Мрачные истории, как вы любите
Шрифт:
Я закрыл дверь. На ней разноцветными буквами-наклейками было составлено: КОРОЛЕВСТВО БЛИЗНЕЦОВ.
Я не знал, что ищу, но понял, когда нашел. Кабинет Генри Белла тоже сохранился таким, каким был много лет назад. Слева от его пишущей машинки "Ай-би-эм Селектрик" аккуратно лежали жёлтые блокноты, справа — папки. С каждой стороны, как пресс-папье, стояли фотографии в рамках: Джо — на стороне блокнотов, Джейк — на стороне папок. На одной из стен висела фотография Элли, на которой она выглядела невероятно молодой и красивой.
На другой стене висели три черно-белые фотографии в рамках, фотографии великой охоты на змей. На одной были запечатлены мужчины, которые разгружали грузовики, надевали ранцевые огнетушители "Смоукчейзер" — в те непросвещенные времена их называли индейскими насосами — и облачались в защитное снаряжение. На другой — люди,
"Видите, мальчики? Вот что случилось с плохими змейками, которые вас обидели!"
Я ушел. Я был рад уйти. И больше не возвращался.
И напоследок ещё кое-что.
Уилл Роджерс [157] как-то сказал, что земля — это единственная вещь, которую не производят, а во Флориде земля — это золото, особенно после пандемии. И хотя новую землю действительно не создают, ее можно восстановить.
В округе заговорили о восстановлении острова Дьюма-Ки.
157
Уилл Роджерс — американский ковбой, комик, актёр и журналист.
Консорциум агентов по недвижимости (включая того, с помощью которого я продал дом миссис Белл) нанял компанию по рекультивации, чтобы изучить такую возможность. На совещании, на котором присутствовали окружные комиссары и председательствовал администратор округа, несколько экспертов из "Лэнд Голд, Инк." продемонстрировали лекцию-презентацию в "ПауэрПойнте" с концепцией, представлявшей в наилучшем свете поднявшийся из глубин Дьюма-Ки. Это будет относительно легко и недорого, сказали они, нужно просто снова закрыть Дейлайт-Пасс, что перекроет поток воды. С год дноуглубительных работ — и вот он, готовый остров.
Сейчас, когда я пишу эти строки, идут активные обсуждения. Экологи поднимают адский шум, а я раз в два месяца перечисляю деньги в свежесозданную организацию "Спасите Дейлайт-Пасс", но в конце концов это произойдет, потому что во Флориде (особенно в тех местах, где любят селиться богатеи), деньги побеждают всё. Они закроют проход и в процессе работ обязательно найдут ржавую коляску. Я уверен, что к тому времени ужасные твари, которые в ней обитали, исчезнут.
Практически уверен.
Если нет, надеюсь, я им больше не интересен. Потому что если когда-нибудь ночью я услышу скрип колеса приближающейся коляски, то да поможет мне Бог.
Да поможет мне Бог!
С мыслями о Джоне Д. Макдональде [158]
Два талантливых засранца
1
Мой отец — мой знаменитый отец — умер в 2023 году, в возрасте девяноста лет. За два года до своей смерти он получил электронное письмо от внештатной журналистки Рут Кроуфорд с просьбой дать ей интервью. Я прочитал ему это письмо, как читал всю его личную и деловую переписку, потому что к тому времени он перестал пользоваться всеми своими электронными устройствами — сначала настольным компьютером, затем ноутбуком и, наконец, любимым телефоном. Зрение у него оставалось хорошим до самого конца, но он говорил, что чтение с экрана "Айфона" вызывает у него головную боль. На поминальной трапезе доктор Гудвин сообщил мне, что перед последним апоплексическим ударом папа, возможно, перенес серию микроинсультов.
158
Джон Данн Макдональд — американский писатель. С. Кинг с восторгом отзывался о Макдональде, называя его "завораживающим рассказчиком".
Примерно в то время, когда он отказался от телефона — это было лет за пять-шесть до его смерти, — я досрочно вышел на
пенсию с должности школьного инспектора округа Касл и начал работать на отца полный рабочий день. Дел хватало. У него была домработница, но по вечерам и в выходные эти обязанности выполнял я. Я помогал ему одеваться по утрам и раздеваться по вечерам. Я готовил ему еду и убирал за ним, когда папа не успевал добраться до туалета посреди ночи.У него также имелся разнорабочий, но к тому времени Джимми Григгсу самому уже было под восемьдесят, поэтому мне приходилось выполнять работы, которые не успевал делать Джимми — от мульчирования [159] любимых папиных цветочных клумб до прочистки засорившихся стоков. Вопрос о переезде в дом престарелых никогда не обсуждался, хотя, видит Бог, папа мог бы себе это позволить; дюжина романов-мегабестселлеров, написанных за сорок лет, принесла ему состояние.
159
Мульчирование — это один из популярных способов улучшить качество грунта на участке и защитить почву от перепада температур, пересыхания и т.д.
Последний из его "увлекательных романов-тяжеловесов" (по словам Донны Тартт из "Нью-Йорк Таймс") был опубликован, когда папе было восемьдесят два года. Он дал серию обязательных интервью, попозировал для обязательных фотографий, а затем объявил о своем уходе на пенсию. С прессой он пообщался благосклонно, со своим "фирменным юмором" (по мнению Рона Чарльза из "Вашингтон Пост"). Мне он сказал: "Слава Богу, с этой хренью покончено". За исключением неформального интервью, которое он дал Рут Кроуфорд, больше он ничего не сказал на публику. Его много раз просили, но он всегда отказывался; говорил, что сказал всё, что хотел сказать, включая то, о чём, возможно, стоило бы промолчать.
— Если раздавать интервью направо и налево, — поделился он со мной однажды своим мнением, — то рано или поздно ляпнешь что-нибудь не то. И именно эти цитаты запомнятся, и чем старше становишься, тем больше вероятность брякнуть что-то невпопад.
Тем не менее, его книги продолжали продаваться, а значит, продолжались и его дела. Я обсуждал с ним продление контрактов, концепции обложек книг и предложения по их экранизациям, а также добросовестно читал все предложения дать интервью, когда он уже сам не мог их читать. Он всегда отвечал "нет", в том числе и на предложение Рут Кроуфорд.
— Дай ей стандартный ответ, Марк: польщен, но нет. — Однако в данном случае он замешкался, потому что её предложение несколько отличалось от других.
Кроуфорд хотела написать статью о моем отце и его давнем друге, Дэвиде "Буче" ЛаВердье, который скончался в 2019 году. Мы с папой летали на похороны Буча на Западное побережье на арендованном самолете "Гольфстрим". Папа всегда был бережлив с деньгами (не жадным, но бережливым), и огромные расходы на перелет туда и обратно многое говорили о его привязанности к человеку, которого я с детства называл дядей Бучем. Эта привязанность не ослабевала, хотя они не виделись лицом к лицу более десяти лет.
Папу попросили выступить с речью на похоронах. Я думал, что он откажется — его неприязнь к публичному вниманию распространялась на всё, не только на интервью, — но он выступил. Он не подошел к трибуне, а просто стоял на своем месте, опираясь на трость. Он всегда был хорошим оратором, и с возрастом это не изменилось.
— В детстве мы с Бучем ходили в школу, в которой был всего лишь один кабинет, это было ещё до Второй мировой. Мы выросли в городке, в котором не было светофоров, в городке с грунтовыми дорогами, чинили и латали машины, занимались спортом, а потом сами тренировали. Повзрослев, мы принимали участие в городской политике и следили за городской свалкой — очень похожие работы, как я сейчас понимаю. Мы охотились, рыбачили, тушили травяные пожары летом и расчищали дороги зимой. При этом снесли немало почтовых ящиков. Я знал его, когда ещё никто не знал наших имен, за исключением друзей и родственников. Мне следовало бы его навещать в последние годы, но я был занят своими делами. Думал, что ещё есть время. Мы всегда так думаем, наверное. А потом время внезапно заканчивается. Буч был замечательным художником, но кроме того, он был хорошим человеком. Думаю, что второе важнее. Может, кто-то из присутствующих с этим не согласится, и это нормально, это нормально. Но дело в том, что я всегда прикрывал его, а он — меня.