Может когда-то она и была Лолитой, но не теперь

Я приеду к тебе, мой кексик. Сразу, как только успокоюсь, как только перестану злиться. Только думается мне, что это может затянуться.

====== Часть 60. Розовое ======

С момента нашей последней встречи с Холи прошёл месяц. Мне тяжело без неё. Ночами я готов выть на луну. И я чувствую, что ко мне подступает одиночество. Его холодные лапы касаются моего сердца. Я уже совсем на неё не злюсь, но какая-то невидимая преграда удерживает меня от того чтобы сорваться в ночи, приехать к ней. Прижать рыжую к себе, почувствовать её тепло под своими ладонями. Провести ими по узеньким плечам, груди, животу, попке, бёдрам. Уткнуться носом в ароматную копну кудрявых волос. Я хочу, чтобы она просто обняла меня за шею, так как умеет только она. Прошептала, что скучала, и была просто моей любимой девочкой, моим сладким, шоколадно-коричным кексиком.

Мне кажется, что без неё я быстрее устаю, изматываюсь, хандрю. Она нужна мне. В любом случае, думаю, она уже отмылась от своего мужа.

– Мне нужно чтобы ты придумал что-то новое, другой бит. Послушай бас ещё раз. Мне не нравятся неуверенные удары, – бормочет брат. – Хорошо. Мне нужно послушать ещё раз. Ты прав. Я сейчас только кофе выпью и попробую снова, – соглашаюсь. – Нет, езжай домой, поспи. Отдохни. И завтра репетируй дома. – Почему дома? – свожу брови. – Я улетаю в Нью-Йорк завтра. Я твержу тебе об этом уже неделю. – Да. Точно, – киваю. – Что с тобой? Кого ты похоронил? – Всё нормально, брат. Устал, – отмахиваюсь. – Ты устал быть без неё. Поезжай к ней. Она ушла от мужа из-за тебя, она любит тебя, ты любишь её. И уверен, она там тоже сходит с ума без тебя. И, в конце концов, ты работаешь лучше, когда трахаешь её, – он меня слишком хорошо знает. – Мне противно, что она переспала со своим мужем, – ворчу. – Ты слышишь себя? Он её муж. Муж! А жёны обычно спят со своими мужьями. Ты знал, на что идёшь, а теперь тебе противно? О! Умоляю тебя! Ты спал с женщинами, у которых до тебя были сотни мужчин, и тебе не было противно, а у неё был всего один! Ты представляешь, что в наше время значит только один мужчина у женщины?

Ты везунчик, брат. Для тебя всё складывается так удачно. Взаимные чувства, сумасшедший секс, и она наконец-то свободна. Если ты не счастлив сейчас, то ты – дурак. Прости, но это так.

– И что? Что делать? Теперь я могу просто придти к ней, заявить свои права на неё, и считать её своей… Эмм… Женщиной? – развожу руками. – Теперь, когда она бросила всё из-за тебя – да. Я уверен, она жаждет этого. Так что поднимайся, и поезжай к ней. – Ты меня выгоняешь? – морщусь, встаю со стула. – Да! Вали, пожалуйста, к своему торту! – Джаред хлопает меня по плечу.

Дорога до Игл Рок, кажется мне магистралью до Сан-Франциско, и Вентура фриуэй превращается в автодорогу через весь штат… В Глендейле как всегда пробки, будто всё население Лос-Анджелеса потянулось сюда побродить по местным торговым центрам.

– Расступитесь, мать вашу! Звезда едет! – ору, перебивая музыку, исходящую из динамиков.

И как по волшебству эвакуаторы увозят столкнувшиеся машины. Движение возобновляется, еще десять минут, и я паркуюсь у двухэтажного дома.

Таунсенд авеню 4647.

Ненавижу покатые дороги, всегда боюсь, что машина покатится вниз. В комнате с балконом горит свет. Шторки колышутся от торопливого ветра, залетающего через балконную дверь. Долго гляжу в щель, высматривая мою коричку. Уже полчаса прошло. А я всё никак не решусь. Сижу, как придурок.

Я не стал любить её меньше. Наоборот, я так скучал, что готов наброситься на неё, уложить рядом с собой и просто дышать ей в волосы, наслаждаться её близостью, теплом её тела, нежным взглядом, прикосновениями тоненьких пальчиков к моему подбородку.

Холи, как же сильно я скучаю, Бог мой! О! Свет в комнате погас. Досиделся, мать твою! Она ложится спать.

Вылетаю из машины, дёргаю входную дверь дома. Закрыто. Чёрт! Номер квартиры! Номер квартиры! Вспоминай, Шеннон! 2D! Точно 2D! Два длинных гудка.

– Твою мать, Джордж! Прекрати забывать ключи! – рычит Холи и открывает дверь в подъезд. – Джордж? Джордж? Шлюха! – шиплю, влетая по лестнице. И месяца не прошло, а ты уже завела себе кого-то! Долблю ногой в дверь. – Кто? – она напугана. – Джордж! – рявкаю. – Что? Джордж? Какого чёрта? – открывает она дверь. – Ты не Джордж, – качает головой. – Смотри-ка! Догадалась! – отпихиваю её от двери, прохожу в квартиру. – Привет! – она часто моргает, в попытке понять моё поведение. – Кто такой Джордж? – спрашиваю через сжатые зубы. – Сосед, с квартиры 2А. Он всегда теряет ключи, рассеян, у него какая-то болезнь, типа склероза. А жена отключает домофон на ночь, чтобы он не разбудил их новорождённых детей. Я помогаю им, – жмёт плечами. Тру лицо ладонями. Я псих. Ревнивый псих. – Холи… – тяну я. Она поднимает на меня глаза. Ждёт, что я что-нибудь скажу. Но я молчу, словно забыл все слова. – Шеннон, нет, – качает головой. – Я не могу так. Если ты снова начнёшь оскорблять меня, кричать, то лучше не начинай. Мне было слишком плохо в прошлый раз, я больше этого не вынесу, – выставляет ладони вперёд. – Ты знаешь, где дверь. Просто уходи, – тон мертвецкий.

Её фигура скрывается в темноте дверного проёма. Хол! Нет! Любимая моя, нет! Пожалуйста!

Подхожу к двери, закрываю её. Получилось, что хлопнул слишком громко. – Твою мать, всё-таки ушёл! Сукин сын! – рычит она. Нет! Нет! Нет! Я никуда не ушёл, никогда не уйду.

– Холи, прости меня! – влетаю в комнату, прижимаю её к себе. – Прости меня за всё! За этот месяц прости. За оскорбления, за то, что припечатал тебя к стене, – шепчу ей в висок. – Я люблю, когда ты припечатываешь меня к стене, – тихонько отвечает она. Я смеюсь. – Моя девочка, я так скучал по тебе, – ещё крепче прижимаю её к себе. Прямо чувствую, как потрескивают её кости. – Ты такая маленькая, – тычусь носом в её ухо. – Шеннон, полегче! – чуть отталкивает от себя. – В твоих медвежьих лапах всё кажется крошечным, – смотрит мне в глаза. Даже в темноте комнаты я вижу, как они светятся. – Я так скучала по тебе, – зажимает ладонями моё лицо, нежно целует.

О, Боже! Её губы такие тёплые, мягкие. Они такие сладкие. Я будто ем сейчас моё любимое лакомство. Мой кексик. Она смеётся.

– Что? – отстраняюсь, облизываю губы. – Ты стонешь, – сжимает мои плечи. – Ты тоже! – открываю ей секрет. – Я так люблю тебя! Пожалуйста, не оставляй меня больше. Я больше не выдержу без тебя ни дня! – Хорошо, – укладываю её на кровать. – Ты можешь остаться? – в голосе столько надежды. – Конечно. Только мне нужно в душ, и я ужасно голоден, – провожу кончиком своего носа по её. Она встаёт, включает свет, и я оказываюсь в розовой комнате. Розовые стены, розовый потолок, розовая мебель, розовое постельное бельё. Я моргаю. Может мне кажется? – Это что? Вагина куклы Барби? – морщусь. – Это кондитерская Пряничного города! – Что? Кондитерская Пряничного города? – переспрашиваю. Она смущённо кивает. – Оу! – восклицаю. – Я трахаю маленькую девочку! – Я тренировалась в дизайне! – Трахаю малышку, – повторяю. – Я могу постелить красные простыни. Или чёрные, – старается угодить. – Лучше чёрные, – киваю. Она протягивает мне розовое полотенце. – Ты серьёзно? – Бери розовое полотенце, большой член, тащи свою задницу в ванную, она за розовой дверью. А я пока разогрею тебе лазанью! Из-за соуса она тоже розовая! – шипит Холи. – И ни слова про вагину Барби! Не смей сравнивать её с моей комнатой! – Моя командирша! – облизываю губы, прижимаю её к себе. – Я безумно хочу тебя! – рычу. – Я не собираюсь спать с тобой, пока ты не искупаешься, не поешь и не извинишься перед моей комнатой. – Извинюсь перед твоей комнатой? – раскрываю глаза. – Да! Она слышала тебя, – шепчет рыжая. – Пфф! – фыркаю, закрываюсь в ванной. А здесь явно лазурный берег. Даже в прозрачных вазочках на полках насыпан белый морской песок. И тут так сладко пахнет корицей, шоколадом… И… И морской солью.

Выливаю на себя половину тюбика геля для душа с коричной отдушкой. Теперь я пахну как она.

Я теперь тоже коричный кексик.

– Какие новости? – жую вкусный ужин. – Эмм… Работаю с десяти утра. Подала на развод, поэтому работаю теперь каждый день. Мне нужны деньги. Надеюсь, Даг не отсудит у меня эту квартиру. – Будешь жить у меня. – Ты шутишь? Нет. Спасибо! – Сделаю вид, что не слышал этого. Отсуди всё у него. Я оплачу тебе самого лучшего адвоката, – предлагаю. – О, да! И вся империя Граффада перейдёт ко мне! И что мне с ней делать? Продам всё и накуплю себе шмоток, дорогих машин и всю жизнь буду отдыхать на самых дорогих пляжах мира? – Поделишься со своим парнем, – как бы между прочего предлагаю ей. – У меня нет… – не даю ей закончить. – О, Боже! Холи, я твой парень. Теперь. – Обычно такие предложения заканчиваются вопросом, – смотрит на меня. – Будешь? Ты и я. Ну, типа вместе. Ты моя гёрлфренд, – корчу рожу. – Это самое ужасное предложение, которое я когда-либо слышала! – раскрывает глаза. – Я согласна, но в любом случае, я бы не отдала тебе половину всех своих будущих денег. – Самое ужасное согласие. Почему не отдала? – свожу брови. – Ты слиняешь, и оставишь меня ни с чем, – шутит. – Тогда поженимся, – развожу руками. Её глаза расширяются. – Это тоже предложение? – она в шоке. – Угу, – доедаю лазанью. – Пошли, – хватаю её за руку. Тащу в комнату. – О! Чёрное постельное бельё! Это что шёлк? – провожу ладонью по скользкой прохладе простыни. – Ага. Египетский, – кивает. – Иди ко мне, – тяну к ней руки. – Проси прощения! – делает шаг назад, и упирает ладони в бока. – Хол, я уже говорил, что сожалею. Я сходил с ума этот месяц. Ты была мне так нужна… – не даёт мне закончить. – Бла, бла, бла, – закатывает глаза. – Тебя слышала комната! – Холи! – Прости, дорогая комната! Повторяй! – приказывает. – Прости, дорогая комната! – закатываю глаза. – За то, что сравнил тебя с вагиной куклы Барби! – она откровенно смеётся надо мной. – За то, что сравнил тебя с вагиной куклы Барби! – рычу. – Всё? Спектакль окончен? Она слышала меня? – Тшш, – рыжая прикладывает палец к моим губам. – Кажется… Да. Да. Она слышала, она прощает тебя. Больше не говори про неё так. Она этого не любит! – она наигранно строга. Хватаю её за ладони, тяну на себя, она падает на кровать.

====== Часть 61. Соглашайся, О’Доннелл ======

– Зато я знаю, что любишь ты! – целую её шею. Слышу заливистый смех, меняющийся на тяжёлое дыхание. – Я прошу тебя, давай сегодня без игр с алмазами между ног, – шепчет она. – С алмазами между ног? – отстраняюсь. Еле сдерживаю улыбку. – Чёрт, так и знала, что ты заостришь на этом внимание, – она смущена. – Я не мог не заострить внимание. Ты назвала влажность своего желания «алмазами», Хол! – умиляюсь. Приникаю к её губам. Целую. Продолжительно, сладко, медлю, доводя её до исступления. Чувствую движение, и понимаю, что она сняла с себя трусики. – Давай! – задыхается она. Отстраняюсь, облизываю губы. – Покажи, какая ты гибкая, – толкаю её на край кровати. – Очень гибкая, – кусает нижнюю губу. Сползает с кровати. – Всё. Остановись, – кладу ладонь на её живот. – Обопрись на руки, откинь голову вниз, – наставляю. – Хорошо. Всё! Обожаю, когда ты извращаешься, – её плечи, руки, и голова свисают вниз с постели. Располагаюсь между широко раскинутых ног. – Я хочу эти алмазы, – облизываю губы. – О, я тоже! – она полна трепетного ожидания. – Уверенна? – Конечно, уверенна! Шеннон, жду не дождусь когда же ты меня трах… – не даю ей договорить. Кончиком языка провожу по горячим складочкам кожи. – Шеееее… – тянет она. – Я не… Ты… – голосок у неё сейчас глухой. Она задыхается. – О! Это же твой язык, – она потихоньку начинает извиваться. Крепко сжимаю её бедра, не позволяя им двигаться. – Я не выдержу, Шеннон, не выдержу! Возьми меня, пожалуйста! – молит. Стягиваю боксеры. – Да! Да! Да! – она сжимает мои плечи. Я даже понять ничего не успеваю, как чувствую, что мы оба скатываемся с кровати. – Ты не ушиблась? – кладу ладони ей на щёки. – Продолжай, – улыбается она, прижимается своей грудью к моей. – Я люблю тебя! – перекатывает меня, и я в секунду оказываюсь снизу, под ней. – Я люблю тебя! – её сладкие губы накрывают мои. И я тоже! И я люблю тебя. Так сильно! Так сильно, мой кексик. – Я глупая, глупая дура, – её загорелое тело накрывает моё. Счастливая улыбка растягивает губы. – Поняла от чего отказывалась? – улыбаюсь, убираю кудрявые пряди от её лица. – Я как-то сказала тебе, что ты переоцениваешь свой язык, помнишь? – Помню, как мне было обидно, – щурюсь. – Не переоцениваешь, он творит чудеса. Нужно было согласиться ещё тогда. В Лхасе, – она целует меня в середину груди. – Я думал, что забыл, какая ты. Какого это, заниматься сексом с тобой, на полу, – сжимаю её ладонь, целую каждый карамельный пальчик. – Ты всё для меня! – она встаёт, ложится на кровать. – Иди ко мне, я так устала за сегодня, – приглашает меня в постель. Поднимаюсь, укладываю её на свою грудь. – Как далеко продвинулся ваш развод? – Не продвинулся, ни на шаг… – как-то обречённо шепчет она. – Он не соглашается. – Теперь суд? – Теперь суд, – кивает она. – Было бы куда проще, если бы ты позволила мне убить его. Ещё месяц назад, – бормочу. – Не говори глупостей. Я справлюсь. – Не хочу, чтобы ты справлялась с этим в одиночку. – Можешь выйти за него замуж, и тогда разводиться с Дагом мы будем вместе, – смеётся. – Лучше замолчи! – закрываю её рот своей ладонью. Она хохочет и мы быстро засыпаем.

Каждый день. Мы видимся теперь каждый день. Каждую ночь проводим вместе. Этот секс с ней. Он какой-то сумасшедший. Бывает грязным и очень пошлым. А бывает нежным, почти невесомым. Сегодня не тот случай. Мы путаемся в липких от пота простынях.

– У меня даже волосы мокрые, – Холи падает возле меня. – Я зверь, – глотаю. – Я знаю! – пытаюсь восстановить дыхание. – Ты самоуверенный, напыщенный индюк, – фыркает рыжая. – Ну, прости, – тяну к ней руки. – Я сплю! – рычит она. – А поговорить? – смеюсь. – Ты настоящий мужчина. – Да. За тем исключением, что трахал сейчас ты меня, а не наоборот, – ворчит. – Иди ко мне, – притягиваю её на свою грудь. – Я не знал, что ты можешь сердиться после секса. Великолепного секса. Ты была великолепной, – мурлычу. Я знаю, это усыпит её бдительность. – Нужно было сразу сказать мне это! – теперь мурлычет она. – О! Чуть не забыл! О великолепном! – протягиваю руку к своим джинсам, нащупываю коробочку. – Держи, – отдаю Холи коробочку из толстого пластика, покрытого шероховатым картоном. – Это что? – приподнимается на локтях. – Кольцо, – закатываю газа. – Колечко? За секс? – Не обольщайся, – подстёгиваю её. Она показывает мне язык. – Так, что за повод? – Обычно невестам дарят кольца на помолвку. – А у нас была помолвка? – она в шоке. – Ну, тогда, пару месяцев назад, когда ты не захотела отдать мне половину денег Граффада, из-за того, что я могу свалить. Я сказал, что нам придётся пожениться. Я ужинал… – Да, да! Я помню! – рявкает. Пугаюсь. – Ты говорил серьёзно? – О, Господи, Холи! Конечно, серьёзно! – Шеннон, я ведь даже ещё не разведена! – прикрывает одеялом грудь. Ну вот! И куда мне теперь смотреть? – Поженимся, как только разведёшься. Всё просто, – жму плечами. – Я не согласна, – качает головой. – Давай О’Доннелл! Соглашайся! – смотрю на неё. – Сделай всё по правилам. Предложи мне выйти за тебя! – задирает нос к самому потолку. – Выходи за меня, – развожу руками. – Ладно, – кивает она, возвращает свою спину на кровать. – Дурак! – Можем устроить вечеринку. Но только не здесь, у тебя слишком мало места, – осматриваюсь. – Лучше у меня. Позовём на помолвку всех! Твою сестру с мужем и детьми, маму, папу с его женой, младшую сестру, твою Клер, и всех, кого захочешь. – Правда? – её лицо снова возникает перед моим, закрывая собой потолок. – Шеннон, ты, правда, сделаешь это для меня? – Конечно! Что в этом такого, Холи? – Просто… У меня… Было… – Я знаю. Он был недостоин тебя. С самого начала, – прижимаю её к себе. – Я люблю тебя! – она крепко целует меня, и обводит руками мою шею. И я люблю. Безумно. Больше всех на свете!