Мозг стоимостью в миллиард долларов

— Приду, — пообещал я.

— Это будет просто прекрасно. А теперь давай закажем шампанское. «Пол Роджер-55». Я плачу.

— Ты не должна платить, — запротестовал я и сделал заказ.

— Люблю шампанское.

— Ты уже говорила. Как насчет того, чтобы пойти еще куда-нибудь, например, присмотреть туфли.

— Ты сам напросился. Я расскажу тебе, что еще я люблю. — Она погрузилась в глубокое раздумье. — Значит, шампанское, горячую ванну с шампунем, Сибелиуса [1] , маленьких котят, очень, очень, очень дорогое белье, которое прямо не чувствуешь на теле, ночные лыжные прогулки, походы в большие магазины на Пятой авеню, где меришь все эти трехсотдолларовые платья и туфли, а потом говоришь, что тебе ничего не нравится — я довольно часто так делала — и еще... — Она облизала губы кончиком языка, изображая, как напряженно она думает. — Чтобы рядом был мужчина, ужасно влюбленный в меня, потому что это придает тебе уверенности на людях, и еще я люблю хитрых мужиков, которые стараются обвести меня вокруг пальца.

1

Сибелиус (1865 — 1957) — финский композитор.

— Перечень приличный.

Официант принес шампанское и поболтал его в ведерке со льдом, дабы убедить нас, что оно не из холодильника. Пробка хлопнула, и Сигне наклонилась так, что на нее упал свет канделябра и все могли видеть ее; она выпила шампанское и, прищурившись, посмотрела на меня с выражением, с каким в плохих фильмах изображают страсть. Я сделал вид, что кручу ручку примитивной кинокамеры, Сигне допила шампанское, официант спросил, все ли устраивает мадам, и тут Сигне зашлась в кашле.

Раздел 6 Сан-Антонио

То любит меня, то не любит,

То берет меня в жены, то нет,

Он сможет, коль скоро захочет,

Но он не захочет, и он не возьмет.

Колыбельная

Глава 17

Я был единственным пассажиром в салоне, когда «Джет-стар» Мидуинтера покинул Нью-Йорк. Бюро погоды предсказывало по курсу легкий дождь и снежные заряды; облачные башни уплотнялись, но над Сан-Антонио в Техасе, куда мы прибыли через три с половиной часа, висела кристально ясная ночь. Все вокруг зеленело, и кроны деревьев шелестели густой листвой. Воздух горячим пологом касался лица. В ленивой вечерней жаре люди двигались как аллигаторы в болотной тине. Я расстегнул ворот рубашки и обратил внимание на двух генералов, которым отдавали честь их водители. В машинах сидели высокий человек в стетсоне и джинсах и девушка-мексиканка, которая, слушая по транзистору музыку какой-то испанской станции, листала «Плейбой».

— Вы ищете полковника Ньюбегина? — обратился ко мне мужчина в стетсоне. Он даже не пошевелился.

— Да, — сказал я.

Он лениво вылез из машины и взял мой чемодан. Шелковая нашивка на плече гласила «Мидуинтер. Правда и свобода».

— Пошли. — Он, без помощи рук перекатил сигарету в другой угол рта. Я последовал за ним, как всегда следовал за тем, кто мог указать мне дорогу.

Харви сидел в трейлере оливкового цвета с надписью на капоте, выполненной в зеркальном отражении: «Соблюдай дистанцию». Мы двинулись сквозь духоту ночи, и в лучах фар мельтешили какие-то крылатые создания. Ехали мы на север — из города выбрались по общенациональной трассе номер 281, а дальше двинулись по 46-й автостраде штата. В Бергхайме — три дома и станция заправки, — мы свернули на одну из тех узких дорог, которые не считаются даже сельскими. Водитель аккуратно вел машину, потому что трасса то и дело поворачивала и ныряла в низины; впереди лежал речной брод, блестя подобно свежему асфальту, а поток шумел в русле, громыхая камнями. В свете фар попадались крупные животные, которые, напившись, скрывались в зарослях. На одном из поворотов водитель остановился и включил дальний свет. Нам ответило мигание фонарика. Мы медленно подъехали к часовому. Он провел лучом фонарика по машине и, не говоря ни слова, открыл ворота, перегораживавшие дорогу. Свет фар упал на вывеску: «Экспериментальная станция министерства сельского хозяйства. Вступая на ее участок, вы подвергаете себя опасности попасть в капкан для животных. Остановитесь». А ниже изображался череп с костями и надпись крупными буквами «Опасность». Это предупреждение повторялось каждые десять ярдов. Мы проехали ярдов двести, и водитель включил на приборной доске дистанционное управление дверями гаража, от которого поступил сигнал на второй пост. Вышедший часовой тоже осветил нас фонариком, и мы миновали высокую проволочную изгородь, на которой висело очередное предупреждение: «Министерство сельского хозяйства. ВАМ УГРОЖАЕТ ОПАСНОСТЬ. Не двигаться. Зовите на помощь, рядом с вами охрана ворот. Напряжение 600 вольт». Объявление освещалось лампочками, которыми на несколько миль в обе стороны была усеяна изгородь.

— Добро пожаловать в Техас, — сказал Харви.

* * *

«Мозг» размещался в трех зданиях, которые снаружи казались одноэтажными, но на самом деле их помещения уходили в глубь скалистого грунта. Тонированные стекла смягчали яркий солнечный свет, а в случае необходимости можно было опускать плотные жалюзи. Харви щеголял в форме цвета хаки с полковничьими регалиями на воротнике и красной нашивкой на рукаве «Правда и свобода».

Мы направились к «Мозгу» по дорожке, усыпанной белоснежной галькой. Тут и там на склонах холмов я видел овец и коз, пасущихся среди диких цветов и приземистых деревьев. Высоко в небе на столбах горячего воздуха качались три коршуна, и только стрекот насекомых нарушал тишину.

— Весь личный состав организации Мидуинтера, — сообщил Харви, — прошел тут подготовку к разведывательной работе. Часть его имеет отношение к управленческим структурам. Этим лет двадцать восемь — тридцать пять, и они остаются тут на пятнадцать недель. Другие занимаются менеджментом высокого уровня, им от тридцати пяти до пятидесяти. Их курс составляет тринадцать недель. И наконец восемь процентов уже обладают опытом работы в разведке, хотя мы вербуем людей из других коммерческих организаций (особенно из тех, к которым Мидуинтер испытывает интерес), а порой даже прямо из колледжей. Они осваивают курс непосредственного руководства работой разведки. Мы учим их кое-каким грязным трюкам, но лишь самым элементарным, потому что никто из них не будет заниматься непосредственно полевой работой. Они вынесут отсюда не больше того, что могли бы почерпнуть из дешевых романов о Джеймсе Бонде, но таким образом они отчетливее понимают проблемы, с которыми приходится сталкиваться полевым агентам. Так что, когда в один прекрасный день, просиживая свои толстые задницы во Франкфурте или в Лэнгли, они получат от какого-нибудь бедняги запрос на автоматическое оружие калибра 7, 92 сантиметра вместо 7, 92 миллиметра, у них не появится желание расстрелять автора за плохой почерк. Иисусе, до чего жарко! Ну, это курс для интеллектуалов, и поэтому их так и называют — умники. Студентов-оперативников — полевиков — тут называют жевками. Сейчас идет такой курс, и через пару дней ты к нему присоединишься.

Харви стал подниматься по щербатым ступенькам выцветшей серой древесины и протянул мне руку. С первого взгляда казалось, что вокруг лежит типичный английский сельский пейзаж, но неподалеку виднелись выжженные проплешины земли, высохшие, скрюченные деревья, выбеленные жарой камни, напоминающие черепа животных, и огромные кактусы, увенчанные ярко-желтыми цветами, а земля под ногами была жесткой и сухой.

Харви помог мне подняться и показал на бетонную дорожку как раз под нами.

— Взлетно-посадочная полоса. Это место называют долиной Длинного Рога, так что полоса тоже называется Длинным Рогом. Конечно, мы не можем принимать тут тяжелые самолеты, но наши потребности она удовлетворяет. — Он посмотрел на часы. — Возвышенность, на которой мы сейчас находимся, называется Лавинг-Алто. Алто у мексиканцев — голая верхушка холма, а Лавинг — старый первопроходец, который дал это название. — Харви спрыгнул на выцветшую траву. На обращенном к нам склоне холма я видел трех грифов, раздиравших останки енота. — Ах, как хорошо чувствовать тепло солнца! — Вереница мохнатых гусениц, следуя за ведущей, переползала дорожку. Харви опять глянул на часы. — Вон там, над рекой, — указал он. Сквозь гудение насекомых, кишащих вокруг, до меня донесся звук авиационного двигателя. Глянув в том направлении, куда Харви указывал пальцем, невысоко над линией горизонта я увидел самолет. — Он произведет сброс как раз над долиной. — И почти одновременно с его словами от самолета отделился парашютист. — Первым идет инструктор, что придает уверенность курсантам. Сейчас они начинают прыгать. — В небе, как облачка от сигнальных индейских костров, расцвели шесть куполов. — Отлично снижаются, идут точно на цель. Мы проводим три дневных прыжка и два ночных. Инструктора из центра специальных операций армии США в Форт-Брэгге. Вот уж крутые ребята.

— Прекрасно, — кивнул я.

Мы наблюдали, как курсанты, собрав свои парашюты, двинулись сквозь густой подлесок, прорубая себе дорогу мачете. Тут и там разбухали небольшие клубы дыма и раздавался грохот ручных гранат и треск автоматных очередей. Такие дела меня явно не устраивали, и взглядом я это ясно дал понять Харви.

— Тебе тут понравится, — спускаясь, сказал Харви. — Говорят, что внизу в долине нашли следы динозавров...

— Стоять! Стоять! — раздался резкий голос.

Я замер на месте, и Харви последовал моему примеру. Прошло не меньше минуты, прежде чем я увидел в кустарнике солдата. С грубоватым загорелым лицом, светлыми глазами в выцветшей маскировочной куртке и легком стетсоне; в руках он держал автоматическое ружье. Он неторопливо подошел к нам, осторожно переступая через сухие корни и поваленные стволы.

— Ньюбегин и курсант Демпси из нового набора, — сообщил Харви.

— Медленно выньте ваши опознавательные карточки, — приказал человек с ружьем. — Положите их на землю и отойдите. — Мы вытащили из-под рубашек карточки, положили их на землю и отошли на несколько шагов. Часовой поднял пластиковые прямоугольники, рассмотрел фотографии и сравнил их с нашими физиономиями. — Полковник Ньюбегин, назовите ваш номер.

— 308334003 AS/90, — отрапортовал Харви.

— Не имею представления, — пожал я плечами.

— Он только сегодня прибыл, — вмешался Харви. — Разве я не сказал вам?

— В таком случае все о'кей, — неохотно отозвался охранник. — Я вас тут видел, полковник Ньюбегин, сэр.

Часовой вернул нам карточки.

— Какого типа у них оружие? — поинтересовался я.

— "AR-10", — ответил Харви. — Производит фейрчайлдовский отдел авиационного вооружения с использованием алюминия и вспененного пластика. Семьсот выстрелов в минуту, начальная скорость почти три тысячи футов в секунду. Детская игрушка, почти ничего не весит. — Он повернулся к часовому. — Пусть курсант сам оценит вес. — Часовой передал мне винтовку. — Восемь фунтов. Фантастика?

— Фантастика.

— В обойме двадцать патронов натовского калибра 7,62. Обрати внимание на гаситель пламени нового типа. «AR-10» — просто игрушка. — Примериваясь, Харви вскинул винтовку к плечу. Лицо его напряглось, он закусил нижнюю губу. — Ложись! — заорал он. Никто и пошевелиться не успел. — Я говорю, ложись. Задницей к небу, черт бы тебя побрал. — Он повернулся к часовому. — Мордой в грязь. Двадцать отжиманий. Двадцать. И считать их. Да не тебе, дурак, — бросил он мне. — Ты-то винтовку из рук не выпускал. — Часовой — мексиканский мальчишка лет восемнадцати отроду помрачнел. Их вербовали охранять лагерь по внешнему периметру ограждения. — Двадцать отжиманий, — повторил Харви.