Может когда-то она и была Лолитой, но не теперь
Шрифт:
Как же сладко это для моих ушей. Снова мышцы в паху сводит.
– Быстро поцелуй меня! – стальным голосом приказываю. Она нежно чмокает меня в щёку и улыбается. Хотя в её душе наверняка бушует ураган. «Подчиняться! О, ну, только не это! Всё, что угодно, только не подчиняться»! – мысленно прокручиваю её слова в своей голове. Но я люблю её, так что ей просто придётся подчиниться. Я сделаю всё для это. Я заставлю её полюбить меня. – Холи! Два часа! Сколько можно? – еле дышу. – Ещё пять минут, – оборачивается на меня. – Я жутко замёрз! Честное слово! – у меня стучат зубы. – Минет согреет тебя? – смотрит на меня, облизывает губы. – Да! О, чёрт! Да! – сияю счастьем. – Усмири своего дружка, Шеннон, – закатывает глаза. – Я не собираюсь делать ничего подобного! – Да, наплевать, – отмахиваюсь. – Мысль об этом меня уже согрела. Прямо в жар бросило, – улыбаюсь. Молчу. Надеюсь, до минета в твоём исполнении, мой кексик, мы ещё доберёмся. – Всё. Стой, – тормозит меня. – Смотри, – обводит рукой круг. Поворачиваюсь вокруг своей оси. Вид открывается потрясающий. – И? – смотрю на неё. – Шеннон, тут очень, очень красиво! Ты видишь стадо яков? – тычет пальцем на равнину. – Вижу, что дальше? – развожу руками. – Это прекрасно. Ты же музыкант! – морщится она. – Ближе к сути, О’Доннелл! – нервничаю, повышая голос. – Суть в том, что это красиво, Лето! – смотрит на меня как на дурака. – Погоди-ка, – хватаю её за руку. – Ты тащила меня на эту чёртову гору, чтобы показать, как тут красиво? – раскрываю глаза. – Ну… Да… – кивает. – О, Господи! Холи! – срываюсь. –
Когда наши грязные, промокшие и продрогшие до самых внутренних органов тела переступают порог гостиницы, на улице становится совсем темно.
– Погреемся в душе вместе? – хватаю её за ладонь. – Руки! – железным голосом произносит она. Отпускаю. – Уезжай. Надеюсь, что в аэропорту твоё хозяйство прищемит турникетом, и металлоискатель вырубит тебя разрядом тока, – она размахивает руками. – И пусть самолёт будет трясти весь перелёт до Лос-Анджелеса! – шипит своим стервозным тоном. – У меня пересадка в Гонконге, – шепчу ей. Она раздражённо рычит и хлопает дверью в свой номер. Я смеюсь. Холи, ты неподражаема!
Снимаю с себя всю одежду. Пытаюсь отодрать от себя прилипшие ледяные джинсы. Боже, как же холодно! Даже пятнадцать минут под кипятком, льющимся из разбрызгивателя душа, не хватает для того, чтобы согреться.
На часах полночь. Выхожу из номера, закутавшись в тёплый спортивный костюм и вязаный плед из шерсти ламы.
– Холи, – стучу в её дверь. – Хол, – начинаю хрипеть. Сжимаю кулаки. Кончики пальцев, словно ледышки. Вздрагиваю. Как же мне холодно. – Холи! Миссис Граффад! Открой уже! – повышаю голос, и он пропадает. – Ну, что? – рявкает, открывая дверь. – Переспи со мной, – прошу её. – Ты совсем охренел, Лето? – сводит брови. – Нет-нет. Я не это имел в виду, – качаю головой. – Просто спи. Не переспи, а спи! – быстро касаюсь её губ своими. Она хватает меня за щёки и отталкивает. Вколачивается в меня взглядом. – Что? – смотрю на неё. Она тянет ко мне ладонь. Отстраняюсь, не хочу получить огненную оплеуху. – Да, стой ты! – хватает меня за руку, кладёт ладонь мне на щёку, лоб, проводит пальцами по шее. – Ты горишь, – сообщает мне. – Что? Я никогда не болею! – отмахиваюсь, и тут же слышу, как громко стучат мои зубы от холода.
====== Часть 38. Бред... ======
– Я не могу гореть, мне холодно, Холи, – закатываю глаза. – Внутри холодно, да? – кивает. – Эмм… – жму плечами. Прислушиваюсь к себе. Прикасаюсь ледяными пальцами ко лбу, закрываю глаза. Ощущение, что веки горят огнём. Смотрю на неё. Она так и ждёт, что же я отвечу. О, Господи, Холи! Какой я дурак! Ты же хочешь позаботиться обо мне, полечить меня. Ох, ты мой секс-доктор. – А вообще-то, да. Знаешь, я что-то совсем плохо себя чувствую, – опираюсь спиной о косяк. – Ну-ка проходи, быстро. Раздевайся! – тычет пальцем на свою кровать. С радостью, мой кексик! – Ложись, я сейчас! – выходит из комнаты. Быстро снимаю костюм. Трусы. Оставить или снять? Снять! Конечно, снять! Она отлично полечит меня. Уф, как же холодно! Запрыгиваю под одеяло. Простыни с коричным запахом. Ррр … Её нет пять минут. Мне жутко жарко, просто горячо. Ступни горят огнём. Холи, ну где ты там? Ну я же сгораю без тебя. Так сильно хочу, что голова кружится. – Эй, как ты? – она присаживается на край кровати. – Жарко, – раскрываюсь. Она протягивает мне какую-то вонючую жидкость. – Выпей, – приказывает. – Фу, Хол! Дрянь! Не буду, – морщусь. – Шеннон, мать твою! – кричит. – Ты несколько лет принимал всякую дрянь, которая портила твоё здоровье, твою жизнь. Сейчас я пытаюсь помочь тебе, так что пей! – Откуда ты обо мне столько знаешь? – поднимаю голову от подушки. Она тяжела, как после перепоя. – Потом поговорим об этом! Пей. Умоляю тебя, сладкий! – её глаза сейчас такие обеспокоенные. И я знаю, что она переживает именно за меня. Подкупает этим. Зажмуриваясь, выпиваю отвратного запаха чай, который, к слову на вкус такой же. Но послевкусие приятное, ромашковое. – А теперь спи, сладкий, – целует в лоб. – Спи? Сошла с ума? – раскрываю глаза. – Секс! Хочу секс! – сжимаю её попку. – Шеннон, нет. Ты заразишь меня, – отталкивает от себя. Встаёт. – Холи, пожалуйста! – сажусь. Все кости болят так, словно меня избили. – Нет! – кричит. – Прошу тебя, ты мне так нужна сейчас. У меня всё болит! – хнычу. Она трёт лицо ладонями. – Маленький. Маленький капризный ребёнок! – откидывает одеяло. – Зачем ты разделся? – смотрит на меня. – Я всегда готов, всегда хочу тебя, – тяну руки. – Какие же мы грешники! – качает головой, стягивает с себя майку, штаны, ложится рядом со мной, накрывает нас одеялом. Кладу голову ей на плечо, Холи гладит меня по голове. – Спи мой сладкий, спи, – целует меня в макушку, кладу ладонь ей на грудь и тихонько засыпаю.
Просыпаюсь. Вроде просыпаюсь. Она рядом. Моя коричная девочка!
– Когда я был маленький, знаешь, я думал, что радуга, это как навесная конструкция. То есть такая настоящая, которую можно потрогать, полазать по ней. И там, в Луизиане я, однажды несколько часов шёл по полю, чтобы потрогать её, но уже стемнело, и мои крошечные сапожки были полны дождевой грязной воды. Я вернулся домой и утром я проснулся в больнице. Я сильно заболел. Очень сильно. Пожалуй, это была моя самая сильная простуда. Я бредил по ночам, Констанс плакала и не могла ничего с собой поделать. Как и ты плачешь сейчас, – провожу пальцами по её щекам. Они кажутся сухими. – Шеннон, я не плачу. Я не умею плакать, – рыжая выжимает полотенце и прикладывает холодную ткань к моему лбу. – У меня раскалывается голова, – медленно моргаю. – Ты болеешь уже третий день. Ничего удивительного. Твоя тирада на тему радуги – самый осмысленный разговор за эти дни. Хотя, тоже очень похожа а бред. Ты хочешь чего-нибудь? – хрипит она. – Хочу тебя. Всегда, даже сейчас, – целую её руку. – Я недоступна сейчас, я болею, – улыбается. – Кушать, Шеннон. Ты хочешь кушать? Эрика сварила потрясающую мясную похлёбку. Тебе понравится, – кивает. – Я съем её, если ты выведешь меня на улицу. Пусть, я не чувствую запаха, но я хочу подышать холодным воздухом, – сажусь. Комната
сразу же плывёт перед моими глазами. Она прижимает меня к своей груди. Я совершенно не чувствую коричный запах, её пьянящий аромат. Целую её в ключицу. – Пойдём на улицу. Прошу тебя, – встаю. Чуть шатаюсь. Она берёт меня за руку. – А ещё я хочу принять душ. Я не уверен, но мне кажется, я воняю. – Не воняешь, – смеётся она. – Я каждый день обтираю тебя горячим полотенцем.И снова после долгого сна просыпаюсь от глухого шороха.
– А я видел змей. Ненавижу змей. И когда пугался, то меня удивляло, что мама и Джаред не видят их. Мне было страшно за них. По-настоящему, Холи. Ты слушаешь меня? – на глазах пелена. Мне трудно разглядеть её лицо. Прекрасное лицо.
– Слышу, сладкий. Слышу, – проводит прохладной ладонью по моему лбу. – Я почти не вижу тебя. Я же не ослеп? – резко вскакиваю на ноги. – Мне жарко, открой окно, – прошу её. Хожу по комнате. Так прохладнее, кажется. – Ложись, пожалуйста, прошу, – тянет меня на кровать. Я вырываюсь. – Отстань! Мне жарко. А под твоим одеялом, будет ещё теплее. Где дверь? – чёрт, я так плохо вижу сейчас. – Где она? Чего ты молчишь? – злюсь, делаю шаг и от больного удара по лбу, падаю на пол. – Больно! – Шеннон, Господи! Осторожнее! – чувствую, что она пытается меня поднять. – Ты ударила меня? – раскрываю глаза. Этот солнечный свет давит на мои веки. Прямо физически ощущаю, как тяжело моим глазам. – Ты ударился о ящик, сладкий мой, – нежно произносит она, наконец, укладывая меня на кровать. – Холи, мне жарко. Мне очень жарко! – хриплю я, закрыв глаза. – О, Боже! Шеннон, как же я жалею, что потащила тебя на эту чёртову гору, – прикладывает холодное мокрое полотенце к моему ушибленному лбу. – Там ведь и вправду нет ничего сверхъестественного. Обычный вид. Мы могли увидеть такое же, если бы просто поехали в Швейцарию. И ты бы не заболел так сильно. Не бредил бы уже пятый день. Сладкий мой! – нежно целует меня в губы. – Я заражу тебя, ты заболеешь, – нет сил открыть глаза. – Мне уже наплевать. Я заберу твою простуду, боль, только, пожалуйста, выздоравливай! – прижимается своей грудью к моей. Хорошо, что я плохо сейчас соображаю, а то расплакался бы, как девчонка. – Холи, мне очень жарко, – пытаюсь оттолкнуть её. – Да, да. Прости, – извиняется. Отстраняется. – Клянусь, если бы не огонь, выжигающий меня изнутри, я бы пролежал с тобой так до скончания времён. Но мне очень жарко. – Вот. Выпей, – подносит к моим губам что-то прохладное, и я со снедающей меня жаждой, жадно выпиваю всё до последней капли. Хорошо. Прохладная жидкость растекается по моему желудку. Какое облегчение. На пару минут мне становится лучше. Но только на пару минут. – Холи, я прошу тебя, вылей на меня ледяной воды. Пожалуйста, – не слышу своего голоса. Совершенно. – Нет, Шеннон, ты и так слишком болен! Выпей ещё, – снова подносит к моим губам стакан, и я снова всё выпиваю. Горько. Очень горько, но зато хоть что-то холодное. Рыжая стягивает с меня одеяло, чувствую очень неприятный запах. У меня жуткий насморк. Представляю, как же воняет эта смесь, что даже я, с моими забитыми пазухами чувствую её. Холи обмазывает меня ею. – Фу! Я буду вонять так же? – смеюсь. – Не бойся, я отмою тебя, – слышу, что улыбается. – Отмоешь… Да! Знаешь, я только что понял, что мы не принимали душ вместе. Купались в бассейне, я видел тебя, в душе, в твоём доме. А ведь так ни разу и не принимал его вместе с тобой, – рассказываю. – Снова бредишь… – выдыхает. – Вовсе нет, – пытаюсь открыть глаза. Это сложнее чем я думал. – Я ненавижу твоего мужа. Люто. Знаешь, я иногда представляю, как вы занимаетесь сексом. Как он делает это с тобой, а ты не хочешь. Ты вырываешься из его объятий, тебе не нравится, тебе больно. А он настойчив. Ему наплевать на твои желания. А я не могу оттолкнуть его от тебя. Ты просишь. Так отчаянно… А я… Прохладно. Мне не жарко, – проваливаюсь в сон.
Сон беспокойный. Мне то холодно, то снова жарко. Я слышу её голос, шёпот. Постоянно чувствую, что она рядом. Её поддержку. Нежные пальчики касаются моего лица, ладони – тела. Я чувствую, что Холи вытирает меня мокрым полотенцем. Особенно хорошо мне спится в эти моменты. Она рядом со мной. Не бросила меня. Ухаживает, хочет чтобы я поскорее поправился, выздоровел. Значит любит меня. Надеюсь, что любит. Стала бы она со мной носиться, если бы не любила, если бы я не был ей нужен? Я помню как её изумруды метали раскалённые молнии, когда я сказал, что возвращаюсь в Лос-Анджелес.
Сон. Приятный сон.
Я чувствую горячее дыхание возле головы, и губы, которые нежно касаются моего лба. Пытаюсь открыть глаза, но с первого раза у меня не получается. Вторая попытка оказывается удачной, но перед глазами стоит белая пелена, и сквозь гробовую тишину, я слышу своё имя. Сначала не чётко, а потом все яснее и громче. Что – то сдавливает мою грудь, и дышать становится тяжело.
Моргаю, и угадываю лицо Холи. Оглядываюсь. Меня окружает та же комната, те же вещи, и рядом та же женщина, судорожно целовавшая всё моё лицо, и как сумасшедшая повторяющая что-то на русском. Опускаю глаза. Я абсолютно голый, Холи тоже почти раздета. Она крепко прижимается ко мне. Я ничего не могу понять. Ступни горят огнем, во рту так сухо, что кажется даже язык высох. А белой пеленой оказалось всего лишь постельное белье. Рыжая выпускает меня из своих крепких объятий, поднимает мою голову и поит меня такой желанной прохладной водой.
====== Часть 39. Ловец снов ======
– Что происходит? – еле бормочу я. Она улыбается, глядя на меня.
– Сладкий! – тянет она. – С какого момента ты ничего не помнишь? – Помню, как было холодно после прогулки, – замолкаю, улыбаюсь.- А еще помню, как заснул, прижавшись к тебе! – сажусь, улыбаюсь еще шире и сажаю её к себе на колени. – Какого черта происходит? – свожу брови. – И почему мы голые? – меня охватывает негодование. Холи натягивает на нас одеяло. – Ты заболел. Замерз, я отогрела, ты уснул. У тебя появился румянец, ты задышал все отчетливее и размереннее, но ночью тебя начало лихорадить, ты весь горел, дышал часто и постоянно произносил мое имя, в общем, бредил.
Приходил местный врач, осмотрел тебя, сказал, что лихорадка-это всего лишь ангина от холода. Оставил лечебные смеси и уехал. Ты не приходил в ясное сознание пять дней, а сегодня с утра потихоньку становился влажным, а сейчас вон весь мокрый, значит, температуры больше нет. А голые мы от того, что я согревала тебя своим телом, – рассказывает рыжая. Молча утыкаюсь носом в её волосы. Она пахнет мной. Мой запах, мой пот. Отстраняюсь, смотрю в её глаза. Её изумруды сияют.
– Ты мне вроде как жизнь спасла, – хмурюсь. – Я так рада, что тебе лучше. Рада, что ты выздоровел, – опускает глаза. Притягиваю её лицо к своему. Трусь носом о её подбородок. – Хочу тебя поцеловать, – шепчу. – Целуй, – одобряет моё желание. – Нужно умыться, – реальность таки вторгается в наш мир. – Не нужно. Мне плевать, – касается нежным поцелуем моих губ. К чёрту нежность. Я спал слишком долго! – Хочу тебя, – шепчу сквозь поцелуй. – Ты ещё не окреп, – качает головой и снова с наслаждением целует меня. – Я найду силы дать тебе то, чего ты хочешь, – освобождаю её от тоненькой, промокшей от моего пота белой маечки.
О! Детки! Как я давно вас не видел! Как я скучал! Обвожу языком сосок.
– Шеннон, – запускает пальцы в мои волосы, шумно втягивает воздух. Улыбаюсь. Да! Ей безумно это нравится. Голова немного кружится. Она права, я совсем не окреп. – Дверь закрыта, Холи? – провожу ладонью по её волосам. – Закрыта. Всё равно все спят, – пухлые губки целуют кончик моего носа. – А сколько времени? – гляжу в окно. Совсем темно. – Три часа ночи, – шепчет она. – Обними меня ногами, – шепчу. – Шеннон, не геройствуй, ты не удержишь нас двоих. Сомневаюсь, что сможешь удержать себя, – протестует. Чёртова спорщица. – Ноги! – приказываю железным голосом. Она молча скрещивает ноги на моей пояснице. Поднимаюсь. Удержаться на ногах не составляет труда. Проношу её до деревянных реек, накрытых полиэтиленом. – Включай, – киваю на кран. Холи крутит прозрачные краники, и первые капли воды проходятся райским дождём по моей сухой коже плеч, грязным волосам.