молчание и ощущение того, что они вместе, – лучшее средство успокоиться.

Припомнив слова Когоутека, Хейвелок направился на север к пенсильванской скоростной дороге, так называемой Пенсильвания терн-пайк. И по ней к востоку в направлении Харрисбурга. Старый морав оказался прав: поземка и легкий морозец оставили практически чистой проезжую часть. Несмотря на плохую видимость, можно было поддерживать достаточно высокую скорость.

– Это что, главное шоссе? – спросила Дженна.

– Да, это автомагистраль штата Пенсильвания.

– Насколько разумно оставаться на ней? Если Когоутека найдут до рассвета, не установят ли наблюдение за этой самой автомагистралью, как устанавливают контроль над шоссе в Европе?

– Если он сообщит о нас полиции, то в самую последнюю очередь. Мы знаем, что представляет собой его ферма. Он скорее придумает историю о вторжении вооруженного человека, изобразит себя заложником, жертвой. Охранник заговорит лишь в том случае, если у него не останется иного выбора или пока они не найдут его личного дела. В этом случае он начнет торговаться с властями. Так что, по-моему, беспокоиться не о чем.

– Если полиция, то ты прав, дорогой, – легко возразила Дженна, нежно прикоснувшись к его руке. – А если нет? Тебе хочется верить, что это будет полиция. А если кто-то другой? Допустим, фермер или водитель молоковоза. Я думаю, что Когоутек готов хорошо заплатить за то, чтобы его тихо-мирно доставили домой.

Майкл скосил глаза. В тусклом свете приборов лицо Дженны выглядело утомленным, под глазами – синие круги – следы пережитого страха. И несмотря на все это, она рассуждала более здраво, чем он. Вероятно, ей чаще приходилось уходить от преследования. Главное в этой ситуации – не поддаться панике. Несмотря на боль, страх и усталость – держать себя в руках. Он прикоснулся губами к ее щеке и прошептал:

– Ты великолепна.

– Я просто боюсь, – ответила она.

– И ты, безусловно, права. Знаешь, есть песенка «Загадай желание – пусть оно исполнится…». К сожалению, в жизни так не бывает, а мне действительно этого захотелось. Гораздо больше шансов за то, что на Когоутека наткнется местный житель, а не полиция. При первой возможности мы сворачиваем на юг.

– Куда? И вообще, куда мы направляемся?

– Прежде всего туда, где мы наконец сможем спокойно побыть одни и никуда не бежать.

* * *

Над темной грядой Аллегенских гор занимался холодный рассвет. Дженна сидела в кресле у окна в номере мотеля. Время от времени она поворачивала голову в сторону Майкла, и тогда ее ниспадающие на плечи светлые волосы отсвечивали золотом. Потом она снова прикрывала глаза, словно так ей было легче вынести боль, которую доставлял ей его рассказ.

По мере того как его история подходила к концу, Майкл все отчетливее понимал ужасную в своей простоте мысль: он оказался палачом. Он сам убил свою любовь.

– Господи, что же они с нами сделали! – прошептала Дженна. Она встала и прижалась лбом к холодному стеклу.

Хейвелок стоял молча, не сводя с нее глаз, а в голове вихрем проносились все те кошмарные туманные видения, с которыми он безуспешно боролся многие годы. Воспоминания прошлого, как призраки, преследовали его; он пытался загнать их назад, похоронить навечно, но злые видения возвращались из небытия и не хотели оставаться в своих могилах. «Что у вас останется, если исчезнут воспоминания, мистер Смит?» Ничего. Но как часто он жаждал забвения, в котором нет ни мыслей, ни воспоминаний, и был готов согласиться на пустоту ради избавления от боли… Но сейчас Майкл прервал свой кошмарный сон и возвращался к жизни – так же, как некоторое время назад вернулась Дженна, когда слезы смыли ее ненависть. Но реальность все еще оставалась крайне хрупкой. Она пока состояла из раздельных кусочков, которые следовало собрать вместе и скрепить между собой.

– Нам надо выяснить все до конца, – произнес Майкл. – Бруссак рассказала мне о тебе, но кое-что я не понял.

– Я ей сказала не все, – ответила Дженна, глядя в окно. – Нет, я ей не врала, просто опустила некоторые моменты. Боялась, что она откажет мне в помощи.

– Что именно опустила?

– Имя человека, который приходил беседовать со мной. Он много лет работает в вашем правительстве. Его деятельность оценивалась неоднозначно, но до сих пор, как мне кажется, его уважают. Во всяком случае, я о нем слышала.